Страница 77 из 132
Заслушав гособвинение мы ожидали от противоположной стороны серьезной кропотливой работы по опровержению обвинения предъявленного подсудимым. Но этого не последовало. Мы стали очевидцами многочасовых чтений текстов, не имеющих отношения к сути обвинения, просмотров одних и тех же видеозаписей по несколько раз. Обычно такой линии защиты придерживаются адвокаты-почасовики, для которых важна длительность процесса, но не результат. В качестве «свидетелей невиновности» подсудимых их защитники предложили нам считать неодушевленные предметы: кухонный стол с Канонерской улицы, две неизвестно где и когда исполненные фотографии дивана и зеленой машинки, мою кроличью шапку, часы, дипломатические паспорта Галины Васильевны и некоего Марка Яковлева,ныне покойного, который ничего по делу никогда не показывал, но как дух постоянно призывался защитой в свидетели. Не представив Суду опровергающих обвинение доказательств, адвокаты подсудимых принялись очернять память и доброе имя Галины Васильевны Старовойтовой. Ставился под сомнение факт ее заслуг перед обществом и государством. Даже сам факт гибели подвергался сомнению! Для чего все это делалось? Ответа наверно не знают и подзащитные уважаемых адвокатов, не говоря уже о нас и других участниках процесса. Возможно только для того, чтобы создать у присяжных негативное отношение к Галине Васильевне Старовойтовой, и не более.
Миру и истории известно несколько видов адвокатской практики: адвокаты-правозащитники, адвокаты, обслуживающие интересы коммерческих кампаний, и адвокаты, постоянно защищающие откровенных убийц и мафиози. О последних в свое время сказал еще Марк Тулий Цицерон: «Знаю я вас, великих защитников: тому, кто захочет воспользоваться ВАШЕЙ помощью, надо, по крайней мере, убить человека».
Присоединяюсь к мнению Марка Тулия Цицерона и в полном объеме поддерживаю обвинения предъявленные подсудимым гособвинением и просьбу прокуратуры признать подсудимых виновными в прекращении политической государственной и общественной деятельности Галины Васильевны Старовойтовой, которая произошла в результате террористического акта.
Благодарю Высокий Суд за внимание. Спасибо.
Руслан Линьков.
ЗАКОРДОНСКИЙ
Из текста Валерия Волкова «Очная ставка» (ЛЕНИНГРАДСКАЯ КРАСНОЗНАМЕННАЯ : [К 70-летию сов. милиции, 1917-1987 :Сборник / Сост. В. А. Ерохин; Предисл. А. А. Куркова] – Ленинград : Лениздат, 1987.– 220 С. ISBN 5-1657179 : 0.00).
Когда Апачиди в составе следственно-оперативной группы прибыл на место происшествия, он сразу обратили внимание на необычность здешнего двора. Такие дворы принято называть колодцами, сюда не выходила ни одна черная лестница. Примерно в это же время у парадной стоял автофургон. Переезжали в другой район жильцы с третьего этажа. Они тоже могли видеть преступников. Впрочем, этот вариант уже в проверке. Капитан Закордонский разыскивает этих людей и водителя фургона. Когда в квартире раздался звонок, хозяйка, Серафима Холодова ему крайне удивилась. Именно по этой причине, приоткрыв дверь, оставила ее на цепочке.
Молодой человек, которого увидела Холодова, был ей не знаком. Незнакомец знал имя зятя Холодовой, спросил: «Петя дома?» Она собиралась закрыть дверь, но ей показали коробку: «Это для Пети. Договаривались, что завезу по пути». Коробка из-под марокканских апельсинов. Аккуратно перевязана бечевкой.
Неплохие, однако, психологи эти деятели. Все рассчитали наверняка. Никого из троих Холодова описать не может. Страху натерпелась: у двоих налетчиков — пистолеты, у третьего — нож. Кроме денег преступники похитили иконы и японский магнитофон И, все-таки, откуда им известно имя зятя Холодовой?
На пороге появился капитан Владимир Закордонский. В руках у него была такая же коробка, как и изъятая на месте происшествия,— картонная, перевязанная бечевкой.
— Ты что, из научно-технического отдела ее забрал?
— Да нет. Разрешите по порядку? Фургон, который стоял у дома Гордеева, я установил. Никто из прохожих у дома на Канонерской внимания грузчиков и водителя не привлек. А вот в Купчине, куда были перевезены вещи, нас ждал сюрприз. Хозяева, разбирая пожитки, как раз обнаружили вот эту коробку, когда я пришел к ним: перевязана тщательно, а пуста...
— Это все?
— Нет, не все. Возвращаясь из Купчина, заехал в Октябрьский РУВД. А в это время вернулись ребята, которые проверяли торговые точки, где продавались
апельсины. Недалеко от Канонерской, на углу Лермонтовского и Садовой, есть овощной киоск. Продавец этого киоска сообщил, что продал коробку из-под марокканских апельсинов троим неизвестным за тридцать копеек. И самое главное, Харлампий Иванович, запомнил продавец всех троих.
По мере рассказа капитана все оживленнее поблескивали глаза подполковника. И Закордонский, видя это, говорил все воодушевленнее:
— Один — худощавый, второй — в очках, третий,— капитан выдержал паузу, тем самым подчеркивая особую значимость своих последующих слов, — третий — кавказской национальности.
— Ценная информация.— Апачиди, придвинув к себе коробку, стал тщательно ее рассматривать.
— Харлампий Иванович,— снова заговорил Закордонский. — А если дать ориентировку для города? С учетом примет, названных продавцом?