Рокировка судьбы

Ирина Глебова

Рокировка судьбы

Елена

– А Найда у тебя щенная, – сказала Мария Ананьевна сегодня днём.

Елена вышла погулять с собакой, и соседка тоже как раз выгуливала своих мосек. Елена подошла, поздоровалась, они заговорили. Собачки Марии Ананьевны – две то ли болонки, то ли терьерчики и одна французская бульдожка, – сновали рядом с ними, Найда же, как всегда, бегала по двору большими кругами. Услышав эту неожиданную фразу, Елена растерялась.

– Ну что вы! – возразила неуверенно. – Ей ведь десять лет. Этого не может быть…

– Может, может, – авторитетно закивала соседка. – У меня глаз намётанный, не сомневайся!

Она и правда знала все ветеринарные тонкости. Фанатично любила собак, жалела их, подбирали бродячих и потерянных. Ещё недавно у неё жили пятеро зверьков, но один кобелёк не перенёс чумки, а второй, с ампутированной ножкой, которую хозяйка каждый день заботливо перевязывала, умер от старости. Елена очень уважала сердобольную соседку, сама не раз с трудом сдерживала себя от желания взять какого-нибудь уличного пёсика. Всё-таки сдерживалась: хватит одной Найды, её бы прокормить…

Найда подбежала, ткнулась носом ей в ладонь и вновь умчалась. Десять лет собаке, а движения грациозны, красивы! Что ж, такая порода, охотничья: длинноногая, длинномордая, длинноухая, коричневая с мраморным крапом. Господи, неужели и вправду беременна?

Лет семь назад, когда молоденькая Найда стала занимать на собачьих выставках призовые места, получать медали, ей в клубе подобрали жениха – той же породы, с отличной родословной. Встреча состоялась по всем правилам: опытный кинолог высчитал нужные дни, сам сводил собак три дня подряд, для верности результата. Но, увы, результата не оказалось: Найда не забеременела. Тогда её осмотрели клубные ветеринары и вынесли вердикт: собака бесплодна. Что ж, бывает – и у людей, и у собак. А Елена так даже обрадовалась, ей как-то страшновато было: появится куча щенков, целыми днями пищать будут, ползать по квартире, пачкать… Но особенно боялась за Найду: как она, бедненькая, рожать будет. И за себя – ведь это ей самой придётся помогать своей собаке, принимать новорожденных! Но все проблемы сами собой отпали. А через время женщина поняла, что отпали и другие проблемы: Найду на выставках стали оттирать в задние ряды, о медалях уже речь не шла, а иногда даже в клубе «забывали» сообщить Елене об очередной выставке. Она поняла: поскольку её собака не может производить элитных щенков, то и рейтинг Найды становится всё ниже и ниже. Елена сама перестала водить Найду в клуб и на выставки. Оказалось, так даже лучше, спокойнее. Да разве она любит свою собаку за какие-то призы? Глупости! Ей нужен просто друг, живое любимое существо рядом. Ведь она осталась сейчас совсем одна…

Дома Елена внимательно осмотрела Найду. Собака доверчиво лежала на спине, смешно разбросав в стороны свои длиннющие лапы, умильно смотрела на хозяйку. Да, похоже, соседка не ошиблась! Елена ласково прижала к себе эту красавицу.

– Ну ты даёшь, старушка! Надо же, от породистого кобеля рожать не захотела, а теперь пожалуйста! И кто же этот неотразимый кавалер? На кого твои щенки будут похожи?

Женщина давно заметила за собой, что дома постоянно разговаривает с собакой. Ну и ничего страшного! Ведь не сама с собой… А Найда словно понимала: била во всю обрубком хвоста, тянулась к ней мордою, пытаясь лизнуть.

– Не оправдывайся, не оправдывайся! – смеялась Елена, уворачиваясь. – Что уж теперь, будем рожать. Это ты мне вместо внуков решила преподнести!

