Гризли (сборник)

Молодые люди и Мукоки тотчас же подъехали к ней в береговой лодке.

Вся сияющая, с радостным возгласом, Миннетаки наклонилась к брату, чтобы поцеловать его. В то же время ее черные глаза бросили любопытный взгляд на того, о ком она так много слышала.

Ей было в то время пятнадцать лет. Подобно всем индейским девушкам ее возраста, она была гибка и стройна и походила на вполне сформировавшуюся женщину, особенно своей бессознательной грацией и женственностью своих движений. Волна слегка завивавшихся черных волос обрамляла прелестное личико, как решил про себя Род, одно из самых привлекательных, какие ему когда-либо приходилось встречать. Тяжелая коса, переплетенная красными осенними листьями, падала на плечи Миннетаки.

Она выпрямилась в своей лодке и улыбнулась Роду. Он тоже встал, чтобы вежливо ответить на ее приветствие, сняв шляпу, как полагается среди цивилизованных людей. Но в этот самый момент порыв ветра унес его головной убор в озеро.

Последовал взрыв смеха со стороны юношей и молодой девушки, и старый индеец не замедлил к нему присоединиться.

С этого момента лед был сломан, и, хохоча Роду прямо в лицо, Миннетаки направила свою лодку к его плавающей шляпе. Она выудила ее и протянула молодому человеку на конце весла.

– К чему это, – сказала она, – кутать голову до наступления больших холодов? У Ваби тоже есть такая привычка. У меня нет.

– В таком случае и я не стану этого делать, – галантно ответил Род.

И оба, среди взрывов веселого смеха, почувствовали, что краснеют.

Полное охотничье снаряжение ждало белого юношу в приготовленной для него комнате Вабинош-Хоуза: ружье системы Ремингтон с пятью зарядами, весьма страшное на вид, совсем такое же, как у Ваби, револьвер большого калибра, лыжи и десяток других принадлежностей, необходимых всякому, кто собирается предпринять длительную экспедицию в Великую Белую Пустыню. Род в первый же вечер примерил свое снаряжение.

Ваби тем временем отметил на карте их предполагаемый маршрут и обвел границы территории их будущей охоты. Волки, постоянно преследуемые в ближайших окрестностях фактории, стали здесь очень редки и слишком осторожны. Но на расстоянии сотни миль к востоку, на землях, почти еще девственных, они водились в изобилии, истребляя массу лосей, ланей и оленей.

Туда-то и предполагал направиться Ваби, там и собирался он зазимовать. Надо было не откладывая двигаться в путь и, напав на звериные тропы, в их центре построить как можно скорее, прежде чем начнутся большие снегопады, бревенчатую хижину, в которой охотники смогли бы укрыться в период сильных морозов.

Поэтому было решено, что мальчики в сопровождении Мукоки уже через неделю отправятся в свою экспедицию.

Родерик употребил наилучшим образом те несколько дней, которые ему оставалось провести в Вабинош-Хоузе, и в то время как Ваби, по случаю краткого отсутствия своего отца, заменял его в торговых делах, он получал от хорошенькой маленькой Миннетаки свои первые уроки вольной жизни.

Плывя в лодке с ружьем в руке или же изучая с ее помощью таинственные сигналы лесной жизни, молодой человек не переставал смотреть на девушку с нескрываемым восхищением.

Когда он видел ее склонившейся к свежему следу, всю трепещущую, с внезапно загоревшимися и сверкающими, как раскаленные угли, глазами, с тяжелой копной пропитанных теплыми отсветами солнца волос, которые мели вокруг нее землю, она казалась ему очаровательной и живой картинкой и могла, конечно, тронуть сердце восемнадцатилетнего юнца. Сотни раз он призывал небеса в свидетели, что, начиная с кончиков ее хорошеньких ножек, обутых в мокасины, и кончая макушкой ее головы, не было в мире ей равной.

Не один раз делился он своими чувствами с Ваби, который восторженно соглашался с ним. Поэтому-то неделя не успела еще окончиться, как Миннетаки и Род стали уже неразлучными товарищами. И не без некоторого сожаления встретил молодой охотник занимавшуюся в небе зарю того дня, когда они должны были углубиться в самое сердце Великой Белой Пустыни.

