В предвкушении страсти

Фейт замотала головой:

— Нет. Убийцы — это всегда веры или люди.

— Тогда какого черта тебя преследуют видения о маньяке, если ты никогда даже не общалась с его расой? — Он тоже встряхнул головой, совершенно по-звериному. — Боже, девочка, прислушайся к самой себе — ведь этот ублюдок приходит к тебе в видениях, вцепляется и не отпускает. У веров или людей просто нет таких способностей.

Ласковое слово, прорвавшееся в его рычании, окончательно ее сломило. Потому что все это слишком походило на правду.

— Это невозможно. Безмолвие покончило с насилием.

— Да, и твоя сестра до сих пор жива.

Фейт влепила ему пощечину. Изо всех сил. И в ту же секунду задрожала всем телом.

— Прости. Прости. — Она уставилась на белую отметину на его щеке, медленно наливающуюся красным. — О боже. — Ее худший кошмар оживал. — Мне казалось, внутренние щиты целы, но я, наверное, ошиблась и уже на грани физического и эмоционального срыва. — Иными словами, безумия.

— К черту. — Вон нежно обхватил ее лицо. — С тобой все в порядке. Это я позволил себе лишнее. Ты имела полное право меня ударить.

Фейт накрыла его руки своими.

— Прости. Прости, — повторяла она, пытаясь найти в своем разуме трещину, но ее не было. — Я прежде никого не била. Я даже не знала, что так могу. Почему я тебя ударила?

— Потому что ты потеряла сестру, и я не имел права использовать это против тебя. — Он наклонил голову, прижимаясь лбом к ее лбу. — Это мне надо просить прощения. Не смотри так, рыжик. Будь ты кошкой, наверное, расцарапала бы мне все лицо.

Она покачала головой, чтобы развеять дикий образ, вставший перед глазами.

— Это невозможно.

— Мы не люди, — медленно проговорил Вон. — Мы играем по другим правилам и никогда не станем вести себя цивилизованно в порыве страсти — любой. Потому что тогда зверь становится сильнее и выплескивает все, что чувствует.

Он предупреждает ее… или соблазняет?

— Но я же не вер. Я не бью других.

— Женщины веками лупили мужчин за то, что те козлы. То, что ты сделала, совершенно естественно.

— Не для Пси.

— Фейт, Безмолвие — это ненормально. Его вам навязали. И когда ты избавляешься от него, это в порядке вещей. — Он вскинул голову. — Кто-то идет.

Фейт ощутила, как внешний щит реагирует на приближение охранника.

— Уходи, — прошептала она. — Быстрее!

Страх за него пересилил все прочие эмоции.

— Сперва ответь: ты собираешься принять их предложение?

Она понимала, что он хочет услышать, но не могла ему соврать.

— Не знаю.

— Решай. Ты не можешь жить в двух мирах сразу.

И он ушел, растаял в переплетении ветвей. Поднявшись, Фейт направилась к дому, подальше от охранника. Она боялась, что глаза ее выдадут. Потому что впервые в жизни в их звездном блеске отражалось что-то помимо бесконечного Безмолвия идеального кардинала, и это что-то было очень уязвимым.

Пока еще она может сойти за нормальную, может и дальше жить в своем мире, но она слишком быстро меняется. И надо либо принять эти изменения, либо безоговорочно стереть их из своего сознания. Третьего не дано. Если Фейт станет советницей, ей будет нельзя поддерживать дружбу с верами, нельзя ждать, что Вон станет приходить к ней ночью, обнимать и отгонять тьму.

Ей надо выбирать.

***

За весь день Вон не перекинулся ни словом ни с кем из одностайников, а сдав смену, сразу же скрылся в вечерних сумерках. Несколько часов он просто бежал, забираясь все глубже и глубже в леса Сьерра-Невады, когда-то принадлежавшие одним лишь волкам. Обычно Вону нравилось, как холодный горный воздух ерошит его мех. Но не сегодня.

Сегодня в нем главенствовал человек, и он был вне себя. Вон оказался связан с женщиной, которая вполне может его отвергнуть... Ему хотелось хорошенько ее встряхнуть, чтобы она наконец разобралась в себе и приняла их узы. Как она вообще может их не замечать? Но Фейт и впрямь не обращала на них внимания.

