Говорить ли президенту?

Единственный работающий в ФБР шофер открыл заднюю дверь «форда»-седан.

В машине сверим часы: 7.45.

Спешить некуда — времени полно — приезжать заранее неохота, — и, как назло, пустые дороги, а впереди — целая вечность — надеюсь, она уже получила розы — в Джорджтаун поедем кружным путем, мимо мемориала Линкольна, вверх по набережной Залива Скал и парковой дороге мимо Потомака — там красиво — по крайней мере можно внушить себе, что любуешься пейзажем. Не бросайся вперед на желтый свет, хотя водитель в машине у тебя на хвосте явно опаздывает и машет руками. Никогда не ставь Бюро в неловкое положение. В Джорджтауне держись подальше от троллейбусных линий, не дай Бог занесет, еще врежешься, и что тогда? В конце улицы поверни направо и поставь машину в положенном месте. Медленно кружишь, где бы припарковаться? Негде. Становись во второй ряд и молись, чтоб не заметила дорожная полиция. С независимым видом, не спеша, иди к дому — готов спорить, она все еще в ванной. На часах 8.04. Отлично. Звони в дверь.

— Мы немного опаздываем, Сэм. — Наверное, не стоило этого говорить: Сэм превысит скорость и может поставить Бюро в неловкое положение. Почему всегда, когда спешишь, на улицах такое сильное движение? И этот чертов «мерседес» перед нами, еще красный свет не зажегся, а он уже тормозит. Что толку в автомобиле, из которого можно выжать скорость 120 миль в час, если не хочешь превышать и тридцати? Ну слава Богу, «мерседес» свернул к Джорджтауну. Наверное, актер или художник. Богема. Вниз по Пенсильвания-авеню. Вот наконец и Белый дом. Поворот на Западный президентский проспект. Стража у ворот машет — проезжай. У Западной галереи — стоп. Навстречу выходит человек из охраны президента в смокинге. Галстук у него получше моего. Бьюсь об заклад, он на резинке, с вечным узлом. Да нет, скорее у них, в Белом доме, по штату положен человек, который завязывает галстуки всем сотрудникам. А может, женат, будь он проклят. Самому так не завязать. Идешь за ним через фойе в Западную приемную мимо статуи Ремингтона. Снова человек из охраны в смокинге. И снова отличный галстук. Сдаюсь. Меня провожают до лифта. На часах 8.06. Неплохо. Захожу в Западную гостиную.

— Добрый вечер, мадам Президент.

— Привет, красавица.

Как она хороша, как идет ей это голубое платье. Божественное создание. Как я мог подозревать ее?

— Привет, Марк.

— Потрясающее платье.

— Спасибо. Зайдешь на минутку?

— Пожалуй, не стоит. Я встал во второй ряд.

— Ладно, идем. Подожди, я захвачу пальто.

Открой ей дверь автомобиля. Почему я не взял ее за руку, не отвел в спальню, не стащил с нее это платье? Зачем нам ехать в ресторан? Я бы и сандвичем наелся. Мы бы занялись любовью — ведь мы оба умираем от желания — и сэкономили кучу времени и нервов.

— Ну как ты? Все в порядке?

— Много работы. А ты?

Все же смог что-то сделать за те несколько часов, что думал о тебе, но это было нелегко.

— У нас вообще не продохнуть. Не знал, смогу ли сегодня встретиться с тобой.

Заводи мотор и вперед по улице Эм к Висконсину. Припарковаться негде. Проезжаем мимо Семейного ресторана Роя Роджерса. Сейчас съедим по куриной ноге — и домой.

— Наконец-то. Вроде тут есть местечко.

Черт побери, откуда выпорхнул этот «фольксваген»?

— Опять не повезло. Ну ничего, найдем другое.

— Не ближе, чем метров за пятьсот от ресторана.

Получила розы или нет? Утром упеку цветочницу за решетку, если забыла их послать.

— Ох, Марк, прости, что не поблагодарила раньше. Потрясающие розы. Белая — это ты? И к тому же Шекспир!

— Забудь о них, красавица.

Лицемер. Итак, Шекспир понравился. А постскриптум из Коула Портера? Заходим в шикарный французский ресторан. «Рив Гош». То, что надо. Сотрудник ФБР в таком месте? Уверен, цены здесь аховые. И полно наглых официантов с загребущими руками. А, плевать, в конце концов это всего лишь деньги.