С мужем она разошлась давно, когда дочь Танюша была маленькой. Тот уехал в другой город, там у него семья, дети… Совсем чужой человек. А Татьяна пять лет назад вышла замуж за выпускника военной авиационной академии, молодого офицера. Год они прожили здесь, а потом Игорь получил назначение на Дальний Восток, в какой-то элитный и засекреченный авиаотряд. Молодая семья уехала, Елена и радовалась за дочь, и переживала. Ведь так далеко от неё Таня, и у Игоря опасная профессия… Словно чуяла неизбежность беды. Через три года там, на Дальнем Востоке, Игорь умер. И не в самолёте разбился, не при испытаниях погиб, а просто утром делал зарядку, наклонился за гантелями, и упал без сознания. Так и не очнулся: оторвался в сосуде маленький тромб, перекрыл доступ крови к мозгу… В двадцать шесть лет дочь осталась вдовой. В свой родной город, к матери, возвращаться не захотела, живёт в том военном городке, преподаёт детям музыку.

А вот сама Елена уже не преподаёт, год назад ушла на пенсию. Если честно, то её, как говорится, «ушли». И это было особенно обидно, ведь со своей родной музыкальной школой она пережила самые трудные годы! Разгар «перестройки», когда и зарплату месяцами не выдавали, и учеников в школе почти не осталось: интеллигентные семьи не имели денег на оплату учёбы, а новоявленные богачи относились к музыке с презрением. Многие учителя уволились, но Елена и несколько других энтузиастов не сдавались, не бросили тех немногих ребятишек, которые продолжали ходить, учить сольфеджио, играть гаммы, петь в хоре… И вот дождались! Времена как-то незаметно поменялись, многие люди стали лучше жить, а нувориши сообразили, что классическое образование их детей – это тоже капитал. Пошёл такой наплыв учеников, что школа, которую ещё недавно собирались закрывать, теперь работала чуть ли не в три смены. С утра до вечера вокруг красивого двухэтажного особняка в центре города хорошо слышимой аурой витала музыка. К теперь уже стабильной и повысившейся зарплате прибавлялись доплаты за организацию концертов, репетиции ансамблей, дополнительные занятия.

Всё, казалось бы, хорошо, но вот атмосфера в учительском, давно сложившемся содружестве, как-то незаметно тоже поменялась. Бессменная двадцать лет директриса, принципиальная, но всегда одинаково справедливая ко всем, вдруг стала неуравновешенной. То истерично требовательной и раздражённой, то сусально приветливой, даже угодливой. Её стали привозить и увозить на машинах родители богатых учеников, что в прежние времена было просто недопустимо. На конкурсы и концерты она своим распоряжением выдвигала часто не лучших учеников, а тех, с кем ездила в машинах. В школе появились новые учителя, и это было закономерно. Вот только Елена скоро поняла, что многим новым – особенно из молодых, – ещё самим нужно учиться и профессии, и педагогике. Но это всё были чьи-то протеже, о чём директриса говорила не стесняясь, а гордясь. Что ж, какое время, такие и песни, это давно известно. Сама Елена продолжала работать как всегда, с полной самоотдачей, учеников не выбирала, как некоторые из её новых коллег, готовила тех ребят, которых ей направляли. Сдерживала себя, молчала. Но после одного инцидента, когда на международный конкурс юных пианистов в Прагу направили не её ученицу, прошедшую все предварительные отборы, а девочку очень средних успехов, не выдержала. Пришла к директрисе, – ведь двадцать же лет вместе, до недавнего времени такими подругами были! – высказала всё, что накипело. А та ей ответила сухим, прямо царапающим слух голосом:

– Вы, Елена Владиславовна, по выслуге лет уже достигли пенсионного возраста? И здоровье у вас не очень хорошее, вижу, и сейчас давление подскочило… Вам надо отдыхать, лечиться. Подумайте об этом. Тем более что сейчас у нас в школе учителей много, и ещё просятся. У нас очень хороший рейтинг! А вас проводим с почестями…

Елене и правда тогда ещё не исполнилось и пятидесяти, о пенсии она совершенно не думала. Традиционно многие учителя музыки продолжали работать до настоящей старости, и всегда ценились. Елена хотела напомнить директрисе, что та старше её лет на семь. Но глянула на мелированные в два цвета волосы той, густую косметику на лице, на туфли с длиннющими шпильками-гвоздиками, на которых женщине – невооружённым глазом заметно, – так трудно удерживать полное тело, ощутила витающее облако сладковатых духов, и пожалела свою коллегу. А через недолгое время и правда подала заявление об уходе. Стала жить на пенсию. И оказалось, как часто бывало в её жизни, что так даже лучше.