Говорить ли президенту?

— Там сам черт ногу сломит, сэр. Полно народу, приходят, уходят, целый день и почти всю ночь. Медперсонал работает посменно, они и своих-то не знают, не говоря уже о чужих. Можно разгуливать по больнице с фонариком целый день, никто тебя не остановит, разве только попросят посветить.

— Так, понятно, — сказал Тайсон. — А вы, Эндрюс, чем порадуете? Что-нибудь узнали за прошедшие сутки?

Марк открыл голубую пластиковую папку с документами. Он доложил, что из ста сенаторов тридцать восемь 24 февраля были далеко от Вашингтона и их вполне можно исключить. Остаются шестьдесят два. Он протянул список директору.

— Крупная рыба легла на дно, — сказал он, бегло просмотров список. — Продолжайте, Эндрюс.

Марк рассказал о встрече с православным священником. Как он и ожидал, ему здорово влетело за то, что не сразу вспомнил о бороде. Получив нагоняй, он продолжил:

— Сегодня утром я встречаюсь с отцом Грегори, после чего собираюсь повидать вдову Казефикиса. Вряд ли это что-то даст, но думаю, нужно проработать эти версии. Потом вернусь в Библиотеку конгресса и постараюсь вычислить, кому из шестидесяти двух сенаторов может быть выгодна смерть президента Кейн.

— Для начала разбейте их по категориям, — посоветовал директор. — Сперва политическая партия, потом комитеты, внеслужебные интересы, степень личного знакомства с президентом. И не забудьте, Эндрюс: тот, кого мы ищем, 24 февраля обедал в Джорджтауне: это должно сократить число подозреваемых.

— Но, сэр, я полагаю, все они обедали 24-го.

— Совершенно верно, Эндрюс, но не все — в отдельном кабинете. Многих, наверное, видели в общественных местах, кто-то обедал с официальными лицами — избирателями, федеральными служащими или членами оппозиции. Нужно выяснить, кто чем занимался, но так, чтобы наш сенатор ничего не заподозрил.

— Но как это сделать? Что вы предлагаете, сэр?

— Все очень просто, — ответил директор. — Вы обзваниваете секретарей сенаторов и спрашиваете, может ли их босс посетить обед… — он поразмыслил, — семинара по экологическим проблемам городов. Да, это то, что нужно. Назовите число, скажем, пятое мая, и спросите, посещал ли босс обеды, — директор заглянул в календарь, — семнадцатого января или двадцать четвертого февраля, поскольку не все сенаторы, получившие приглашение, пришли, а кое-кто явился без приглашения. Скажите, что письменное подтверждение пришлете после. Если вы не напишете, секретари тут же забудут о вашем звонке, а если кто и вспомнит, пятого мая нам уже будет все равно. Ясно одно: ни один сенатор не станет делиться с секретарем планами убийства президента.

Заместитель директора поморщился.

— Если его поймают, сэр, все провалится к чертям. А нас привлекут за скверные шутки.

— Нет, Мэтт, если я скажу президенту, что кто-то из ее бесценных собратьев собирается всадить ей нож в спину, ее в этой шутке мало что порадует.

— У нас нет доказательств, сэр, — сказал Марк.

— Так найдите их, Эндрюс, или нам всем придется подыскать другую работу, поверьте моему опыту.

Поверьте моему опыту, подумал Марк.

— Наш единственный козырь, — продолжил директор, — то, что в деле, возможно, замешан сенатор. Но остается всего пять дней. Если провалимся в следующий четверг, потом можно будет хоть двадцать лет изучать материалы следствия — времени будет навалом. А вы, Эндрюс, сможете разбогатеть, написав об этом книгу.

Марк стал взвешивать свои шансы разбогатеть.

— Не берите в голову, Эндрюс. Я информировал шефа Службы личной охраны. Не сказал ничего лишнего — только то, что было в вашем докладе, как мы вчера договаривались, так что до десятого марта нам предоставлена полная свобода действий. Я разрабатываю план на случай изменения обстановки — он может понадобиться, если до десятого мы так и не узнаем, кто предатель. Не стану вас сейчас утомлять. Я также разговаривал с ребятами из уголовной полиции; они сообщили довольно мало интересного. Впрочем, вам, наверное, будет любопытно узнать, что они успели побеседовать с женой Казефикиса. Соображают они побыстрее вас, Эндрюс.

