Страница 12 из 30
- Ты кто? Собакин? Вот радость-то!
Наутро с сожалением и грустью покидаю этот город. Впереди опять пустынные километры. И сразу:
- Документы... Куда едете... С какой целью...
"Это ты, Власюга, - думал я про начальника минотавров, пухлого косноязычного капитана. - Это ты там остался мертвый, а те, кого вы хотели убить, кто мешал вам, ушли невредимые. Не получилось у вас, минотавры!"
Бесконечные километры. Бесконечные минотавры.
Кстати, скоро над Власюгой будут стоять следователи ВСБ, солдаты. Они не найдут никого живого в этих нескольких домах. Приедут корреспонденты государственных газет. Под наблюдением ВСБ они напишут отчет о потерях федеральных войск (пять человек) и мятежников (сорок). Но следов сотрудника независимого информационного агентства они не найдут. Документы пропали из офицерского ящика!
ШХУНА "ХАРИЗМА"
Он мог дышать, и довольно глубоко. Мог сидеть, хотя болели почки. Мог бы встать, но с потолка свисала невидимая дрянь, смесь паутины и вонючих тряпок. Да и зачем стоять? Лучше лежать, набираться сил. Ему пока повезло, ведь его били несильно, видимо, желая оставить на потом. Капитан приказал остановиться, и солдаты с сожалением перешагнули через Пола и отошли.
Очки потерялись, но это не беда. Пол привык ходить без очков. Вот то, что отобрали документы, материалы - плохо. Очень плохо, особенно если вспомнить, что там записи о пароходе, который он видел, и о генерале ВСБ, о котором солдаты проболтались, что видели его вместе с одним из командиров Острова. Ой, как влип ты, Пол! Именно эти записи так заинтересовали того капитана, который арестовал его.
"Зачем я записывал, дурак? Чтобы не забыть?" Да, он почему-то не думал о таком тщательном обыске, в подкорке жила память о Европе, о Галлии, где он долго жил и работал в милой провинциальной газетке... Память о разрешении на обыск. Пол никогда не ссорился с полицией, он просто слышал, что без такого разрешения обыскивать запрещено... И вот ведь, бумажка засела в голове, подвела! "Да, война, тут свои законы... Хотя сами-то военные не называют это войной. Какая-то нелепая операция по наведению порядка, комендантский час... все равно свои законы... А как я резво начал, как резво начал! Молодец, Пол..."
Нет, он когда-то ссорился с полицией! Однажды взял интервью у одного шофера-эмигранта, которого полицейский назвал "грязной тварью". Это было на Альбионе. Полицейского, конечно, выгнали, и тот сдуру пообещал намылить шею "этому проклятому журналисту". И что же? Пол не стерпел, нашлись свидетели, и бывшего полицейского упекли куда надо за угрозу смертью. И Пол ходил счастливый.
Кстати, по слухам, "там, где надо" тот тип смог заработать куда больше, чем заработал бы в полиции... Тогда Пол стал еще счастливее. И даже проголосовал за какую-то партию на выборах, чье название больше нравилось. По сути, между партиями не было разницы, все они обещали оберегать то, что нравилось людям - их свободу. И обещали не чинить препятствия в их продвижении по жизни-дороге...
Пол проснулся и пришел в ужас!
Слышались частые выстрелы. Словно чихает кто-то, как кошка, которая проглотила перышко, но то чихал прокаженный... Прокаженная страна, Пол. Дружок, скорее всего ты погиб, подумал он. Хотя, есть Бог и Судьба... Только не думай, что тебя пощадит Остров. Они и разбираться не будут. Все, кто на Побережье - теперь их враги.
Было бы меньше обиды, если бы его застрелили солдаты по приказу капитана Власюги. В независимом информационном агентстве давно подозревали что журналисты пропадали не только с помощью мятежников, но и по мановению всемогущей руки ВСБ. Этот факт добавлял правоты Полу и его далеким товарищам, а следовательно, немного очищал бы душу в момент смерти.
Но погибнуть случайно; по ошибке быть принятым за солдата, из тех, что мучили его и издевались, которых он ненавидел сейчас и даже хотел, чтобы их убили (увы, Пол!) - несправедливость. И сознавать эту несправедливость в последний момент было бы еще больнее.
Когда выстрелы прекратились, он вспотел и, обессилев, ткнулся лбом в утоптанную землю. В щель засвистел ветерок; шепотом переговаривались. "Кто-нибудь, помогите..."
