Хрустальный ключ

На крыльцо вышел старик, такой же древний, как и его жилище. Он был ссохшийся, худое лицо его избороздили глубокие морщины, но стоял он крепко, и в нем чувствовалась сила. Одежда на старике была древняя, какую носили века назад. Ветхие, сплошь латанные-перелатанные рубаха и штаны были хоть и изношенные, но чистые, а лапти новые, словно только сплетенные.

Хозяин не спешил завести разговор. Он смотрел на ребят из-под насупленных бровей. Сначала старик окинул беглым взглядом Петьку, а потом поглядел на Дашу. Глаза его широко раскрылись, и он буквально впился в девочку взглядом. Петьке это не понравилось, и он встал перед Дашей, нарочито загородив ее собой.

Старик глубоко вздохнул, покивал головой и пробормотал, как был разговаривая сам с собой:

— Так вот оно что.

Петька кашлянул, чтобы прочистить горло и, как можно увереннее, произнес:

— Зачем вы нас возле вашей избушки держите, не отпускаете?

— Я держу? Бог с тобой! Я никого не держу. Ступайте, коли хотите. Нешто я неволю? — ответил старик.

Петька решительно потянул Дашу в туман, но они опять оказались лицом к лицу со стариком.

— Видите, мы уйти не можем, — сказал Петька, но старик словно не слышал его. Он опять сверлил Дашу взглядом.

Петька вновь загородил Дашу, и старик, словно очнулся.

ю Что ж, я мог бы проводить вас. Только сначала зайдите, обогрейтесь, да обсохните. А то ведь продрогли, небось.

— А куда вы нас проводите? — высунулась из-за Петькиной спины Даша.

— Есть в тутошних местах зеркало заветное. К нему и провожу. Кто в него посмотрится, краше всех станет. Вот хоть и ты, к примеру. Глянешь в него разок, красоту не писанную обретешь.

— Я и так красивая, — пожала плечами Даша.

Петька задвинул Дашку назад.

— Да, да, — задумчиво проговорил старик. — Ну, да что ж мы стоим на пороге. Проходите, коли пришли. У меня гости нечасты, — он прошел в избу и кивком пригласил ребят следовать за ним.

— Ладно, пан или пропал. Все равно нас туман дальше не отпустит, сказал Петька, и они с Дашей вошли в дом вслед за стариком.

Внутри изба, как и снаружи, была чистенькой и опрятной, хотя весь нехитрый скарб ее был древним, сто раз чиненным. От жарко натопленной печи шло приятное тепло, и после проморзглости тумана в избушке было особенно уютно.

Старик указал детям на лавку, и они сели.

— Как же это вас угораздило сюда забрести? — покачал головой старик.

— А вы оборотень? — спросила вдруг Даша, с интересом разглядывая старика.

— Дожил, уж за оборотня принимают. Я не боле оборотень, чем вы, вздохнул необычный хозяин дома.

— А нам сказали, тут только оборотни живут, — не унималась Даша.

Петька толкнул ее в бок, слишком разговорчивая стала.

— И этого добра тут хватает, — согласился старик. Видя, что Петьке не нравится, как он разглядывает Дашу, старик теперь старался не глядеть на девочку в упор, хотя нет-нет, да и поглядывал на нее украдкой.

— А вы чей дедушка? — спросила Даша.

Старик вздрогнул, как от удара, спрятал глаза и поспешно проговорил:

— Ничей я ни дедушка. Никого у меня нет. Никому до меня дела нет, и мне ни до кого дела нет. Коли обогрелись, так я тебя к зеркалу зараз сведу, — он ткнул пальцем в Дашу.

— Одна она никуда не пойдет, — решительно заявил Петька.

Старик зыркнул на Петьку. Глаза его злобно сверкнули.

— Тут я решаю, кто с кем пойдет.

Петька вскочил и, заслонив собой сестру, сжал кулаки.

Даша высунулась из-за Петьки и сказала:

— Правда-правда, мы всегда вместе.

Старик стоял лицом к лицу с Петькой. Он перевел взгляд с Петьки на Дашу, снова на Петьку и опять на Дашу, и вдруг случилось непредвиденное. Даша подскочила к старику, схватила его за руку и, глядя прямо в глаза, спросила:

— А хочешь, ты будешь нашим дедушкой? У нас дедушки нет, только бабушка.

Старик отпрянул от Даши и опрометью выскочил из избы.