— Может быть, забот у них меньше, — вставил заместитель директора.

— А может, и больше. Ладно, идите к ней, если считаете, что это поможет. Может, обнаружите то, что они упустили. Ну-ну, не кисните, Эндрюс, вы проделали огромную работу. Возможно, сегодня у нас появятся новые данные, и мы начнем их прорабатывать. По-моему, все. Ладно, Эндрюс, идите, не будем терять время.

— Слушаюсь, сэр.

Марк встал.

— Простите, Эндрюс, я забыл предложить вам кофе.

«И в прошлый раз я не пил кофе», — хотел сказать Марк. Уходя, он услышал, как директор заказывает кофе для себя и для заместителя. Он решил, что и ему было бы нелишне позавтракать, а заодно собраться с мыслями, и отправился на поиски кафе.

Допив кофе, директор попросил миссис Макгрегор вызвать его личного помощника. Безымянный службист с серой папкой под мышкой вырос как из-под земли. Не задавая вопросов, он положил папку перед директором и молча исчез.

— Спасибо, — поблагодарил директор закрывающуюся дверь.

Он открыл папку и копался в ней минут двадцать, то посмеиваясь, то что-то бормоча, чем немало изумил Мэттью Роджерса. Это было досье на Марка Эндрюса, включавшее такие сведения, о которых не ведал и сам Марк. Директор допил вторую чашку, закрыл папку и запер ее в личном ящике стола эпохи королевы Анны. Стол был полон тайн. Королеве Анне такое и не снилось.

Марк между тем позавтракал куда лучше, чем можно было ожидать в вашингтонском отделении. Там, чтобы пройти в столовую, нужно перейти улицу: буфет в нижнем этаже ужасен, под стать самому зданию. Но сейчас он предпочел бы вернуться туда, чем в подземный гараж за машиной. На противоположной стороне стоял мужчина и наблюдал за ним; Марк не обратил на него внимания, лишь удивился, что в боковом стекле машины так долго не исчезает синий «форд»-седан. Если это не случайность, то кто за кем следит и кто кого пытается прикрыть?

В церковь, где служил отец Грегори, Марк приехал без чего-то восемь, и они вместе прошли к дому священника. Полукруглые очки примостились на кончике мясистого носа отца Грегори. Глядя на его обширные красные щеки, еще более обширный, шарообразный живот, жесткосердные люди неизбежно заключали, что, ожидая вечного блаженства в царствии небесном, отец Грегори находит немало утешительного и в земной юдоли. Марк сказал, что уже позавтракал, но отец Грегори тем не менее пожарил яичницу с беконом, плюс тост, мармелад и чашка кофе. Отцу Грегори было почти что нечего добавить к тому, о чем он уже рассказал Марку по телефону накануне вечером; когда Марк напомнил ему о двоих умерших в больнице, священник тяжело вздохнул.

— Да, я знаю подробности из статьи в «Пост».

Когда заговорили о Нике Стеймзе, в серых глазах отца Грегори вспыхнул огонек; очевидно, полицейский доверил священнику немало тайн, причем отнюдь не на исповеди.

— Есть ли связь между смертью Ника и происшествием в больнице? — вдруг спросил отец Грегори.

Вопрос застиг Марка врасплох. За полукруглыми очками таился недюжинный ум. Врать, чтобы защитить Бюро от стороннего любопытства, было делом привычным, но врать священнику, пусть и православному, казалось как-то стыднее, чем простому смертному.

— Ни малейшей, — ответил Марк. — Просто одна из этих странных автокатастроф…

— И одно из таинственных совпадений? — Отец Грегори насмешливо рассматривал Марка поверх очков. — Я прав? — Как и Гранта Нанну, ложь Марка не убедила его. — Да, вот еще что, — продолжал он. — Помните, мне позвонили и предупредили, что не стоит приезжать в больницу? Так вот, я затрудняюсь передать наш разговор буквально, но почти уверен, что звонил человек образованный. Судя по манере — профессионал. Возможно, я не совсем удачно выразился, но у меня возникло странное ощущение, что такие звонки ему не в новинку — словно актер в привычном амплуа.

«Словно актер в привычном амплуа», — повторил про себя отец Грегори, о том же думал и Марк по дороге к дому, где жила миссис Казефикис. Она остановилась у друга, приютившего ее раненого мужа.