Тусклое мерцание золота

Придурок! Крах всегда рядом! И о нем никогда нельзя забывать! Besible!

Все бросил, вернулся в медицину, уехал в глубинку. Кем только не работал: и врачом, и поваром в миллионерских ресторанах, и продавцом пирожков на набережной. Женился, почти подряд появились на свет три его отпрыска. Они с мальчиками, каждое воскресенье, ходили в Храм, работали, пели на клиросе.

Написал Глебу. Тот был очень рад, что брат, наконец, нашел Бога! Со старшим братиком близнец Боря как-то не общался, это делал за него Глеб.

У каждого врача есть свое кладбище. Было оно и у Бориса, хорошо помнит первую свою жертву. Виновен сам, до глупости! Вот когда надо было гнать его из врачей! А не за критику экономики социализма!

Что произошло - то произошло! Борис мужественно переносил свой besible, изредка впадая в пьянство.

А вот что он усвоил для себя, навсегда: врач - артист, и, заходя в палату к пациентам, должен безусловно оставлять все свои эмоции и переживания, и жить, как на сцене, играя роль Целителя. До кончиков волос, с честно выверенными интонациями, до дрожи в душе и голосе! И вызывать веру в себя у пациентов - зрителей, абсолютную!

Умничка! Притворство пригодилось в выживании...

Но мальчик так и остался мальчиком!.. Как ребенок, Боря вновь и вновь повторял свои ошибки, разводился, вновь женился, вновь разводился, потерял квартиру, и к пенсии оказался на дне социальной траншеи. Дети разъехались по городам и весям, Глебу он не писал, изредка - звонил, старшему - тоже.

Выйдя на пенсию, перестал звонить, кому бы то ни было.

Было Боре очень стыдно! Ехать жить к кому-то из детей или братьев он не хотел. Когда звонили дети, Боря отвечал, что все в полном порядке!

Глебу письма возвращались с пометкой: адресат выбыл...

ГЛЕБ И АННА

"Как же все правильно устроено в мире! Как мы счастливы, когда живем в мире с собой! Как мир с собой украшает наши отношения с окружающими! Когда нами правит любовь, тогда закон в сердцах наших - абсолютная справедливость!"

Отец Глеб, в своей постели, отвернулся к окну, открыл глаза.

Стояла ночь. Светлые занавеси на окнах скрывали темноту ранней весны. В углу спальни, над иконостасом, теплилась лампада, озаряя умиротворяющим мягким светом лики Господа, Богородицы, Николая-чудотворца, других святых. Батюшка перевел взгляд на икону святых мучеников Бориса и Глеба.

"Что же это тогда происходит? Отчего Борис не желает возвращаться к обычной жизни? Ведь он нормальный человек, разумный, бывший врач! Бога ведает, в храм ходит, правила читает... Правда, с его слов. Но как я могу не верить брату своему? Зачем Господь не поможет ему? Нет, я не ропщу на Бога, я не могу разуметь замысел Его в отношении своего брата-близнеца! Что у Бориса на уме? Где он живет, чем занимается? Говорит, что не болеет, разве что артрит беспокоит иногда. Выпивает? Этим брат с юности грешил, но не запоями же!"

Батюшка вновь лег на спину. Рядом тихонечко спала матушка Анна, его верный спутник по всей жизни.

"А как же у меня-то самого жизнь сложилась? Трудно ли? Легко? Да и трудности были, и печали. Но, в целом, счастливые дни заметно преобладали над скорбями, да, так Господь даровал мне. Заботы, конечно, ни на миг не отпускают, но Борис - действительно, скорбь моя постоянная! Точно, после Вознесения поеду к нему, найду, серьезно побеседую. А может, все хорошо у него? Нет, сердце подсказывает, что не так, не нужно самоуспокаиваться".

- Ты что не спишь? - вдруг тихонько спросила матушка.

- Ты спи, спи, все нормально! Просто, не спится, не устал, видимо, за день.

- Борис твои мысли тревожит? - догадалась Анна.

Отец Глеб вздохнул, не ответив.

- Все Господь управит! - тихо сказала матушка, повернувшись на правый бок, удобно подбив подушку под голову.