Даша с Петькой озадаченно переглянулись и осторожно вышли вслед за стариком. Его нигде не было видно. Дети обошли избушку и нашли старика за поленницей. Уткнувшись лицом в ладони, он сидел на земле и безутешно рыдал. Даша подошла и положила руку ему на плечо. Петька не остановил ее. Теперь он совсем не боялся этого древнего обитателя сторожки, перед ним был всего-навсего несчастный старик.

— Я ведь голоса человеческого, почитай, лет триста не слыхал. Вы первые, кто сюда забрел. Надо ж такому случиться, — причитал старик.

— Деда, а тебе триста лет? — удивилась Даша, перейдя со стариком на ты.

Старик посмотрел на нее, кивнул и ласково погладил ее по голове.

— А как вы сюда попали? — спросил Петька.

Постепенно старик успокоился, вытер рукавом слезы, которые нет-нет да скатывались по морщинистым щекам, и сказал:

— История моя необыкновенная и страшная.

ГЛАВА 23. ОХОТА НА ОБОРОТНЕЙ

В стародавние времена, когда был я молодой, пошли вдруг слухи, будто в округе оборотни завелись. В те времена о наших местах вообще слава худая шла, что, дескать, ведьма у нас хозяйничает. А я хорабрый был о ту пору, парень бедовый, хоть куда. Коли где угроза какая аль опасность, там меня и ищи. Вызвался я оборотней извести. Отлил пуль серебряных, а стрелок я был меткий, кол осиновый прихватил, все как полагается. Пошел ночью в лес. Бродил, бродил, да ничего не выходил, оборотней не нашел. Я и вдругорядь ночью в лес отправился. Опять ничего.

Сколь ночей я так сторожил, уж и со счета сбился. И вот единощи, в полнолуние услыхал я в чащобе вроде говор какой. Притаился я, прислушался, а потом на голоса пошел. Я с мальства был к охоте приучен, а посему умел по лесу так ходить, что у меня под ногой ни сучок не треснет, ни травинка не шелохнется. Подкрался я, раздвинул ветки кустов, да так и ахнул.

Сидят на поляне люди, на погляд обыкновенные, токмо у них опричь лунного света никакого огня нету. Подивился я, что они костра не разожгли. А тут словно ветер налетел. Явилась вдруг откуда ни возьмись огромная летучая мышь, в человеческий рост, оземь ударилась да женщиной обернулась. Начали тут и люди свое обличье менять. На погляд люди, как люди, только шерстью обрастать стали, да так скоро, что глядь, ан уж не лица, а звериные морды у них, клычищи из пасти торчат. А когти, что те ножи острые. Я так и обмер. Много их, порядочная орава, а я один. Ну, думаю, один не управлюсь. Надо подмогу сбирать, да потом всем миром оборотней выследить.

А в этот самый миг ведьма в мою сторону глянула, — меня словно огнем обожгло. Лицо у нее красивое, не наглядишься, а глаза дурные, бешеные. Хоть и ночь была да темь, и стоял я за кустами, а чую, она меня всего насквозь видит. Понял я, отступать мне некуда. Вскинул пищаль, думаю, хоть ведьму убью. Выстрелил, а она, колдуново отродье, оборотнем прикрылась, и ну хохотать. Я ружье перезаряжать, а она свою ораву посылает, чтоб меня схватили, да к ней в целости, да сохранности доставили.

Бросилась на меня злобесовная шайка людей-волков, но я решил, что дешево не дамся. Покудова они меня ломали, да крутили, я еще двоих уложил. Ну, повязали они меня, да пред очи хозяйки своей представили. Взяла меня тут грусть-тоска, молодости моей мне дюже жалко стало. Жизнь-то еще не пожил. А ведьма словно мысли мои прочитала.

— Что, жить хочешь? — спрашивает, а у меня как ком в горле и слова молвить не могу.

— Много ты мне хлопот доставил, да нынче полнолуние, у меня праздник. Дарую тебе жизнь.

Испугался я тут, что она меня в оборотня превратит, а она точно и этот мой страх угадала.

— Щедрая я, говорит. Не робей, коли я слово дала, сдержу. Оборотнем тебя не сделаю и жизнь тебе дарую долгую, вечную.

Меня словно подкосил кто. Пал я перед ней на колени, а она продолжает:

— Да задаром я ничего не даю. Работу от тебя попрошу пустячную. Есть у меня Долина. В ней жить будешь. Живут в той долине мои верные слуги, ведьма указала на оборотней. — Они тебя не тронут, а вот ты за то, что троих серебряными пулями уложил, их покой стеречь станешь. Хотя стеречь-то не от кого. В долину и не ходит никто. Знай себе в избе сиди, а довольствие тебе будет такое, что ни пахать, ни сеять не надобно.