Страница 12 из 79
2 Горючим ядом было христианство. Ужаленная им душа металась, В неистовстве и корчах совлекая Отравленный хитон Геракла – плоть. Живая глина обжигалась в жгучем Вникающем и плавящем огне. Душа в борьбе и муках извергала Отстоенную радость бытия И полноту языческого мира. Был так велик небесной кары страх, Что муки всех прижизненных застенков Казались предпочтительны. Костры Пылали вдохновенно, очищая От одержимости и ересей Заблудшие, мятущиеся души. Доминиканцы жгли еретиков, А университеты жгли колдуний. Но был хитер и ловок Сатана: Природа мстила, тело издевалось, – Могучая заклепанная хоть Искала выхода. В глухом подполье Монах гноил бунтующую плоть И мастурбировал, молясь Мадонне. Монахини, в экстазе отдаваясь Грядущему в полночи жениху, В последней спазме не могли различить Иисусов лик от лика Сатаны. Весь мир казался трупом, Солнце – печью Для грешников, Спаситель – палачом. 3 Водитель душ измученную душу Брал за руку и разверзал пред ней Зияющую емкость преисподней Во всю ее длину и глубину. И грешник видел пламя океана Багрового и черного, а в нем, В струях огня и в огневертях мрака Бесчисленные души осужденных, Как руны рыб в провалах жгучих бездн. Он чувствовал невыносимый смрад, Дух замирал от серного удушья Под шквалами кощунств и богохульств; От зноя на лице дымилась кожа, Он сам себе казался гнойником; Слюна и рвота подступали к горлу. Он видел стены медного Кремля, А посреди на рдяно-сизом троне Из сталактитов пламени – Царя С чудовищным, оцепенелым ликом Литого золота. Вкруг сонмы сонм Отпадших ангелов и человечий Мир, отданный в управу Сатане: Нет выхода, нет меры, нет спасенья! Таков был мир: посередине – Дьявол – Дух разложенья, воля вещества, Князь времени, Владыка земной плоти – И Бог, пришедший яко тать в ночи – Поруганный, исхлестанный, распятый. В последней безысходности пред ним Развертывалось новое виденье: Святые пажити, маслины и сады И лилии убогой Галилеи… Крылатый вестник девичьих светлиц И девушка с божественным младенцем. В тщете земной единственной надеждой Был образ Богоматери: она Сама была материей и плотью, Еще неопороченной грехом, Сияющей первичным светом, тварью, Взнесенной выше ангелов, землей Рождающей и девственной, обетом, Что такова в грядущем станет персть, Когда преодолеет разложенье Греха и смерти в недрах бытия. И к ней тянулись упованья мира, Как океаны тянутся к луне. 4 Мечты и бред, рожденные темницей, Решетки и затворы расшатал Каноник Фрауенбургского собора Смиреннейший Коперник. Галилей, Неистовый и зоркий, вышиб двери, Размыкал своды, кладку разметал Напористый и доскональный Кеплер, А Ньютон – Дантов Космос, как чулок Распялив, выворотил наизнанку. Всё то, что раньше было Сатаной, Грехом, распадом, косностью и плотью, Всё вещество в его ночных корнях, Извилинах, наростах и уклонах – Вся темная изнанка бытия Легла фундаментом при новой стройке. Теперь реальным стало только то, Что было можно взвесить и измерить, Коснуться пястью, выразить числом. И новая вселенная возникла Под пальцами апостола Фомы. Он сам ощупал звезды, взвесил землю, Распялил луч в трехгранности стекла, Сквозь трещины распластанного спектра Туманностей исследовал состав, Хвостов комет и бег миров в пространстве, Он малый атом ногтем расщепил И стрелы солнца взвесил на ладони. В два-три столетья был преображен Весь старый мир: разрушен и отстроен. На миллионы световых годов Раздвинута темница мирозданья, Хрустальный свод расколот на куски И небеса проветрены от Бога. 5 Наедине с природой человек Как будто озверел от любопытства: В лабораториях и тайниках Ее пытал, допрашивал с пристрастьем, Читал в мозгу со скальпелем в руке, На реактивы пробовал дыханье, Старухам в пах вшивал звериный пол. Отрубленные пальцы в термостатах, В растворах вырезанные сердца Пульсировали собственною жизнью: Разъятый труп кусками рос и цвел. Природа, одурелая от пыток, Под микроскопом выдала свои От века сокровеннейшие тайны: Механику обрядов бытия. С таким же исступлением, как раньше В себе стремился выжечь человек Всё то, что было плотью, так теперь Отвсюду вытравлял заразу духа, Охолощал не тело, а мечту, Мозги дезинфицировал от веры, Накладывал запреты и табу На всё, что не сводилось к механизму: На откровенье, таинство, экстаз… Огородил свой разум частоколом Торчащих фактов, терминов и цифр И до последних граней мирозданья Раздвинул свой безвыходный Таноб.