Страница 6 из 72
* * *
В предбаннике, поближе к высокому порталу, что вел в кабинет герцога Ральфа, топталось с десяток разодетых, как для парада, придворных. У каждого на физиономии выражение высокой государственной озабоченности, поскольку придворные, как известно, только о благе государства и думают. Все с элегантными папками, а в папках, важнейшие бумаги. Срочно требовались согласования, утверждения и подписи, иначе что-то непременно остановиться, провалится, утечет или нанесет непоправимый ущерб. Максим и не глянул на них, прошел, как щука сквозь стайку пескарей. Имел право, поскольку считался советником герцога по непредвиденным вопросам. А у портала пришлось тормознуть. Путь загораживал несокрушимый Бройд: плечи шириной почти что во всю дверь и росточком за два метра. Все остальное – соответственно. Этого и втроем с места не сдвинешь.
В молодости был Бройд следопытом и охотником у деда, а затем и у отца Ральфа. Три раза спасал от смерти старого герцога, два раза отца. Четыре раза был тяжело ранен, но выжил. А когда Ральфу исполнилось два года, назначили Бройда нянькой и телохранителем к ребенку. С тех пор, вот уже двадцать лет, они не расстаются. Нет в герцогстве другого человека, которому Ральф доверял более чем Бройду. И нет другого, который столь тщательно присматривал бы за безопасностью герцога, как Бройд.
Широкоплечий, седой с белым шрамом от давней раны на правой щеке, Бройд прислонился к косяку, сложил могучие руки на груди и равнодушно взирал на придворных, которые, как мальки в аквариуме, бестолково сновали по предбаннику. Никто из них и не пытался проникнуть в кабинет герцога.
Максим подошел. Уговаривать Бройда не имело смысла. Тот вообще не любил разговоры. Обходился жестами и мимикой. За день, хорошо, если услышишь от него десяток слов.
Максим кивнул на дверь: «Как, мол, герцог?..»
Бройд ответил гримасой, которая могла означать только одно: «Не советую!»
«Надо!» – прищурился Максим.
«Занят», – свел брови Бройд, и едва заметно покачал головой: – «Никого пускать не велено».
Как его выручать, герцога Ральфа, если к нему не пробьешься? Максим оглянулся на Эмилия, может тот подскажет? Не просто придворный, а еще и член разных обществ, умные книги читает, должен соображать, какие здесь нужны повороты. Тем более, при помощи потолка, обостряет мысленный процесс. Напрасно оглянулся. Глаза у дракона, как оловянные пуговицы. Застыл, словно истукан, ждет. Что ему прикажут то и станет делать. Библиотечное чучело. Это у них правила такие: к начальству, без разрешения, лезть не моги! Но не торчать же всю жизнь перед запечатанным порталом. А дверь красивая, вся в резных финтифлюшках и сказочных птицах, весь день любоваться можно. А что толку?
Максим сочувственно подмигнул Бройду. Приподнял раскрытую ладонь на уровне груди: «Правильно бдишь, старина!» Потом ткнул большим пальцем себя в грудь, затем указательным – на дверь: «Но нам можно». Посмотрел на Эмилия, и кивнул в сторону двери: «Герцог нас ждет».
Бройд вприщурку оценил просьбу Максима, медленно перевел взгляд на Эмилия. Он знал, что молодой герцог нередко вызывает библиотекаря и долго разговаривает с ним, был в курсе дружеских отношениях своего патрона с Максимом. Видимо решил, что эти двое не станут досаждать хозяину глупыми проблемами, а возможно, и принесут какую-то пользу.
– Помогите герцогу, – едва шевельнув губами, выдал Бройд аж два слова подряд. Он приоткрыл дверь, сделал шаг в сторону, дал пройти Максиму и Эмилию, и тут же закрыл ее.
Плотва в аквариуме застыла и с завистью наблюдала. Только что пузыри не пускала.
* * *
Ральф склонился над столом и усердно писал. Он и головы не поднял, когда услышал, что дверь отворилась, и кто-то вошел. Дописал что-то сердитое, и только тогда посмотрел: хмуро, исподлобья. Выглядел их светлость неважно. Щеки запали, на лбу морщины, глаза колючие. Лицо серое, злое. С таким лицом, всех, кто явился незваным, выгоняют к чертям поганым, да еще бросают вдогонку что-нибудь тяжелое, попавшее под руку. Но не выгнал. Откинулся к cпинке большого, неудобного, похожего на трон герцогского кресла, сердито посмотрел на Максима и Эмилия.
