Марина

Клочок бумаги лежал в чайной чашке, в которой у меня хранились оторванные пуговицы, мелочь и прочая дребедень. Я, без особой надежды набрал номер. Трубку долго не брали. Прежде, чем раздался голос, трубка долго скрипела посторонними звуками и старушечьими вздохами.

- Алё, кто это? - Спросила она.

- Здравствуйте, а вы квартиру еще сдаете? - Спросил я.

- Сдаю.

- А посмотреть можно?

- Приезжайте, я всегда дома.

- Я буду часа через два, хорошо?

- Хорошо, приезжайте.

Всю мою расслабленность сняло, как рукой. Это был шанс переехать поближе к работе, прибавив к своему свободному времени еще три часа каждые сутки. Это было много и ради этого стоило совершить небольшой подлог.

Старушка не узнала меня. Она подслепо разглядела меня, нацепила галоши, взяла зонт и вышла вместе со мной на улицу. Квартиру она сдавала в доме, через один. Я ожидал увидеть что-то построенное при царе Горохе, но дом был обычной хрущевкой, о пяти этажах. Квартира была, как раз на пятом.

- Крыша не течет. Ремонт сделали недавно. - Сразу оборвала мои опасения хозяйка, предвидя вопрос.

Дверь была железной, крашеная коричневой половой краской. Такие было модно ставить в девяностые, когда каждый дом просто обязан был быть крепостью. Дверь открывалась хитрым ключом. Она немного скрипнула в массивных металлических петялх.

- А почему вы до сих пор не сдали квартиру? Цена ведь очень низкая для вашего района? - Этот вопрос меня немного мучил.

- Да потому что одни гастарбайтеры лезут. А я не хочу, чтобы из моей квартиры сделали аул. Да еще и проблемы могут быть с полицией. Они же многие нелегально, а я вроде, как крышую их.

- А, понятно. - Ее ответ меня вполне удовлетворил. Гастарбайтеров было действительно очень много.

Квартира, вопреки опасениям, находилась в приличном состоянии. В зале стояла советская "стенка", почти пустая. На тумбочке даже стоял телевизор, еще кинескопный. Санузел был раздельным. В ванной был душ. На маленькой кухне в углу стоял советский холодильник. Почти впритык нему стоял стол. На противоположной стене висело два навесных шкафа, а под ними находился стол и газовая плита.

- Холодильник рабочий, плита тоже. Можешь проверить.

- Я вам верю.

- Понравилась?

- Квартира-то, понравилась, конечно. У меня работа здесь, возле парка, а я езжу черте откуда.

- Когда переезжать будешь? - Прямо спросила бабка.

- Так, давайте я оставлю вам задаток, чтобы вы не поселили никого, а сам пока решу вопрос с прежней квартирой.

Я вынул из кошелька пятерку и протянул старухе. Она с готовностью забрала ее у меня.

- Неделю, не больше. - Предупредила она меня.

Я вышел из подъезда и сразу набрал номер Лехи. Тот сразу взял трубку.

- Леха, есть у меня один вариант... - Я расписал ему всю прелесть моей квартиры, пообещав сдать им по пятнадцать тысяч с носа. Леха согласился без промедления.

Вот так, спустя пару месяцев я стал жить в двух шагах от работы. Леха и его брат были довольны условиями жизни, а я наслаждался поздними вставаниями и неспешными прогулками до работы. Теперь я не изматывался долгой дорогой после трудового дня. У меня оставалось время посмотреть кино, поиграть на ноутбуке или просто сделать ужин и предаться чревоугодию. На работе никто не знал о том, что я переехал. Я даже не признался Вадиму. Мне так было гораздо спокойнее.

Первое время хозяйка, которую звали Вера Андреевна, проверяла меня, но убедившись, что я нормальный квартиросъемщик, заходила только за оплатой. У меня и самого не было желания разменивать удачную жилплощадь на сомнительные удовольствия. Ежемесячно у меня получалось откладывать половину зарплаты, которая прибавилась после стажерских первых месяцев. Если все будет складываться так удачно, то через полгода у меня будет половина суммы на автомобиль, который я хотел. И это был не городской хэтчбек, тесный и экономный, а вполне себе солидный автомобиль, на котором прикатить в родной город было делом огромного престижа.