— Ты знаешь, что именно благодаря этому заведению Вашингтон стал столицей французских ресторанов в Америке?

Пытаешься произвести на нее впечатление, посвятив в одну из маленьких тайн.

— Первый раз слышу. А почему?

— Хозяин приглашает поваров из Франции. Спустя какое-то время они увольняются и открывают свой собственный ресторан.

— Вы в ФБР просто набиты бесполезными сведениями.

Ищешь метрдотеля.

— Столик на имя Эндрюса.

— Добрый вечер, мистер Эндрюс. Рады приветствовать вас в нашем ресторане.

Этот прощелыга видит меня в первый раз и, наверное, в последний. За какой столик он нас посадит? Ничего, сойдет. Может быть, она и вправду поверит, что я здесь завсегдатай. Незаметно передаю ему пятидолларовую банкноту.

— Спасибо, сэр. Желаю приятного вечера.

Они уселись в глубокие, обитые красной кожей кресла. В ресторане полно народу.

— Добрый вечер. Что будете пить, сэр?

— Что ты хочешь, Элизабет?

— «Кампари» с содовой, пожалуйста.

— Один «кампари» с содовой и спритцер для меня.

Посмотрим меню. Шеф-повар Мишель Лодье. Девиз ресторана: Fluctuat nec mergitur.[16] Ого, как бы мне не потонуть с такими ценами за стол и за обслуживание. Уфф. А она и знать ничего не знает. Это одно из тех волнующих чувственность местечек, где меню с ценами дают мужчине.

— Я, пожалуй, буду первое, но только вместе с тобой.

— Конечно, я тоже буду первое, красавица.

— Ну вот и хорошо. Так, авокадо…

Без омаров?

— …с омарами и еще салат Цезаря?

— …филе миньон а-ля Генрих IV — с кровью, пожалуйста.

Двадцать долларов пятьдесят центов. Ну и черт с ним, на нее не жалко. Но пробую-ка и я то же самое.

— Выбрали, сэр?

— Да. Два авокадо с омарами и два филе миньон а-ля Генрих IV, с кровью.

— А из вин? У нас богатый выбор.

Нет, спасибо. Ограничусь пивом.

— Будешь вино, Элизабет?

— С удовольствием, Марк.

— Бутылочку монастырского, soixante-dix-huit,[17] пожалуйста.

Уверен, он догадался, что, кроме цифр, я по-французски ни полслова.

— Прекрасный выбор, сэр.

Принесли закуску, и одновременно появился sommelier[18] с вином. Думаешь продать нам две бутылки, лягушатник чертов? Не дождешься.

— Можно разливать, сэр?

— Спасибо, попозже. Откройте бутылку и разлейте, когда принесете горячее.

— Конечно, сэр.

— Ваш авокадо, мадемуазель.

— Добрый вечер, Голт. Как поживает Бюро?

— С трудом, мадам.

Какими незначащими фразами порой обмениваются сильные мира сего.

Директор оглядел уютную золотисто-голубую комнату. В дальнем углу высилась одинокая фигура Стюарта Найта, начальника личной охраны президента. На диване, у окна, которое выходило на Западное крыло и здание Исполнительного управления, сидела министр юстиции Мэриан Эдельман и беседовала с сенатором Бёрчем Бэйем, сменившим Теда Кеннеди на посту председателя законодательного комитета. Заезженное определение — красив, как юноша, — сопровождавшее Бэя во время предварительных выборов 1976 года, где он выставлял свою кандидатуру, не лгало и сегодня. Высокий, сухопарый сенатор Марвин Торнтон склонился над коллегой и Мэриан Эдельман.

Господи, пусть меня всегда окружают толстяки…

— Я пригласила Торнтона.

— Да, мадам.

Надо перевести разговор на законопроект о владении оружием — пусть выскажется.

Западная гостиная, удобная комната на семейном этаже Белого дома, примыкала к Первой мужской гардеробной. Быть принятым в этой части дома — большая честь. А обедать в маленькой столовой, а не в президентской столовой внизу, — особая привилегия, так как первая предназначалась исключительно для семейных обедов. Отсутствие мужа президента лишь подчеркивало интимность встречи.

16

«Зыблема, но не потопима[16] — девиз на гербе города Парижа под изображением ладьи, колеблемой бурой.

17

Семьдесят восьмого года (фр.).

18

Служащий ресторана, ведающий спиртными напитками (фр.).