Миннетаки вставала обыкновенно одной из первых в Вабинош-Хоузе. Но Род большею частью поднимался еще раньше ее. В это утро, однако, он немного запоздал, и, в то время как он одевался и занимался своим туалетом, он слышал свист Миннетаки, доносившийся снаружи. Ибо молодая девушка умела свистеть с таким совершенством, которое возбуждало его зависть.

Когда он спустился из своей комнаты и вышел, Миннетаки уже не было. Он нашел только Ваби, который вместе с Мукоки собирался увязывать мешки с провизией и снаряжением.

Утро было чистое, ясное и холодное, и Род заметил, что тонкий слой льда за ночь покрыл озеро. Раз или два Ваби повернул голову к опушке и дал свой обычный сигнал Миннетаки. Никто не ответил.

– Хотел бы я знать, – сказал он, продолжая затягивать ремни вокруг одного тюка, – почему это она не приходит? Скоро уже подадут завтрак. Род, пойдите-ка поищите ее. Хорошо?

Родерик не заставил себя просить вторично. Он быстро побежал по маленькой тропинке, по которой, он знал, всегда гуляла Миннетаки.

Прежде чем скрыться в лесу, эта тропинка тянулась по усеянному камнями песчаному берегу озера.

Так он дошел до того места, где Миннетаки привязывала свою лодку из березовой коры, и понял, что не так давно она должна была пройти здесь. Действительно, лед вокруг лодки был разбит, и молодая девушка очистила от него воду на протяжении нескольких футов.

С этого места тропинка, на которой запечатлелись следы маленьких ножек, поднималась по береговому склону и подходила к лесу.

Род пошел по ней, и, прежде чем вступить под деревья, он закричал в несколько приемов:

– Олла, о, Миннетаки, Миннетаки!

Он начал звать снова, на этот раз во весь голос. Никакого ответа.

Беспокойство, смутное предчувствие, которого он не мог осознать, заставили его продолжать свой путь через лес, куда вела та же узенькая тропинка.

Он шел пять, десять минут. Потом позвал снова. То же молчание. Тогда он подумал, что, быть может, молодая девушка пошла другой тропинкой и что сам он забрел слишком далеко в чащу леса. Но все-таки он продолжал идти еще несколько минут и вскоре добрался до места, где тропинку преграждал огромный ствол упавшего дерева, которое медленно гнило, оставляя на земле слой мягкого, густого, черноватого перегноя. Мокасины Миннетаки отпечатались на нем, как на воске.

Род остановился в недоумении. Он прислушивался, сам не производя ни малейшею шума; но ветер не доносил до него никаких особенных звуков. Одно было несомненно – это то, что он находился сейчас на расстоянии более чем мили от фактории и что ни он, ни Миннетаки не могли бы уже поспеть к обычному часу завтрака. Рассматривая в перегное отпечатки следов молодой девушки, он, несмотря на все свое беспокойство, не мог удержаться от восхищения ее маленькими ножками. Кроме того, он обнаружил, что мокасины Миннетаки, вопреки общепринятому обычаю, были снабжены каблучками.

Он дошел до этого пункта своих размышлений, как вдруг вздрогнул. Не отдаленный ли крик донесся до него? Сердце его перестало биться, кровь загорелась, и в ту же секунду он устремился вперед с быстротой оленя.

Очень скоро он добрался до прогалины, выжженной лесным пожаром.

И тут, посредине прогалины, глазам его представилось зрелище, от которого кровь застыла в его жилах. По тропинке шла Миннетаки. Ее длинные волосы распустились по плечам, глаза были завязаны, рот затянут платком, два индейца с обеих сторон стремительно тащили ее вперед.

Род застыл от ужаса. Но это продолжалось одно лишь короткое мгновение. Он быстро овладел собой, и каждый мускул его тела напрягся в ожидании борьбы.

В течение недели он упражнялся в стрельбе из своего револьвера, с которым теперь никогда не расставался. Он вынул его из кобуры. Но мог ли он выстрелить в этих двух негодяев, не рискуя попасть в Миннетаки? Осторожность не позволяла ему отважиться на такой риск. Огромная ветка валялась на земле тут же рядом. Он поднял ее, рассчитывая воспользоваться ею, как дубиной, и побежал вперед. Сырая почва заглушала шум его шагов.