Окрестности сорока

Душный вагончик заполнился равномерным, разноголосым похрапыванием моих мирно спящих товарищей. Очевидно, что Машка разбудила только меня. Терпеть не могу крыс, а тем более ночевать в их компании!

Вскоре за печкой снова зашуршало, но довольно быстро затихло, - по-видимому, Машка унесла свою добычу в нору.

Сон медленно обволакивал мою тяжелеющую голову. Крыса больше не шумела.

ХI

На следующий день - в пятницу - мы возвращались в лагерь той же лесной дорогой, - не особо выспавшиеся, с помятыми неудобными нарами боками. Несмотря на раннее утро, - было ещё только полседьмого - солнце уже начинало припекать. Значит, день будет опять жаркий. Мы шли ходко, - надо было успеть в лагерь к завтраку, - иначе до обеда останемся голодными!

Что за чудо - лес ранним утром! Солнце лучисто играет в росинках, усыпавших траву; птицы заливаются многоголосым, неумолчным хором; и запахи свежести, влаги и цветов парят в прозрачном, сладко-пьянящем воздухе.

Пройдя примерно половину пути, мы увидели вдалеке, метрах в пятистах, вынырнувшую из-за поворота просеки вороную кобылу, тянущую телегу. На телеге, кроме кучера, сидело ещё двое мужиков, которых издалека мы не могли чётко разглядеть. По-видимому, люди, ехавшие в обозе, также нас заметили, и кучер остановил лошадь, явно поджидая наше приближение.

Мы насторожились: "Что за чертовщина, кто это может быть?! Уж не дисбатовцы ли? Однако, нас - четверо, - как-нибудь отобьёмся!" И мы с деланной уверенностью продолжили наш путь.

Подойдя поближе, мы разглядели, что сидящие на телеге были мужики деревенского вида, в гражданской одежде, - по-видимому, колхозники. В куче жёлтой соломы, застилавшей телегу, светилось что-то оранжевое... Да, ведь это же - огненная шевелюра пропавшего прапорщика Полено!!

Действительно, на соломе лежал прапорщик, - в полной военной амуниции... Услышав наши приближающиеся шаги, он приподнялся, с трудом, на локте и уставил на нас свои мутноватые, рыбьи глаза. Бледно-синее лицо его несколько распухло и поросло золотистой щетиной.

- А, товарищи курсанты, - прохрипел он, с трудом ворочая языком, - я болен, только - никому ни слова, это - военная тайна..., - не то - згною, ить вашу мать! И прапорщик, со стоном, снова плюхнулся на спину, как безжизненный кусок дерева, - и обратил свой отвлеченный взор в белёсо-голубой шатёр неба, расстилавшийся над нами.

Колхозники, сидящие рядом с прапорщиком, обрадовались тому, что мы из лагерей и попросили показать туда дорогу. Мы уселись вместе с мужиками на телегу, - с трудом, - было тесно, но места, всё же, хватило на всех...

По пути мужики рассказали, как они - сельские рыбаки - вышли вчера утром на своей моторке на Хрюню, - проверять расставленные на ночь сети. "Плывём мы себе спокойно и, вдруг, видим - навстречу течение несёт пустую вёсельную лодку. Подошли поближе, - а в ней на полу, в луже, лежит мужик в военной форме и с удочкой в руках... - и не шевелится... Подумали сначала, что - труп, утопленник. Ан нет, - дышит, и водярой от него разит метров на десять!

Подогнали лодку с мужиком к берегу, вытащили его и отнесли в избу. Там он и очухался, - видно набрался с вечера, катаясь на лодке, и плюхнулся на её дно спать, - хорошо ещё, что не в воду! Мужика от сырости разбил радикулит, и он совершенно охрип, так что поначалу он не мог ни двигаться, ни говорить. Пришлось его растирать самогоном, да и вовнутрь дали - немного опохмелиться и глотку прочистить.

Весь день и всю следующую ночь провалялся он на печи в избе. Добиться ничего путного от него было не возможно. Иногда только хрипел, что выполняет, мол, важное боевое задание, и что нужно его как можно быстрее доставить в Хлюпинскую в/ч..., за что Родина вынесет нам благодарность. Вот и везём..."

XII

Уже к вечеру того дня, когда объявился прапорщик Полено, в лагере, не понятно каким образом, всем стала известна история его приключений.

