Страница 126 из 212
— Бог тебя благословит и сохранит, дорогой, храни тебя Господь!
— Надеюсь, увидимся еще, батюшка, раз меня к тебе Бог привел. Хочу еще отца твоего навестить…
Он прожил три дня на Соловьевской улице и вновь исчез на долгое время.
В один из дней в своей комнате я с удивлением обнаружил стоящий на столе старый проигрыватель и пластинки. По-видимому, отец, перебирая старые вещи, обнаружил их, и теперь все это ненужное находилось передо мной.
— Папа, зачем ты сюда привез такое барахло? Это же рухлядь…
Я вопросительно посмотрел на отца, заглянувшего ко мне в комнату.
— Как же, сын, а если придут твои друзья? Пусть послушают музыку!
— Им такая музыка ни к чему! — отрезал я.
— А что же они слушают?
— Духовные песнопения, папа… Если позволишь, я выкину все это…
— Ну, делай как знаешь… Я хотел как лучше… — добродушно согласился он и затворил дверь.
Я смотрел на разложенные на столе старые вещи: как неумолимо уходит от нас все, подобно старым ненужным пластинкам. Когда-то они были частью моей жизни, а теперь сама жизнь стала частью неведомого для меня бытия, с которым она хотела соединиться навечно без всяких искусственных подпорок.
К весне состояние моего здоровья вновь стало сильно ухудшаться. Третий месяц меня сотрясал сильный кашель, от которого я начал изнемогать. Меня снова отвезли на рентген, но ничего подозрительного флюорография не выявила. Я дышал в трубочки с пихтовым маслом, пил различные капли и настойки, предписанные врачами, но никакого улучшения не наступало. Видя безуспешность всякого лечения, я принялся пить антибиотики, но вместо выздоровления сильно себе ими повредил.
Слава Богу, нашелся один здравомыслящий доктор. Эта женщина, лаврский врач, сразу же сказала мне:
— Батюшка, никакие лекарства вам не помогут! Нужно срочно менять климат…
С этой рекомендацией мы с моим другом отправились к старцу. Он глубоко задумался, молясь про себя. Часто нам приходилось видеть, как отец Кирилл не спешил отвечать. Он закрывал глаза и погружался в глубокую молитву. Казалось, он дремлет, низко опустив голову. Мы иной раз с издателем переглядывались — может быть, старец задремал? Но духовник поднимал голову и, прямо глядя в глаза, давал такой точный и ясный ответ, что мы только диву давались, поражаясь глубине его духовной мудрости.
Вот и на этот раз наступило долгое молчание. Мы сдерживали дыхание, стараясь не потревожить старца. Мучительно хотелось кашлять, и я пытался подавить кашель как мог. Наконец старец открыл глаза и повернулся к нам:
— Вот что я вам скажу. Я не против вашего благого желания начать молитвенную жизнь в уединении. Только мой совет вам такой. Нужно, чтобы в горах у вас была церковь и литургия. Без церкви можно пропасть. У нынешних поколений нет той духовной силы для борьбы с врагом напрямую, какая была у прежних отцов. Но, чтобы удостовериться в истинности воли Божией, благословляю вас обоих съездить к старице Любушке под Петербург. Когда вернетесь, расскажете мне, что она вам ответит.
Мы с благодарностью поцеловали у старца руку. Отпросившись на неделю у наместника для поездки к блаженнной, уехали поездом в Питер.
В Петербурге мы с умилением помолились святой Ксении блаженной у ее могилки, испросив помощи в нашей поездке. Хотя я был сильно болен и захлебывался кашлем, поездка складывалась будто сама собой. Любушку мы увидели в сельском храме на вечерней службе. По храму легко двигалась сухонькая старушка с неземным выражением лица. В конце службы она подошла к нам. Архимандрит сказал ей, что мы приехали по благословению отца Кирилла, чтобы спросить у нее совета.
