Страница 5 из 22
Ее слова объяснили мне, зачем она здесь. Я видел, что она смущена, растеряна и уже начала сомневаться в правильности своего поступка, но упускать подобный шанс я не собирался. Мне хотелось узнать, что такое близость между мужчиной и женщиной. Я несколько замешкался. Причем дело было не в стеснительности, да и как его может испытывать человек, чье тело в течение последних пяти лет обмывали чужие руки, а в полном отсутствии опыта общения с женщинами. Подойдя к ней, я сказал первое, что пришло на ум:
— Вы красивая, Варвара Тихоновна.
— Я….
Чисто инстинктивно я почувствовал, если прямо сейчас не удержу ее, то она просто развернется и уйдет.
— Хочу тебя. Сильно и страстно.
Эта фраза была единственной, что пришла мне сейчас в голову. Я замер в ожидании ее реакции, но женщина, услышав мои слова, только тихо ахнула и густо покраснела. Не давая ей опомниться, я обнял ее и впился ей в губы долгим, требовательным поцелуем. Она напряглась, упершись руками мне в грудь, но уже спустя минуту ее тело обмякло, и ее губы ответили на мой поцелуй. Чуть отстранившись, я скользнул губами по ее щеке, и целовать в шею. Она чуть слышно произнесла: — Господи. Что вы со мной делаете? Пожалейте….
В следующее мгновение наши губы слились в страстном поцелуе. Когда мы оторвались друг от друга, она тихо произнесла: — Вы только не подумайте…. Я не такая…..
— Ничего не надо говорить.
Положив руку ей на грудь, я даже под плотной тканью почувствовал, как набухает сосок. Она попыталась отшатнуться, но я не дал. Спустя минуту короткий стон вырвался из ее пухлых губ, а уже в следующее мгновение, закинув руки мне на шею, она стала меня жарко целовать.
У меня не сразу все получилось, чем я немало удивил женщину, ожидавшую от зрелого мужчины большего опыта и сноровки в любовных играх, но когда после третьего раза, мокрая от пота, она откинулась на подушки, то в ее взоре читалось нечто похожее на восхищение. Мне хотелось еще, жадно глядя на нагое тело, я стал гладить полную грудь. Наши глаза встретились.
— Саша. Сашенька, ненасытный ты мой, — повернувшись, она прижалась ко мне всем своим телом и тут же смутилась, почувствовав как начало подниматься мое мужское естество.
В эту ночь мы так и не заснули. На следующий день я пытался найти ее и вскользь поинтересовался ее отсутствием, как мне вдруг сказали, что она здесь больше не работает, а вчера она приходила в больницу, для того чтобы попрощаться, так как с санитарным поездом уезжает на фронт.
"Вон оно как. Жаль, конечно….".
Когда утром медсестра сказала, чтобы я явился к доктору Плотникову, у меня даже и тени сомнений не было, что разговор пойдет о выписке, но как оказалось, интерес к моей особе был вызван совершенно другим обстоятельством.
— Сергей Александрович, здравствуйте! Гм! У меня к вам,… скажем так, приватная беседа.
— Слушаю вас, Николай Никандрович.
— Дело в том, что я вас, голубчик, долго наблюдал. Дважды вас обследовали мои коллеги, которые пришли к тому же выводу, что и я: этого просто быть не может. Вчера мы собрали консилиум и спустя несколько часов пришли к единому мнению: мы не знаем, что с вами произошло. Это выходит за пределы наших знаний о человеческом мозге, Сергей Александрович. Гм! Правда, можно еще сказать и так: чудо, господа! Кстати, так заявил вчера на нашем совещании, мой коллега, Тихомиров Валентин Владимирович. Он так же сделал предложение пройти у него в клинике обследование….
— Извините, что перебиваю, но больше лежать я не хочу!
Доктор понимающе покивал головой: — Я ему так вчера и сказал. Собственно это все, Сергей Александрович. Завтра мы вас выписываем. Да — с. Погодите, что‑то еще…. Ага! Во вторник вы должны присутствовать на военно — медицинской комиссии, — он покопался в бумагах на столе, вытащил лист и подал мне. — Вот уведомление. Прочитайте и распишитесь.
— Это все?
— Да. Это все. Физически и умственно вы полностью здоровы, если можно так говорить о человеке, превосходящего силой троих людей.
— Почему трех?