- Пожалуйста, - жалобно прошептал Пол.
Из-за этого слова и от слабости он почувствовал на языке горькие слезы - ему вспомнилось детство на солнечных холмах, белоснежные фермы и виноградники Галлии, веселый праздник у церкви и шутихи, и как он просил у родителей подарить ему желтенькую лошадку-пони, она пахла как хлеб, который испекли его маленькие сестры. Вспомнилась теплая зима на Альбионе, когда они завалились в паб, и Нил спьяну принял какую-то девчонку за Джима и подарил ей свои часы и бутылку виски. Там стоял запах травы, которая только стала входить в моду, и у Пола заплетался язык, когда он пытался произнести ее название. А потом в паб завалился также и отец Нила, округлил глаза и накостылял всем, особенно Полу, которого принял за Нила. А потом они все пошли в парк и там смотрели на звезды, и отец Нила рассказывал, где какие созвездия... И тогда снова увидел черную жуть сарая на краю Вселенной.
- Помогите!..
Снаружи стояли те, кто стрелял, и они замолчали, внимая его просьбам. И вот открылась дверь.
- Я иностранный журналист! Помогите мне! Я попал в лапы ВСБ, - громко сказал Пол. Зажглась спичка, и он зажмурился, замерев и покорившись судьбе. - Документы у меня отобрали. Они, наверно, где-то здесь...
Тот, кто держал спичку, помолчал, разглядывая пленника.
- Выходите.
"Ничего страшного, - успокаивал себя Пол. - Если в меня выстрелят, то, наверно, я умру сразу и предстану пред Господом. А если не выстрелят, то останусь жив... А интересно, это общее наступление островитян, или всего лишь налет? Если налет, то сейчас они будут торопиться уйти..."
- Осталось всего несколько минут, - страшно нервничая, пробормотал человек, открывший дверь сарая. "Значит, налет. Я им только помеха, значит, меня не пощадят". Спичка упала. Пол успел заметить блеск стволов и стал упрямо глядеть куда-то в сторону и вверх. - Мы берем вас на Остров. Повернитесь лицом к стене.
Его обшарили, дружески похлопав по плечу.
- У меня нет оружия, - прошептал Пол.
- Понятно, что нет... Сигареты я искал, - вздохнули сзади. - Курить нельзя. Огонек видно в темноте.
- У меня все отобрали офицеры, - сказал Пол.
Позади послышались шаги. Подошел второй.
- Быстрее к шлюпке! А то сейчас начнется.
- Слушаю, командир!.. Эй, иностранец, давай за командиром.
- Что начнется, что вы имеете в виду? - спросил Пол.
- Стрельбу, чего же еще - если не успеем переправиться на шхуну.
"Уже была стрельба", - хотел сказать Пол, но тут его развернули невидимые руки и подтолкнули туда, где чернел кипарис.
В шлюпке было около дюжины человек. Судно островитян притаилось под двухсотметровыми скалами, оно сливалось с высокой скалой, стоящей поодаль от берега.
Пол шепотом спросил, что это за судно. Ему сказали: марсельная шхуна, а называется "Харизма". Его отвели в какое-то помещение. Сказали: "Тише!" он ответил "да", и его оставили одного, в темноте, не объяснив, куда можно приткнуться. Пол занервничал; и он почему-то не сомневался, что кто-то присматривает за ним снаружи, может быть, в него целятся. "Однако, гибель моя откладывается", - сказал он себе.
Как Пол убедился на своем опыте, иностранные журналисты могли погибать по разным причинам. Кто-то попал случайно в бой, кто-то не угодил офицерам армии Великодержавной Федерации. Но как профессионал и беспристрастный наблюдатель, он старался рассуждать, не вставая мысленно ни на одну из враждующих сторон.
"Побережье и Остров не менее жестоки, чем Великодержавия, - клялся он себе. - Это случайность, неисповедимость рока, что Остров спас меня от гибели. Кстати, не удивлюсь, если меня везут в качестве заложника". Пол был небогатый человек. Он еще был должен компании по благоустройству половину стоимости нового бассейна. "Будут платить фонды, - вдруг успокоился он. - А вообще-то островитяне не кажутся мерзавцами... м-да... и все-таки, не кажутся. Просто солдаты. Они меня даже не ударили".