Остенландия

захлопали скромно кланяющимся «артистам». Мисс Чарминг счастливо захихикала.

Миссис Темплтон с миссис Уоттлзбрук старательно изображали довольных

величественных директрис своих подопечных, но остальные, прислуга большей частью,

откровенно скучали. А Мартину позади всех, в полной темноте залы (но кто еще там,

головой под потолок?), смешно и глупо вдвойне – эта безвкусная пьеска в изображении

дилетантов-гостей и скучающих профи-актеров. Глупые диалоги. Фальшивые интонации.

Вранье про любовь. Фиглярство школяров.

Джейн невольно отшатнулась от мистера Нобли.

– Ах, дорогие мои, как же чудесно!

– Вполне профессионально!

Обе надзирательницы ринулись на сцену, поздравления, улыбочки, ну, тут и остальные

зрители принужденно приблизились с льстивыми глупыми заверениями. Да, попробуй не

заметить среди них двухметрового Мартина. Но Джейн старалась, изо всех сил.

– Мисс Эрствайл, – попытался он привлечь ее внимание. Со странной застенчивостью,

неуверенностью даже. Чудеса!

Джейн поймала пристальный подозрительный взгляд миссис Уоттлзбрук и холодно

повернулась к нему. Что ему нужно? Его присутствие делает этот фарс вдвойне нелепым

балаганом.

Она повернулась к мистеру Нобли.

– Благодарю вас, сэр. Вершиной моей творческой карьеры было наше объяснение в

любви.

Мистер Нобли учтиво поклонился.

– На этом позвольте мне удалиться, – промурлыкала она обоим и никому в частности,

проскользнув между мужчинами к лестнице.

У себя в комнате она вытянулась на кровати, изучая складки балдахина, размышляя, что

предел ее мечтаний – лежать, не прокручивая в голове в сотый раз одно и то же. Но что

сказал бы ей Мартин этот, если бы… Какая чепуха. Все это ни к чему.

Да, но еще мистер Нобли, который чуть было не поцеловал ее! Вот чем стоило утешаться

до момента, пока за окнами не займется серенький осенний рассвет.

17

Бойфренд №12. Тэд Харрисон, тридцати пяти лет.

К тому времени она уже сдалась, купив дивиди-диски с «Гордостью и

предубеждением» (к великому огорчению бухгалтерии пунктов видеопроката). Но с

появлением Тэда предпочла убрать их с глаз долой, подальше.

Казалось, на этот раз все было очень серьезно. Уже год как они были обручены,

вместе завели собаку и даже подбирали имена будущему младенцу. Лишь сам великий

день оставался в неизвестности.

– Дела пока не блестяще. Еще не время. Но весьма скоро.

Так прошел еще год, и она предложила сделать паузу, пока эти самые дела не

наладятся. Надеялась, разлука поможет сделать ему решающий шаг. Ей хватило

пяти месяцев, чтобы понять, что такого дня никогда не будет. Ему хватило пары

недель, чтобы вернуться к разгулу свободной жизни.

Что же в этой истории оказалось самым плохим? Хуже унижения, хуже бесплодно

потраченных двух лет ее жизни?

То, что она осталась даже без собаки.

День девятнадцатый

Следующим утром Джейн устроилась рисовать прямо в ночнушке. Ей нравился свой

портрет, но ухватить вожделенную уверенность во взгляде ей все не удавалось. Памятуя, что буквально она лишь на днях опять взялась за кисти, требовать, чтобы они

повиновались беспрекословно, было бы большим нахальством с ее стороны.

Она собиралась спуститься к обеду, но за неимением прибора для точного определения

времени еще несколько часов провела у второго холста, пытаясь запечатлеть вид на

пасторальный пейзаж за своим окном. Получилось что-то в духе «Сумеречной зоны». Но

ей понравилось – по крайней мере, поближе к реалиям сего дня.

Она отложила кисти, оделась, слегка перекусила тем, что удалось обнаружить, и

отправилась на поиски общества. Осталось два дня! Не стоит тратить время попусту – а

на что стоит его здесь потратить?

