Страница 6 из 35
— Мадам де Баер часто принимает гостей?
— Нет. Будьте спокойны, она никого не принимает. И ей пришлось постепенно расстаться со всеми слугами.
Тон, каким он говорил со мной, слегка изменился. В нем появилась еле уловимая снисходительная нотка, словно я был приехавшим издалека путешественником, который будет еще многому удивляться, что обещает быть забавным.
— Вилла великолепна, — продолжал он, — почти у самой оконечности мыса.
Он бросил быстрый взгляд на меня, понял, что я раздражен, и не стал продолжать. Автомобиль он вел очень быстро и очень хорошо, и, поскольку машин на дороге было немного, мы ехали на большой скорости. Сиденье было таким мягким, что я в конце концов задремал. Когда я открыл глаза, меня вдруг поразила одна мысль, возможно, от этого я и проснулся.
— А… мадам де Баер знает? Вы предупредили ее?
— Да. Я вам об этом уже говорил.
— И как она это восприняла?
— Как я и предполагал. Теперь он стал скуп на слова. Но я твердо решил не отступать.
— Я хотел бы задать вам еще один вопрос. Как вам удалось собрать обо мне все сведения?
— Я расспросил хозяев соседних лавочек.
— Это не так. Я проверял.
— Вы надоели мне, Кристен. Я допускаю, что это вас интересует. Но я не люблю, когда меня стараются перехитрить.
— Я имею право все обдумать.
— Вы слишком много обдумываете.
Голос его звучал резко. Я понял, что отныне оказался у него в подчинении. Охваченный новым приступом гнева, я сжал кулаки.
— Поосторожнее, — сказал я. — Давайте договоримся. Если я хоть раз, слышите, один только раз заподозрю, что вы хотите втянуть меня в какую-то грязную историю, я сразу же сматываю удочки… Я буду задавать вам все вопросы, которые мне захочется, и, если вы откажетесь отвечать, я сам решу, как мне следует поступить.
Он медленно повернулся ко мне. Его серые глаза ничего не выражали. Он был непробиваем, как стена, этот человек.
— Вы считаете, что я что-то от вас скрываю? — спросил он.
— Да, считаю.
И чтобы использовать свое преимущество, я высказал первое пришедшее мне в голову возражение:
— Предположим, что о смерти Поля де Баера уже известно… и дядюшка из Кольмара умирает… Разве Жильберта не становится автоматически его наследницей?
— Если бы дела обстояли так, интересно, чего ради я бы стал так хлопотать, — проговорил он с подчеркнутой иронией.
— Однако я думал, что вдовы…
— Их брак предполагал раздельное владение имуществом, — сказал Франк. — Наследует один Поль де Баер.
— Тогда как же случилось, что де Баер разорил свою жену?
— А потому, что она сразу же после свадьбы доверила ему солидный капитал… Теперь вы удовлетворены?
Я был уязвлен и напрасно пытался снова уснуть. Я начинал его ненавидеть. Я ни в чем конкретном не мог его упрекнуть, но слишком самоуверенные люди внушают мне отвращение. Почти физическое омерзение. Я понимал, что у него всегда найдется готовый ответ, что подобным образом он на свой лад мучит и унижает меня. Человека с такими глазами невозможно застать врасплох. Он и впрямь стал моим хозяином.
Мы поужинали, как и предполагалось, в Авиньоне, в маленькой, только что отстроенной гостинице, где еще пахло свежей краской, и расстались, не подав друг другу руки. Я лег, разговаривая сам с собой, как это со мной бывает, когда я вне себя. В семь утра мы снова отправились в путь.
— Хорошо себя чувствуете? — любезно осведомился Франк.
— Не очень.
И это было действительно так. Во-первых, я плохо спал. А потом, мне было страшно. Никогда еще я так не трусил. Образ Жильберты неотступно преследовал меня. Меня то и дело бросало в жар, я весь покрывался потом. С моей стороны было безумием согласиться. Больной амнезией! Одно это слово приводило меня в болезненное возбуждение. Я был страшно зол на самого себя. Зол на Франка, на Жильберту. Они безжалостно воспользовались моей слабостью, моей беспросветной нуждой. Все было продумано!