"Все Господь управит! Только ведь хочется, чтобы быстрее, чтобы получше, удобнее... Как так - удобнее? Что это ты, отец, надумываешь себе? Удобнее!.. Как управит так и надо, хоть удобно, хоть неудобно! Исход с земли не от удобства нашего в этом мире зависит, далеко не от удобства! Сам ведь знаешь, "царствие Божией силой нудится"... То есть, через трудности, через свои страсти и желания переступая. "Трудно богатому войти в Царствие Божие"... А Борис и небогат совсем, разве что - грехом. Так ли? Верно, так, раз ко мне ехать не желает. Дети его звонят, тоже тревожатся, сердцами, хотя говорят, что папа им утверждает, что все в порядке. Ох, так ли все?"

Отец Глеб все же поднялся с постели и побрел в кухню.

- Ты куда, батюшка? - сразу проснулась Анна.

- Не спится, все равно! Попью чайку, с мятой.

- Не засиживайся, Глеб! Завтра дел много.

- Помню, дорогая, спи, не тревожься! Я недолго. Ангела хранителя!

- Храни тебя Господь, Глеб!

"Старший его сын, Сергий, зовет к себе. У отца Сергия свой приход в Подмосковье, благочинный уже. Жена Бориса там живет, у их сына, помогает во всем, на Бориса зла не держит, да они давно помирились! Не желает ехать! Средний, Евгений, зовет к себе. У этого - приход в Питере, квартира большая, матушка Ольга, добрейшей души человек! Не желает, опять же! Что за позиция? А младший сын, Николай, успешный бизнесмен, к себе в городскую квартиру или в загородный дом приглашает, живи - не хочу! Не едет, странный человек! Вроде мы с Борисом родные братья, близнецы однояйцевые, куда уж ближе! А вот - на тебе! До десятого класса нас вообще трудно было различить, а тогда, в десятом, влюбился он впервые. И сразу переменился, стал чрезвычайно активным, всегда и во всем впереди ему надо быть, чтоб обратить на себя внимание. Тогда и закурил, бедолага! Мне та девочка тоже очень нравилась, но отступил я, ради брата. Теперь-то понимаю хорошо, отчего Борис переменился, в лидеры захотелось, и та девочка послужила толчком к смене его внешнего поведения или даже - характера... Несчастная стала та для Бориса любовь!.. Мать писала мне в семинарию, как он переживал! Бедный, в храм перестал ходить, а всегда бегал, втайне. Это я не таился. Сколько за то перенес глупых нападок в школе! Слава Богу, на отце не отразилось! Да в те времена, с его связями, только политическая кампания какая могла его сковырнуть: на тот момент - директор окружного универмага, да снабженец множественных областных "почтовых ящиков"! Подчинение - непосредственно министерствам обороны, да среднего машиностроения!.. Да и старший наш брат, Георгий, перспективный ученый-ядерщик, у самого Сахарова, под крылом, как у Ангела..."

Отец Глеб налил себе чай, с мятой, из термоса. Отпил глоток, устремив взгляд на кухонный иконостас, тоже, с лампадкой. Выключил ненужный свет. Захотелось непреодолимо затеплить свечи.

Он встал, добавил на стол большой подсвечник, запалил все семь свечей. В кухне стало ярко, тепло, таинственно.

Отец Глеб сидел за столом кухни, с чашкой чая в руке, отпивая из нее мелкими глотками.

Ему вспомнились два знакомых иеромонаха, тоже, братья-близнецы. На братском молебне, в монастыре, они стояли друг против друга, абсолютно идентичные! Глядя то на одного, то на другого, создавалось некое мистическое ощущение настоящей одинаковости и однородности человека, созданного по образу и подобию Божию. Будто воплотилась высшая Божия идея спасения праведников и грешников уже здесь, на земле, в тиши монастырского храма, где стоят два совершенно одинаковых человека, облаченных в монашеские одеяния, с очень светлыми, торжественными и счастливыми лицами!.. Может, и там, в неведомом, так и будет? Если Бог - это любовь, то и души наши, удостоившиеся Великого счастия сесть одесную Отца Небесного, любовью Божественной и собственной, обратятся чрезвычайно похожими друг на друга. Любовью похожими!..

Глеб допил чай, вымыл чашку. Задул свечи, и тихонько вернулся в свою постель.

"Решено! Еду к Борису!"