– Где Повелитель Петухов?! – спросил таким тоном, будто только что приказал им доставить сюда Агофена, а они, бездельники и лодыри, его указание не выполнили.
– В краткосрочном отпуске, – почтительно доложил Эмилий. – По графику должен вернуться через два дня.
– Придумали какие-то дурацкие графики! – возмутился герцог. – Мало тог, что оставили меня без гвардии, так еще и Агофена отпустили! Чтобы я больше ни о каких графиках не слышал. Немедленно его ко мне!
Максим вспомнил, что на его Земле, в Средние века, вестникам, которые сообщали правителям плохие новости, рубили головы. Запросто: вестники ни в чем не виноваты, только новости рассказывали, но головы им рубили… Порядок такой существовал. Он толком и не знал, какие в этом отношении, порядки в Гезерском герцогстве. Поэтому промолчал.
– Агофен проводит отпуск в Блистательной Джиннахурие, – голос придворного библиотекаря был негромок и грустен. Эмилий чувствовал себя виноватым, в том, что Агофен в недосягаемо-далекой Джиннахурие, и в том, что герцогу пришлось услышать о дурацких графиках, и во всем остальном, что не нравилось их светлости. И был готов безропотно понести соответствующее наказание.
Ральф, будто не услышал библиотекаря, он уставился на дверь. Вероятно, был уверен, что его герцогское желания выше всяких дурацких графиков и осуществится немедленно: дверь откроется, и Повелитель Петухов послушно возникнет.
«Диктаторские замашки», – оценил Максим. – Вот что значит: Средние века. Хороший парень, а воспитали из него самодержавного повелителя. Типичный Иван Грозный растет. Привыкает, что все, вокруг него, должны на цырлах вертеться… Лет через пяток с него и картину писать можно будет». – Хотел сказать Ральфу, что незачем буравить взглядом дверь, она все равно не откроется. Ее, с другой стороны, Бройд подпирает. Но опять вспомнил про отрубленные головы и промолчал.
Дверь и не открылась. График отпусков, составленный могущественной канцелярией, действовал безотказно. Повелитель Петухов не мог войти. И не вошел.
Герцога это, естественно, возмутило. Он нервно дернул головой, буркнул: «Распустились!» Зловеще произнес: «Придется разобраться!» Затем посмотрел на Максима и Эмилия так, что Максиму пришлось в третий раз вспомнить про судьбу несчастных вестников.
– Собирайтесь в дорогу! – Ральф не говорил и даже не приказывал, он повелевал. – Бах, будешь Уполномоченным Послом. Максим, – он оценивающе оглядел парня: – М-м-м… – их светлость задумались, прикусили губу… М-м-м, – еще раз промычал он, и буркнул себе под нос: – «ну, допустим» – затем: – «почему бы и нет?» – и, наконец, решил: – будешь Призраком Справедливости! Со всеми правами и обязанностями… – он полоснул Максима взглядом. – И ответственностью! До полного выполнения! – Затем герцог взял со стола два запечатанных конверта и подал их Эмилию. – Вручить эльфам и кобольдам. Указы тем и другим: занять позиции у Разрушенной башни. Быть там через трое суток. Если отряды Шкварцебрандуса попытаются войти в Курчатайскую долину, остановить их. Удерживать до подхода баронских дружин, гвардии и городского ополчения.
Эмилий почтительно принял из рук герцога конверты, вытянулся и громко отрапортовал:
– Так точно ваша светлость! Остановить Шкварцебрандуса!
– Так точно! – повторил за ним Максим. Он тоже вытянулся и даже попробовал щелкнуть каблуками, только какие каблуки у кроссовок… И какой уж там щелчок? Даже не пискнуло.
– Вопросы? – спросил герцог. По тону, каким это было сказано, каждый мог понять, что никаких вопросов возникнуть не может.
– Никак нет! – послушно отрапортовал Эмилий.
У Максима вопрос, конечно, был. Он хотел узнать, какими правами и обязанностями наделяет его герцог, назначая Призраком, да еще Справедливости? Но ничего спрашивать он не стал, чувствовал, что сейчас о дружбе следует забыть. Дернуло же его связаться со Средневековьем.