Исправно доставив и сдав раненого курсанта Рабиновича в лазарет Хлюпинской в/ч, товарищ Полено решил не ехать сразу в лагерь, а немного отдохнуть от тягот армейской службы. Тем более что было уж очень жарко и так хотелось хоть на несколько часов почувствовать себя расслабившимся отпускником. Он оставил "Газик" во дворе лазарета и вышел в город, на мощёную серым гранитом набережную реки Хрюни. Выпив у первого же попавшегося лотка кружку ледяного пива и утолив, таким образом, мучавшую его нестерпимую жажду, прапорщик стал думать, чтобы такое предпринять? Пойти, что ли, в знаменитый Хлюпинский кабак "Мухомор" и нажраться там до ощущения неземного блаженства? Нет, - это слишком пошло, - хотелось чего-то свежего..., - общения с природой, например! И счастливая мысль осенила тут товарища Полено: поехать на рыбалку! Да, - именно, на рыбалку, - он был заядлым рыболовом, но из-за занятости уже целый год, пожалуй, он не брал в руки снасти!

Для осуществления своего плана прапорщик купил в гастрономе на имевшуюся у него небольшую сумму денег две бутылки водки и закуску: воблу, солёные огурцы и буханку ржаного хлеба. А в магазине "Ударный спорт" - симпатичный набор "Пионер-рыболов-любитель", выпускаемый Всесоюзным обществом рыболовов и охотников. В наборе имелось всё минимально необходимое для рыбной ловли: небольшая, полностью оснащённая, бамбуковая удочка, а также запасные поплавок, несколько катушек с леской и коробочек с грузилами и крючками. В заключение всего, товарищ Полено взял напрокат на сутки, на Хлюпинской лодочной станции, свежевыкрашенную в голубой цвет, вёсельную лодку.

Итак, наш прапорщик решил порыбачить на живописных просторах речки Хрюни, а рано утром, чуть свет, отправиться с уловом в лагерь..., - вот Фёкла Власовна-то обрадуется, ... и сварит отменную уху - любимое блюдо товарища Полено.

Уже вечерело, и едкая жара пошла на спад. Сложив свои манатки на дно лодки, прапорщик неторопливо отчалил от берега. Приятно было плыть по реке, - от воды поднималась влажная прохлада, а гребля разминала затёкшую спину. Прапорщик работал вёслами ладно и равномерно, как заправский спортсмен, и через полчаса был уже за пределами городка. Теперь уже не источавшие пыльную жару каменные дома стояли по обоим берегам реки, а - стройные корабельные сосны; и заходящее солнце играло в их кронах алыми змейками.

Очутившись за городом, товарищ Полено остановил лодку на середине реки и забросил удочку, предварительно насадив на крючок наслюнявленный и тщательно скатанный хлебный шарик. Долго сидел он и терпеливо ждал, глядя на покачивающуюся на водной ряби красную головку поплавка. Прошёл час, другой..., - не клевало. Вдобавок, уже совсем стемнело и становилось всё прохладнее. Прапорщик заскучал и начал думать, что зря он всё это затеял. Сидел бы он уже себе в своём уютном домике, в Хлюпинской в/ч, со своей Власовной, и ел бы вкусный ужин... "Однако же, делать нечего, - надо выпить и закусить!"

Он открыл первую бутылку и одним духом опорожнил её, закусив воблой и солёным огурцом, положенным на ломоть хлеба. Быстро живительное тепло согрело душу и тело, и уставшего за день товарища Полено потянуло ко сну. "Ну, вот ещё, этого только не хватало, - задрыхнуть здесь на воде", - подумал он и откупорил вторую бутылку. Осушив её, прапорщик тут же отключился.

Продолжение истории мы уже знаем. Добавлю только, что на этот раз товарищ Полено довольно легко отделался: провалялся больной в постели несколько дней с подхваченным в сырой лодке радикулитом, а по выздоровлении получил строгий выговор с занесением в личное дело "за безответственное и аморальное поведение на службе".

XIII

Наступила суббота. Все в лагере были довольны, что прапорщик Полено нашёлся, - ведь без него наша армейская жизнь стала бы уж очень монотонна и скучна. Но в этот день настроение наше было бы приподнято и без того. И для этого имелись веские причины. Во-первых, в выходные мы всегда отдыхали - не было ни занятий, ни работы. А, во-вторых, в субботу, к полудню, как обычно, нас должны были проведывать наши подруги и родственники.