Наступила зима и предновогодний аврал. Требовалось выбить деньги со всех должников до конца года. Из-за того, что мы работали со всей страной, в которой куча часовых поясов и люди просыпаются, когда я только иду с работы, уставший и злой, и мне нужно теребить далеких должников с их самого раннего утра, преимущества близкой работы становились еще очевидней. Я просыпался в пять утра, выпивал кофе, причесывался, надевал рубашку и галстук и устраивал конференции с клиентами. Хорошо, что среди них находились те, кто понимал, что в Москве еще рань ранняя, а люди уже на работе. Наверняка половина задержанных платежей были совершены из-за сочувствия. Представляю, какое впечатление создавалось о нашей фирме у клиентов. Вынужденный концлагерь и рабовладельческий строй. Но, это была моя личная инициатива, которая позволила мне выбиться вперед. На утренних планерках мой график всегда смотрел вверх.

- Да это у него эрекция! - Как-то вслух пошутил Вадим на собрании.

- Всем бы такую. - Ответила ему Екатерина.

Мои успехи не остались без внимания со стороны коллектива. Выскочек не особо любят, и я иногда чувствовал на себе недоброжелательные взгляды, особенно со стороны тех, кто не особо усердствовал. Начальство, наоборот, всячески показывало, что довольно моей работой и готово вскоре рассмотреть мою кандидатуру на какую-нибудь должность рангом повыше. Вадим тоже прошел через проверку отношений, и сделал это достойно. Он чуть не ввязался в драку, когда при нем, в курилке, стали обсуждать меня, приплетая мои успехи в работе к неафишированным отношениям с Екатериной. Я был ему благодарен, за то, что он так твердо поддерживал меня, и рассказал о том, что снял квартиру рядом с работой.

- Молодец, Макс! - Похвалил он меня. - Ты в Москве не пропадешь.

Теперь я был уверен, что он не сдаст меня никому.

Аврал, или дэдлайн все-таки закончился перед самым Новым годом. Наступила пора корпоративов. В моем представлении это была грандиозная пьянка на халяву, вскрывающая все дремлющие человеческие пороки и желания. Поэтому я готовился к ней особо, морально убеждая себя не поддаваться чрезмерным возлияниям. Фирма сняла для нас ресторан в двух кварталах от работы. Чтобы подчеркнуть всю важность проделанной нами работы, был приглашен известный ведущий и живая музыка.

Все начиналось чинно. Подведение итогов, поздравления с хорошей работой, и награждения особо отличившихся. Я вошел в их число. Мне вручили грамоту и конверт, в котором лежала банковская карта с номиналом в еще одну месячную зарплату. Я не спрашивал у остальных про то, какие суммы им достались, но честно признаться был поражен щедрым подарком. Для себя я решил, что половину денег с этой карты подарю родителям. Должны же они как-то прочувствовать, что их сын так успешно трудится в Москве.

Официальная часть закончилась и сразу началась пьянка, умело организованная матерым ведущим. Мой внутренний голос поначалу не велся на его частые предложения "поднять и опрокинуть" рюмку за то, чтобы дела у нашей фирмы процветали пуще прежнего, но всеобщий настрой и разгорающееся веселье перебили мне все предохранители. Волна веселья подхватила меня и разудалыми танцами, громкими несвязанными тостами и признаниями в вечной любви ко всему коллективу и к каждому его члену в отдельности, закрутила меня в пьяный водоворот.

В какой-то момент я все забыл, что происходило на корпоративе. В душе осталось только ощущение жгучего стыда за то, что я еще помнил и страх, за то, что я не помнил. Хорошо, что я проснулся у себя дома. Я совершенно не помнил, как пришел сюда и был очень рад, что смог это сделать и не вляпаться по дороге ни в какую историю. Хотя, обрывки воспоминаний по дороге домой какие-то были. Я помнил снег, фонари в парке, раскачивающуюся дорогу. Я сидел на лавочке в парке, пытаясь прийти в себя, обтирал лицо снегом и пел что-то патриотическое.

Какое-то неуловимое воспоминание подсказывало мне, что на той лавочке я был не один. Я смутно помнил, что разговаривал с девушкой, но хоть убей не помнил, как она выглядела. Обрывки памяти сохранили моменты, как я выворачивал перед ней наизнанку свою душу, хорошо, что не праздничный ужин. Боже, это последний корпоратив в моей жизни. Кажется, это благодаря ей я очутился у себя в квартире без приключений. Я открыл один глаз и огляделся. В кружащейся обстановке квартиры я был один. Это было бессовестно отпустить девушку одну ночью. Я не помнил момент, как очутился дома и никак не мог понять, зачем я ее отпустил. Такие благородные и добрые девушки на дороге не валяются. Очень хотелось увидеть ее еще раз и отблагодарить. Но я не помнил ее, как только не пытался воспроизвести в памяти ее лицо.