— Хорошо, хорошо, — быстро проговорила она. — Ответ будет. Приходите ко мне домой…
Отец Пимен шепнул мне, когда Любушка отошла от нас:
— Отче, ты записывай на всякий случай, что старица говорит. Для точности…
Небольшой домик старицы удалось найти быстро. Она жила вместе то ли с келейницей, то ли помощницей. В тесной прихожей на стульях уже сидело человек десять-пятнадцать, приехавших, как и мы, за советом. Чтобы точно передать отцу Кириллу слова Любушки, я приготовил блокнот и ручку. Помощница пригласила нас зайти к блаженной. Архимандрит вкратце рассказал старице суть дела. Когда я увидел ее вблизи, меня поразила небесная чистота ее глаз, в которых было что-то детское. Помимо внешнего впечатления меня удивило и то, что от этой худенькой старушки-ребенка исходила сильная и согревающая благодать, проникающая прямо в сердце, какая бывает на святых местах.
— Вот что я вам скажу, — слово в слово повторила старушка слова отца Кирилла. — Поезжайте на Кавказ, это хорошо. Дело благое. Молитесь там Богу, это тоже хорошо. Но если вы не построите церковь, враг одолеет вас. А с церковью все будет хорошо. Молитесь и служите литургию. Бог поможет! Бог поможет!..
Она перекрестила нас, и мы вышли от блаженной в счастливом состоянии духа.
— Чудесная старица… — не удержал я своей радости, обратившись к шедшему рядом другу.
— Да, это так. Слава Богу, что батюшка благословил съездить к блаженной! На душе — словно праздник… — ответил он со счастливой улыбкой на лице.
Безсмертие души человеческой, преображенной Святым Духом, недоступно земной порче. Вечная воля Твоя, Боже, неисходно пребывает в душе, победившей свою духовную порчу. Неизменные неземные советы Твои ясно читаются той душой, Господи, которая не запятнана грехом, ибо открылись в ней ее благодатные очи.
ОТЪЕЗД ИЗ ЛАВРЫ
Душевный человек — младенец, пытающийся рассуждать о пище взрослых мужей. Что же, если он начнет рассуждать о Хлебе Небесном, сшедшем с Небес? Не уподобит ли он его своей детской пище? Душевный человек — это плоть и говорит о плотском, ибо разумеет только плотское. Живущий Духом Святым — духовен не только словом, но и прямым познанием истины.
Пугливые и нерешительные души не имеют твердости взяться за спасение. Жестокие и агрессивные, напротив, не хотят следовать воле Божией, предпочитая собственную волю, тем самым запутывая себя и других. Только смиренные и стойкие души наслаждаются блаженным миром благодати. И все же путь к спасению никогда не закрывается ни для одного человека, ибо состоит лишь в одном — в решительности.
— Батюшка, эта удивительная блаженная почти слово в слово сказала нам то же самое, что и вы!
И я прочитал старцу все, что записал в блокноте, когда мы втроем обсуждали поездку к Любушке.
— Значит, есть воля Божия вам ехать в Абхазию! — сказал отец Кирилл, улыбаясь.
— Благословите нам начать собирать вещи и инструменты для гор! — обратился к духовнику отец Пимен.
Мы склонились перед духовным отцом, с трепетом беря благословение.
В этот период изменения в жизни монастыря происходили очень быстро и неожиданно. Дела складывались так, что, по всей видимости, лаврского эконома ждало повышение и перевод в Москву в Патриархию, а именно — в хозяйственный отдел. Он все чаще выезжал в столицу, оставляя на меня все экономские дела. Но, поскольку я не обладал ни его опытом, ни природной экономической смекалкой, мне приходилось очень тяжело. К этому добавились моя болезнь в легких и постоянное недомогание из-за страшного непрекращающегося кашля. И тут произошли перемены, которые сами по себе ускорили наш отъезд.
Эконом, у которого я был на послушании и который очень помог нам с ремонтом дома, попал в автомобильную аварию и повредил позвоночник. Ему был предписан врачами постельный режим. Все текущие дела по хозяйству Лавры легли тяжелым грузом на мои плечи. Мне приходилось, кашляя и задыхаясь, следить за всеми работами и строительными бригадами, заодно занимаясь гаражом и оформлением текущей документации. Архимандрит вел основные дела по Лавре, которые оставались на его ответственности. Во все остальные монастырские попечения мне пришлось окунуться с головой.
Мой непосредственный начальник, вызывавший во мне чувство глубокого уважения, учил меня своим деловым секретам: