Назовите меня Христофором

Медуза остановился, хыкнул, с силой бросил правый кулак вниз и пошел в свой угол. Он встал спиной к Сергею и о чем-то стал говорить с Охотой. Он почти не запыхался и выглядел злым и сильным. Его рельефная спина лоснилась от пота.

— Молоток! — наклонился к Сергею Володя. — Только не играй с ним. Будь серьезен. И в клинч не лезь. Он тебя сомнет. Не подпускай его к себе. Работай на контратаках. И уходи. Если он тебя загонит в угол — тебе конец.

Сергей сидел на табуретке, и Потап, оттянув ему трусы, вертел полотенце.

— Ничего, — ухмыльнулся Потап, — он тупой, как железобетон. Он тебя не достанет. Как перчаточки? А?

Сергей кивнул.

Медуза не понимал, что происходит. Он чувствовал себя сильным и быстрым, он знал, что может просто расплющить этого пацана, но он никак не мог попасть в него. Обычно он валил человека с первого удара. А потом добивал его ногами. Он даже такого бойца, как Зубчик со Вскрышного разреза, завалил начисто. Хотя у Зубчика удар — шелковую нить рвет. На Зубчика никто не прыгал. Даже библиотекарские. Даже Саня Маньшин. Зубчик Кантугана уработал.

— Ты чё, Медуза? — тихо говорил Охота. — Ты не можешь сделать этого спортсмена? Он же танцует. А ты — боец! Или я в тебе ошибся?

Медуза тупо молчал.

— Второй раунд! — объявил Володя. — Боксеры на середину. Бокс! — И выкинул вверх два пальца.

Медуза собрался и стал приближаться короткими шажками, чуть заведя правую руку для удара. Сергей понял, что сейчас Медуза весь вложится в удар, двинет всем корпусом, и тот действительно обрушился на него всей тушей. И вдруг как будто выключили звук, и свет стал зыбким, и время замедлило свой ход. Тяжело наваливался Медуза с застывшей гримасой на лице, с нелепо выставленной вперед рукой. Сергей поднырнул под нее, ушел влево и сильно и коротко ударил правой в печень. Медуза стал медленно разворачиваться, но короткий хук в челюсть отбросил его на канаты. Сергей шагнул вперед, чуть присел и нанес апперкот правой. Удар пришелся точно в коробочку. Не дожидаясь, когда Медуза придет в себя, Сергей стал бить боковыми, стараясь точней прицелиться. Сергей отчетливо видел, словно в замедленном кино, как ворочается у канатов Медуза, как он запоздало реагирует на удары, которые так и сыпались на него. Но странное дело: он быстро приходил в себя, и удары его не только не сотрясали, но, казалось, наоборот, приводили в чувство, и скоро его глаза опять стали ясными, и время вернулось в обычный свой режим. И Медуза опять пошел вперед и опять стал молотить по воздуху тяжелыми кулаками.

Рисунок боя установился. Сергей много двигался и к концу раунда выдохся. Легким не хватало воздуха. Мышцы затяжелели.

Все труднее становилось держать дистанцию. Медуза это заметил и усилил натиск.

— Десять секунд осталось! — бросил Володя, и Сергей собрался для атаки. Он сделал несколько обманных движений левой и, максимально вложившись, сильно ударил правой в голову. Медуза как будто ждал этого: он чуть присел и подставил под удар свой лоб. Дикая боль пробила руку Сергея до самого плеча. Он не удержался и упал на колени, коснувшись перчатками ринга. Медуза улыбнулся и стал заводить руку для удара.

— Стоп! Стоп!!! — заорал Володя, замахал руками и вклинился между ними.

Сергей уже стоял на ногах. Володя взял его перчатки и стал старательно отирать их о свою рубашку.

— Все в порядке? — тихо спросил он.

Сергей кивнул, и Володя скомандовал:

— Бокс!

Но не успели боксеры сойтись, как громко и надтреснуто ударил гонг.

— Брейк! Разошлись! — закричал Володя.

Шобла зашумела, но Охота цыкнул, и все мгновенно угомонились.

Третий раунд был каким-то тяжелым, бессвязным, отрывочным. Было все труднее отбивать удары Медузы, нырять, уходить. Сергей продолжал скользить по рингу, но уже с некоторым напряжением. Он понимал, что еще чуть-чуть перемочь — и придет второе дыхание. И тогда он сможет продолжать поединок в долгом изнурительном режиме. Сейчас он больше напоминал осторожного фехтовальщика, сконцентрировавшего всю свою волю на самом кончике узкого длинного клинка. Он работал левыми джебами, но Медуза осознал свою неуязвимость и продолжал открыто атаковать. Чего он не мог понять — это секрет неуязвимости противника. Казалось бы, чего проще: загнать его в угол — и замочить. Но тот все время прыгал, как заяц, и его просто невозможно было достать. Шустрый, падла

Володя смотрел на циферблат. Стрелка быстро бежала по большому белому полю, бесстрастно съедая последние секунды.

