Страница 56 из 132
В лесу (как и Моисей) я тоже стоял на четвереньках. Мой автомат с рыжим прикладом валялся ещё дальше, правда, фуражка была на голове. Рот был под завязку набит дикой земляникой. Поэтому в голых, на первый взгляд, кустах малины я первым делом принял позицию низкого старта. Моему взору открылась волшебная картина. Крупные сочные ягоды в изобилии краснели под широкими листами почти у самой земли. Утробно заурчав, я принялся за дело.
Часа через полтора я отлил, взобрался я на караульную вышку, в очередной раз прочитал все надписи, оставленные на её стенах многими поколениями моих предшественников, оглядел окрестности и приступил к делу, которое давно задумал. У кого-то из наших товарищей (фамилию не помню, но показать могу) скоро день рождения, а подарить ему в условиях казарменного существования нечего. Вот я и решил собственными руками сделать ему подарок, причём, в карауле. И не мешает никто (сюрприз будет), и время быстрей пройдёт.
Поэтому, проверив телефонную связь, я уселся на дощатый пол и свесил ноги вниз, автомат, на всякий случай, положил рядом. Достал из кармана гимнастёрки перочинный нож, небольшую деревяшку и, как папа Карло, стал выстругивать из неё человеческий хер в натуральную величину.
Встал на вахту мира сучкоруб. 79.формат
Возле складов была запретная зона, гражданских туда не пускали, поэтому грибов и ягод в ней было завались. Не ожидая в течение 2-х часов увидеть кого-либо, кроме разводящего, я удивился, когда из кустов на свободное пространство выскочил какой-то мужик в солдатских обносках и стал что-то орать в мою сторону, потрясая в воздухе кулаком. До мужика было метров 100, поэтому я не слышал, какую мысль он хотел до меня донести. Но нарушение охранного режима было налицо, поэтому я отложил нож, медленно, чтобы не спугнуть гада, подтянул к себе автомат, перевёл переключатель в положение для стрельбы одиночными выстрелами и прицелился в голову нарушителя. С учётом высоты огневой точки и дальности цели пуля должна была поразить наглеца в грудь или, на худой конец, в солнечное сплетение. Позиция у меня была прекрасной.
Причины не было мужу-защитнику щадить сыроядца. 80.формат
Ярко светило солнце. Высоко вверху голубело мирное небо. Мой палец лежал на курке спускового механизма автомата, который, на самом деле, был спусковым механизмом мощной машины репрессий. Сейчас я выстрелю. Солнце, небо, лес останутся. Прекрасное настроение сохранится ещё максимум часа на три, а потом начнётся. Бесконечные объяснения, тягомотные ожидания, томления в отдельных, изолированных помещениях, непонятные поездки в сопровождении офицеров, которые закончатся хрен знает когда и хрен знает чем, в зависимости от того, выживет пострадавший или нет, сможет он выдвинуть свою версию происшествия или не сможет. Диплом под угрозой. В любом случае, стрелять не стоит, это такой геморрой, что игра не стоит свеч.
Почему-то я вспомнил, что в детстве носил очки. У мамы был синий сатиновый мешок, наподобие таких, в которых раньше ученики носили в школу сменную обувь. Этот мешок был набит оправами. Я прибегал домой и молча показывал разбитые в драке или в результате падения очки. Мама вздыхала, брала мешок, доставала из него новую оправу, осматривала моё лицо на предмет отсутствия телесных повреждений, водружала новые очки мне на нос, после чего снова отправляла на улицу.
Я сидел, для остойчивости привалившись левым плечом к столбу, и держал мужика на мушке. Уверенность, что не промажу, была 100%.Увидев направленный ему в лицо ствол автомата, мужик тоже оценил ситуацию, причём, мгновенно. Одним прыжком он вернулся в зелёную чащу и пропал из виду в зарослях малины, только блеснула на солнце золотая оправа его очков, которых я раньше не заметил. Очки испортили мне настроение. Я почти догадался, кто это мог быть. И действительно, разнообразить свой рацион трофеями грибной охоты решил майор Гвоздев. Через несколько минут дежурный уже обрывал провода, выясняя, кто стоял/сидел на вышке у склада ГСМ в 15:55 мск.
Пьер, сними очки, ты порвал мне все колготки.
Пьер, надень очки, ты целуешь скамейку.81.формат
Меня сменили, когда стемнело. Мы появились в караулке после ужина. Для караульной смены (дело святое) было оставлено полведра пшённой каши с мясом. Все ели из мисок, но мне миски не хватило, и я припал к очередному в моей жизни эмалированному ведёрку. Всё хорошее в жизни имеет своё начало, середину и конец. Когда, раздувшись, как клещ, я отвалился от ведра, пищи в нём оставалось на одну треть (для караула продуктов не жалели).
Дождавшись этого момента, с койки, кряхтя, поднялся Моисей (в карауле спали не раздеваясь). Крабом подобравшись к осиротевшему ведру, Моисей присел возле него на корточки, достал ложку и вонзил её в остывшую кашу. Чем дольше он месил клейкое варево, тем более постным делалось выражение его лица:
- Да тут мяса-то не осталось, - разочарованно сказал он минут через пять безуспешных поисков, бросил грязную ложку на стол и полез назад в койку.
Однако этого я уже не слышал. Я спал.
Перед строем майор в лицах поведал личному составу историю о грубейшем нарушении курсантом Панкратовым Устава караульной службы. В общем-то, он не сильно врал, хотя и утверждал, что я орудовал не перочинным ножиком, а штыком, и не объяснил, как он сам оказался в запретной зоне и как оттуда исчез. Я ничего не отрицал:
- Да, сидел на вышке, болтал ногами. Да, автомат валялся рядом, Да, строгал деревяшку.