— Тут у нас, рядом с воротами больницы, как‑то телега застряла. Загородила проезд. Ни выехать, ни проехать. Послали на помощь вознице истопника и дворника. Стали втроем выталкивать телегу, а та — ни в никакую! Тут вы во дворе появились. Видно сестра недоглядела, вот вы и отправились в свое очередное путешествие. Я как раз стоял у лестницы главного здания в ожидании извозчика и вдруг увидел вас. Сначала вы остановились и смотрели, а затем неожиданно подошли к телеге, отодвинули мужиков в сторону, после чего схватили ее за задок, подняли и переставили на другое место. Вот как! После этого случая как‑то поинтересовался у вашей сестры, где вы взяли такую силушку, и она рассказала о вашем, с самого детства, увлечении французской борьбой, английским боксом и атлетической гимнастикой. Вот такой вы силач, Сергей Александрович!
Выйдя из кабинета Плотникова, я отправился к себе в палату, но стоило мне открыть дверь, как увидел, сидящую на кровати, сестру. Неожиданность заключалось в том, что воспитанницы пансиона могли покидать его стены только в воскресенье, а сегодня был четверг.
"Что‑то случилось? — я вгляделся в лицо девушки. Оно было взволнованным, бледным, но не заплаканным. — Значит, ничего страшного".
— Здравствуй, сестренка! Что случилось?
— Сережа! Мама прислала вчера письмо! Она хочет, чтобы я как можно быстрее приехала к ней!
— Зачем? У нее что‑то со здоровьем?
Наташа отрицательно замотала головой, словно маленькая девочка, а потом тихо сказала: — Она нашла мне жениха.
Ее слова поставили меня в тупик. Я смотрел в большие карие глаза девушки и просто не знал что сказать. Это хорошо или плохо? Утешать или поздравлять?
— Гм. А… ты его знаешь?
— Познакомились в прошлом году, когда я приезжала на каникулы.
Она замолчала. Ее поведение совсем не походило на прежнюю жизнерадостную девицу — болтушку.
— Он что старый или уродливый?
— Ему тридцать три года. Он не уродливый. Обычное лицо.
Ее вид и голос говорили об одном: он ей не нравится.
— Гм. Так что прямо сейчас свадьба будет?
— Какой ты смешной, Сережа! Сначала будет помолвка, а уже потом свадьба! Ты что забыл: у меня выпуск только через четыре месяца! Я буду уже совсем взрослая! — она улыбнулась своим словам, но потом снова поскучнела.
— Так ты сейчас едешь на помолвку?
Сестра сделала несчастное лицо и сказала: — Да. Мама еще просила, чтобы ты меня сопровождал, если не будет ущерба твоему здоровью.
— Наташа, у меня на следующей неделе военно — медицинская комиссия. Никак нельзя не явиться.
— А я так на тебя рассчитывала, — девушка погрустнела еще больше. — Ладно. Но ты хотя бы меня на вокзал проводишь?
— Думаю, да. Нет, точно провожу. Скажи, а ты как‑то обмолвилась о молодом человеке. Ты с ним как…. — я специально сделал паузу.
— Как ты мог так обо мне подумать!
Лицо девушки вспыхнуло красным густым цветом.
— Эй! Я же ничего такого не хотел сказать! Просто хотел узнать: ты с ним видишься?
Сестра опустила голову и тихо сказала: — Да. Дважды. Мы гуляли с ним по городу.
— Он тебе нравится?
— Не… знаю.
Девушка была в явном смущении, а значит, здесь были замешаны чувства. Что делать? У меня не было ответов на подобные вопросы, потому что даже у этой девчонки было больше жизненного опыта, чем у меня, поэтому мне пришлось сделать умный вид и изобразить, что думаю над тем как ей помочь. Наташа уже оправилась от смущения и сейчас смотрела на меня в надежде, что я помогу найти ей выход. Дальше молчать было уже неудобно, поэтому я спросил ее: — Так ты не хочешь ехать?
— Не хочу, но не поехать, значит огорчить маму.
— Тогда… может тебе заболеть?
— Ты думаешь, что так будет правильно?
— Не знаю. Я только в одном уверен, что человек, будь он мужчина или женщина, должен быть хозяином своей судьбы. У него должен быть выбор.
Наташа некоторое время изучала мое лицо, потом опустила глаза и задумалась. Ее пальцы автоматически стали разглаживать платье на коленях. Наконец она сказала: — Даже не знаю. Мама может написать письмо хозяйке пансиона, мадам Жофре, и тогда все откроется. Мне очень не хочется причинять ей хоть какую‑то боль, Сережа. Ей и так трудно без папы.