Сергей понял, что сейчас брякнет гонг, но атаку проводить не стал, и бой вдруг поредел, истончился, как летний дождь, и сошел на нет.

Медуза, набычившись, пошел в свой угол.

— Стой! — заорал Володя. — На середину! Руки!

Медуза нехотя вернулся, противники вскользь коснулись перчатками. Володя цепко взял их за запястья и объявил:

— По очкам победил… Сергей Максимов! Советский Союз! — И поднял победительную руку.

— Потом продолжим, — тихим бесцветным голосом сказал Медуза и полез под канаты.

Но после тренировки Сергея никто не ждал. Площадь Кирова была пуста, только потрескивали синюшные фонари, рассеивая неживой свет.

Как-то Володя Авдеев бухал вместе с Охотой, и они вспомнили этот бой.

— Слышь, Авдей! А что тот мальчик?

— Талантливый мальчик, — отвечал Володя. — Боец!

— Не гони! — Охота морщился. — Он на улице ничего не стоит.

— Чемпионом будет! — убежденно говорил Володя. — Мы его сейчас на область повезем.

— Его на улице — мой любой завалит! — улыбался Охота.

— Ну, это не так легко сделать, — в ответ улыбался Володя.

— На ящик спорим? Белого? Пусть с Медузой схлестнется. На нашей территории.

— Не в кипеш, — отвечал Володя. — Реванша не будет.

Реванша не было. Медуза пошел на зону за грабеж. Потом еще кого-то из банды замели. Охота женился и все реже стал выходить в город. Хотя в своем районе шишку держал прочно.

Сергея нашли рабочие с экскаваторовагоноремонтного завода, когда шли на утреннюю смену. Уже задубевший, он лежал ничком, уткнувшись лицом в песок в кленовой аллее на центральной улице, одна рука была неловко подмята под живот. Потом нашли кирзовую полевую сумку с учебниками. Он задержался у друзей после школы, и когда возвращался домой — уже ночью, — на площади его сбил раздолбанный «ЗиЛ-157», который угнал в дупель пьяный электрик с Пригородной шахты. Сергею перебило позвоночник бампером, на котором была установлена лебедка с грязным разлохмаченным тросом. Удар был такой силы, что сломанное тело выбросило в сквер.

Было Сергею неполных шестнадцать лет.

2004

ПАРИКМАХЕР ЯША

Миша Кириленко — страшно таинственный — сообщил одноклассникам на переменке полушепотом, что Гитлер жив. Знаете парикмахера Яшу из ДК Кирова? Так он Гитлер и есть. А застрелился его двойник. Сам Гитлер бежал из осажденного Берлина и подался в Советский Союз с фальшивыми документами. Кто ж его в Советском Союзе будет искать? И одноклассники подивились ловкости главного фашиста и тут же создали антифашистское сопротивление и решили Гитлера разоблачить.

После уроков пятеро отважных отправились к парикмахерской, которая выходила большими окнами в парк, и организовали засаду. Сидели в голых кустах долго. Замерзли отчаянно. За стеклом маячил в белом халате парикмахер Яша, и когда он разворачивался лицом к невидимым зрителям, явственно виднелись его черные узкие усики. Гад, дрожа от холода, шептал Мишка, даже усы не сбрил, думает — мы дураки.

За полтора часа Яша побрил начальника энергоуправления, главного инженера ЭВРЗ и сейчас хлопотал над Главным Поваром. На самом деле Главный Повар давно уже был директором ресторана «Шахтер», но начинал он на кухне; потом, когда посадили главного повара, был назначен на его место, и только когда посадили директора, сам стал директором. Но пацаны его так и звали — Главный Повар. Что он был ворюгой, ни у кого не было ни малейшего сомнения. Каждый день пацаны видели, как он уходил с работы с тяжелой сумкой. И когда Агафон разбил окно в кухне ресторана, то три дня, понятно, ходил героем. Агафон запустил куском сырой глины в окно второго этажа, намереваясь попасть в раму, потому что спор у него вышел с Додоном, кто из них более меткий, но попал вовсе не туда, куда целил. Как потом выяснилось, стекло обрушилось в большие кастрюли с холодцом, и пацаны долго и шумно радовались ущербу, который понес Главный Повар. Додон, правда, уверял всех, что холодец этот все равно пустили в производство — вынули осколки и подали вечером работягам. Из-за этого Главного Повара возненавидели еще сильней. А когда Агафона посадили, то решили Главному Повару отомстить и подожгли ресторанную помойку, где всегда было много стружки из ящиков с посудой. Правда, Агафона посадили не за разбитое стекло, а за бочку с пивом, которую он как-то ночью укатил с дружками из хоздвора ресторана. И на следующий день их и накрыли в Агафоновой квартире, где они прямо из ведер черпали ковшами бархатное пиво, перебивая его периодически московской водкой. Но Агафон был свой, и не вором он был, а так, раздолбаем, а Главный Повар был ворюгой при должности.