Никого не встретив в парке, она сделала еще один круг, побольше – и оказалось рядом с

коттеджами прислуги. Похоже на намек, что не мешает загладить свою грубость к

Мартину. Она решительно свернула к его порогу. Постучала – никакого ответа. Как ни

странно, испытала что-то вроде облегчения. Постучав еще раз, выждала минутку и пошла

прочь.

Проходя вдоль живой изгороди, она услышала обрывки разговора. Знакомый голос!

Всмотревшись сквозь листву, узнала в говорящем полковника Эндрюса, который, живо

жестикулируя дымящей сигаретой, рассказывал что-то забавное своему невидимому

собеседнику. Потом достал карманные часы, вздохнул, отшвырнул сигарету и сказал:

– Увы, но мне пора на работу, – это без тени улыбки на лице.

То есть на любовное свидание с мисс Чарминг, надо понимать.

Она поспешила прочь, свернув за изгородь, чтобы ее не заметили. Недалеко от парадного

подъезда ее нагнал полковник Эндрюс.

– А, мисс Эрствайл, я разыскивал вас. Не хотите ли прогуляться верхом? Составить мне

компанию?

– Я? А как же мисс Чарминг?

– Мисс Чарминг предпочла отдохнуть немного. Я же изнываю от желания хорошей

скачки, и я…

– А вы не перепутали часом меня с мисс Чарминг?

– О, не может быть, чтобы я настолько пренебрегал вниманием к вам, что вы поверить не

можете…

– Нет, но я, пожалуй, тоже отдохну немного. Уверена, вам, полковник, не мешает сделать

то же самое.

Пора на работу, ну надо же. Так это она – его скучная и такая утомительная работа. А

она-то льстила себя фантазией, что разговор с ней – удовольствие, флирт с ней –

вдохновение. Нет, всего лишь работа, как тяжко вздыхая, признавался тому невидимому

полковник Эндрюс.

А может, что, его невидимым собеседником был мистер Нобли? И думает он, конечно, так

же?

Э-э, ладно, завтра бал, уже завтра долгожданный бал, и разгадка, где и кто этот

таинственный мистер Дарси. И чем, и как вся ее история завершится? Только здесь все

играют роли, все актеры, как и она сама. Никогда не думала, что попадет в актрисы. Но

тогда в чем же смысл бала? И потраченного на Остенландию времени?

Вернувшись в свою комнату, она встретилась взглядом с глазами на портрете. Ее

собственными, вопрошающими и неуверенными в себе. Ухватить суть величия знатных

особ в галерее… Глупая самоуверенность. Искусство и есть глупость плюс притворство.

Когда она спустилась вниз к обеду, тетя Сафрония громко вещала на всю комнату:

– Приедет все семейство Лонгли из Грандер Холла, с обеими дочерьми, и мистер Бентли.

Мисс Хартрайт, вы помните мистера Бентли? Все так же холост, у него теперь четыре

тысячи в год. А как он заботится о своей старой матушке!

Выносить это вранье теперь было труднее, чем когда-либо. Одно дело знать, что внимание

к женщинам, в том числе к ней – для них лишь работа, и совсем другое – слышать это

своими ушами. Поэтому внимательные взгляды мистера Нобли сегодня стали

невыносимыми. Пожалуй, надо смыться, едва обед закончится.

Но, едва все поднялись, мистер Нобли, вместо того, чтобы удалиться к столикам с

портвейном, подошел прямо к ней.

– Мисс Эрствайл, вы позволите проводить вас в гостиную? Невыносимо видеть, что вам

приходится день за днем шествовать позади в одиночестве.

– Но это неприлично, мистер Нобли, – тихо возразила она.

Господи, она не желает, чтобы ее выставили отсюда, прямо накануне бала.

– К чертям эти приличия, – так же прошептал он в ответ.

В гостиной он присел рядом с ней на кушетку.

– Как успехи в живописи?

Значит, это был все же он – тот, кто прислал ей эти краски и кисти.

Значит, это был все же не он – тот, кто слушал за кустами причитания полковника.

– Как вам это пришло в голову? – Вдруг спросила Джейн. – И как вам это удается? Я хочу