Он бежал, подстегиваемый злостью и болью, пока наконец не понял, что очутился в совершенно незнакомых местах. Тогда он забрался на дерево, нашел ветку поудобнее и улегся, чтобы, наблюдая за ночным лесом, хорошенько все обдумать. Но мысли не складывались — эмоции совершенно затмевали рассудок. Поэтому Вон погрузился в одиночество ночи, пытаясь привыкнуть к вечной тишине, которая его ждет, если Фейт от него отвернется.

Однако уже через пару минут он понял, что ничего не выйдет. Он был здесь не один — от нашедшей его пантеры пахнуло стаей. Лукас бесшумно улегся на соседнюю ветку. Он не торопился начинать разговор, а когда Вон спрыгнул, помчался вслед.

Прошло несколько часов, прежде чем Вон свернул к дому. Они с Лукасом перекинулись и, не стесняясь своей наготы, уселись на вершине скалы, под которой скрывалось логово ягуара. Небо над их головами медленно наливалось красками.

— А где Саша? — спросил Вон.

— Они с Тэмми уехали к Бренне и остались там на ночь.

При упоминании волчицы, сильно пострадавшей от рук Энрике, Вон почувствовал, что опять закипает.

— Ты что, доверил ее волкам?

— Ага. Хоук ведь не нарушит своего слова. — Лукас усмехнулся. — Чертов волк прекрасно знает, что Клей и Нейт, которых я с ними отправил, порвут его в клочья, если он хоть пальцем тронет наших женщин.

— Вот так доверие.

— Не все сразу.

Хотя Дарк-Ривер и Сноу-Данс уже лет десять считались бизнес-партнерами, кровный союз две стаи заключили лишь несколько месяцев назад.

— Почему ты пошел за мной?

— Думал, вдруг ты захочешь поговорить.

— С чего бы?

Вон всю неделю избегал одностайников — ягуар искал уединения.

— Это все Саша. Она кое-что сказала, перед тем как отправиться к волкам.

— Что?

— Ее дар развивается в неожиданном направлении. Или это наша сеть так на нее влияет. — Лукас положил сцепленные замком ладони на колени. — Она не чувствовала тебя весь день и забеспокоилась.

— Что значит «не чувствовала»? Как это?

— Она говорит, что благодаря Сети ощущает присутствие каждого из нас — что-то вроде фонового шума, который дает ей знать, что мы живы. Но вчера ты так сильно от нее закрылся, что она испугалась, не случилось ли чего.

Вону не понравилось, что за ним, оказывается, следят.

— Я хочу, чтобы она научила меня это блокировать.

— Ага, Саша и сама догадалась. Она уже над этим работает.

— Отлично.

— Так ты, значит, в порядке?

— В полном. — По крайней мере, внешне.

— Поговорить не хочешь?

— Не больше, чем сделать лоботомию.

— Тогда как насчет небольшого спарринга?

Вон решил, что намять бока Лукасу — прекрасный способ выплеснуть разочарование и гнев.

— Отлично.

Сменив облик, они бросились друг на друга. Пусть Лукас считался его альфой, но сегодня они были просто друзьями. К тому же Вон — ягуар, а те обычно крупнее леопардов. Однако Лукас быстрее, потому что родился Охотником — именно ему приходилось расправляться с бывшими сородичами, обезумевшими из-за жажды крови. Все вместе означало, что они с Воном примерно равны по силам. Но сегодня ягуар просто кипел от гнева, поэтому он превратился в смертоносный вихрь острых когтей и клыков.

Когда они наконец остановились, то все были в синяках и кровоточащих царапинах. Лукас потер длинный порез на груди.

— Саша с ума сойдет, когда увидит. Может, к ее возвращению все уже исчезнет. — Не такая уж пустая надежда. На верах раны заживали куда быстрее.

— У тебя фингал будет.

— Вот черт. — Лукас дотронулся до глаза. — К вечеру точно не пройдет.

— Ну, ты же мне чуть руку не отгрыз. — Вон покрутил кистью; на запястье виднелись царапины, оставшиеся от челюстей Лукаса.

— Надо же было как-то отвлечь тебя от моего уха. Вряд ли Сашу привлекают одноухие пантеры. — Лукас вдруг улыбнулся.

— Что такое? — нахмурился Вон.

— Фейт тебя многому научит.

Уронив голову, Вон шумно выдохнул.