Мы выехали на побережье. Дорога выглядела праздничной. Каждый дом, каждая вилла, казалось, нежились в солнечных лучах. Море весело искрилось. Я же умирал от ужаса. Я видел себя со стороны, такого жалкого, в лоснящемся костюме. Что она обо мне подумает?.. Как я ни старался переубедить себя, я продолжал рассуждать так, словно Жильберта заранее знала, что я Кристен, а не ее муж.
Мы проехали через Монте-Карло. Передо мной открылся мыс Мартен, высокие сосны, живописные скалы, крыши вилл отражались в голубой воде.
— Жильберта выйдет встречать нас, — заговорил Франк. — Будьте с ней холодны, держитесь отчужденно. Вы не должны походить на бездомного пса, нашедшего приют. Останавливайтесь время от времени возле какого-нибудь шкафа или кресла или на пороге одной из комнат, словно у вас пробуждаются какие-то воспоминания… Днем я постараюсь встретиться с вами… Давайте у вас в комнате… Я дам вам нужные указания. Если по какой-нибудь причине у вас возникнут затруднения или вы почувствуете, что можете совершить оплошность, сошлитесь на головную боль и удалитесь к себе… Даю вам слово, вам нечего опасаться.
Сквозь ветви деревьев я видел теперь богатую усадьбу. Машинально я провел рукой по своим не слишком чисто выбритым щекам, взглянул на стоптанные ботинки.
— Вот мы и на месте, — неожиданно сказал Франк.
Мы ехали вдоль высокой стены. Внушительный портал украшала черная мраморная доска, на которой было высечено: «Вилла Свирель». Ворота остались позади, мы оказались на длинной аллее, в конце которой возвышалась вилла, но я не успел ее даже окинуть взглядом. Глаза мои были прикованы к женщине у крыльца, склонившейся над цветником. Жильберта! Услышав шум мотора, она выпрямилась и посмотрела в нашу сторону. Я, должно быть, был мертвенно-бледен, потому что Франк бросил мне ворчливо:
— Не будьте идиотом! Вам нечего бояться.
Он сделал безупречный полукруг, ловко выскочил из машины, подбежал к дверце и открыл ее мне с легким поклоном. Я вышел из автомобиля, меня слегка шатало. Передо мной стояла Жильберта. На ней был очень простой и очень дорогой костюм из синего джерси. На руке лежали великолепные розы. Она жадно, с грустью смотрела на меня.
— Мой бедный друг, — прошептала она, протягивая мне руку.
Я сделал шаг, другой, неловко, неуверенно. Я взял ее прохладную руку и на минуту задержал в своей.
— Мадам, — сказал я, — вероятно, я должен просить у вас прощения…
В ту же минуту я понял, что нашел правильный тон, так как на прекрасном лице Жильберты отразилось смятение. В ее глазах, таких светлых, что любое волнение могло их замутить, на мгновение появилось выражение полной растерянности. Она заколебалась, смущенная присутствием Франка, а возможно, и словом «мадам», которое ее резко хлестнуло. Я пообещал себе, что сохраню это двусмысленное обращение, оно вполне подходило как для страдающего амнезией де Баера, так и для самозванца, которым я стал не по своей воле.
— Входите, — сказала она. — У вас усталый вид.
Она пошла вперед. Легкий скрип заставил меня поднять голову, и я тут же утратил уверенность, обретенную с таким трудом. Чья-то рука захлопнула приоткрытый ставень над крыльцом. Жильберта оглянулась и тоже подняла голову.
— А, — произнесла она с безразличием, показавшимся мне нарочитым, — мы потревожили Мартена…
— Мартена?
— Да, Мартена… О, простите меня… Правда… ведь вы позабыли… у меня есть брат.
Она подождала, надеясь, вероятно, что это слово вызовет у меня какие-то воспоминания. Я старался, как мог, скрыть свое замешательство. Франк ничего не сказал мне об этом. Почему? Что представлял из себя этот новый противник?
— Он приехал месяц назад, — продолжала Жильберта. — Он болен.
— Франк мог бы сообщить мне об этом, — сказал я жестко. Она внимательно посмотрела на меня, стараясь понять, насколько я искренен.
— Простите меня, — произнесла она. — Я попросила Франка не говорить вам о Мартене. Вы не слишком с ним ладили в прежние годы. Но он не станет вам мешать. Вы будете редко его видеть.