Гибельное море (ЛП)

– Дело в чем-то, сказанном леди Калистой? – спросила Фэрфакс.

Ее поразило, кто оказался хранительницей памяти, но, похоже, в итоге не так уж сильно выбило из колеи. Возможно, потому, что она всегда недолюбливала хранительницу, а возможно, из-за того, что ее воспоминания о леди Калисте как о матери до сих пор оставались недоступны.

– Она кое-что крикнула, когда обвиняла тебя в неблагодарности. Я не могу выкинуть это из головы.

«Да понимаешь ли ты, сколь трудно, сколь ужасно было понять, как же сделать все то, о необходимости чего я рассказала Хейвуду в видении будущего?»

Тит повторил эти слова вслух.

– Заметила что-нибудь?

– Да, заметила, – медленно произнесла Фэрфакс. – Мы всегда полагали, что хранительница памяти действовала вопреки видениям и потому все пошло не так. Но все совсем наоборот: леди Калиста делала все возможное, чтобы воплотить их.

– Да. Кроме того, видение, которому она позволила управлять своей жизнью, касалось не действия, а слов. В нем ее будущее «я» говорило твоему будущему опекуну, что они должны сделать.

Она нахмурилась:

– Не уверена, что понимаю.

– Между магами нет согласия в том, как дόлжно поступать, когда они предвидят еще не произошедшие события. Одни полагают, мол, достаточно лишь не препятствовать этому будущему. Другие считают, что предстоящее открывается тем, кому придется над ним работать. Недавно ты упоминала парадокс сотворенной реальности: будущее, которое не станет настоящим, если его не увидеть и прилежно не воплотить. Я явно не против маленькой сотворенной реальности. Но даже среди магов, верящих, что ради предвиденного нужно потрудиться, существуют огромные разногласия относительно того, сколько нужно сделать. Например, моя мать увидела, как пишет «Как бы вы ни испортили эликсир света, его всегда можно восстановить ударом молнии» на полях «Энциклопедии зелий». Тут споров нет. Она явно должна это написать, когда окажется в предвиденной ситуации. Но если бы она узрела, как лишь рассказывает кому-то, что сделала это? Она все равно должна была написать о световом эликсире и молниях на полях книги?

Фэрфакс моргнула:

– Тут сложнее. Строго говоря, чтобы выполнить пророчество, она должна просто рассказать, писать на самом деле необязательно.

– Все может быть еще сложнее. Что, если она видит, как говорит кому-то, дескать, планирует написать эти слова в «Энциклопедии»?

– И по-твоему, именно таким было видение, из которого исходила леди Калиста: видение высказанного плана.

Тит кивнул. Видения, как и ясновидящие, бывают разные.

– Обсуждение планов в видении совсем не так важно, как действие. Но я беспокоюсь не из-за леди Калисты. – Он с трудом выдавил следующие слова: – Я думаю о видении матери.

Иоланта вскочила с кресла:

– Что?

– Ее пророчества почти всегда связаны с событиями. Моя коронация – событие. Смерть инквизитора – событие. Она сама, записывающая слова, которые однажды заставят тебя вызвать молнию – череда действий, составляющих событие. – Тит положил руки на дневник, так долго бывший его спасательным плотом в море неопределенности. – Но сейчас я понимаю, что некоторые из самых важных предположений моей матери опираются на видение не дел, а речей.

«Значит, вероятнее всего, именно это мой сын и наблюдает – проявление великого мага стихий, который станет, как сказал Тит в другом видении, партнером в его миссии».

Сказал в другом видении.

– Ты можешь попросить дневник показать тебе то пророчество, чтобы так или иначе все узнать?

– Могу, но боюсь. – Он взглянул на Фэрфакс. – Я говорил тебе, что она предвидела смерть барона Уинтервейла? Но неправильно истолковала и сочла, что за заклятием казни стоит Атлантида. Мама была безупречной ясновидящей, но ошибалась в интерпретациях.

И эти интерпретации определяли весь ход его жизни.

Фэрфакс обогнула стол, подошла к Титу и сжала его плечо.

Он накрыл ее ладонь своей.

– Я трус?

– Потому что боишься? Нет. Никогда не боятся только глупцы.

Тит смотрел на позолоченный срез страниц дневника.

– А если все изменится?

– Иногда так бывает.

– Ненавижу подобное.

– Знаю, – мягко сказала Фэрфакс. – Я тоже.

Тит глубоко вздохнул и открыл дневник, молчаливо прося показать видение, где говорил о великом маге стихий, который должен стать его партнером в миссии.

«24 апреля 1021 державного года».

Всего за несколько дней до смерти принцессы Ариадны.

«Это Тит – по крайней мере, я думаю, что это Тит – возможно, лет на десять старше, чем сейчас: мальчик лет шестнадцати-семнадцати, худощавый и симпатичный. Рядом с ним другой мальчик примерно того же возраста, приятный, едва ли не слишком хорошенький для юноши. Похоже, они стоят на берегу то ли озера, то ли реки, бросая камешки, но я не узнаю места.

– Я собираюсь свергнуть Лиходея, – говорит Тит.

Мне пришлось на мгновение отступить от стола, чтобы собраться с духом. Так вот к чему вели все остальные видения. В тысячный раз я пожалела, что проклята этим «даром».

– Почему? – спрашивает другой мальчик с теми же страхом и изумлением, которые чувствую я.

– Потому что это мое предназначение, – отвечает Тит с непоколебимой уверенностью».

Он резко захлопнул дневник. Он действительно произнес это на берегу Темзы, когда говорил Фэрфакс об их судьбе.

– Помни, это не уменьшает силы твоей матери как провидицы, – заметила Фэрфакс.

Нет, но вызывает сомнение в ее интерпретации всего. Принцесса Ариадна написала, что у Тита будет партнер, потому что в будущем он так сказал. Но будущий Тит сказал это, потому что принцесса Ариадна так написала. Явный и жестокий парадокс.

– Защити меня Фортуна, что это значит? – услышал Тит собственное бормотание. – Избранный существует или нет?

Ему стоило сильнейшей душевной боли сказать Фэрфакс, что она не часть его судьбы. Но Тит сделал это не колеблясь, потому что, как он ей и объяснил, с предназначением не спорят. Сейчас, однако, предназначение оказалось просто шаткой головоломкой.

– А это имеет значение?

– Как это может не иметь значения? Если Избранного не существует, что делать мне, чья задача – обучать и направлять его?

Фэрфакс развернула стул так, что теперь Тит видел ее лицо.

– Послушай меня. Забудь, как она все интерпретировала – видения всегда были странной штукой. Но взгляни, к чему привели ее пророчества: ты дважды спас меня и уничтожил инквизитора – самого способного помощника Лиходея. Твоя мать умерла, потому что Атлантида хотела ее смерти. Тебе в любом случае предстояло стать непримиримым врагом Атлантиды. И в любом случае ты бы сделал все возможное, чтобы оборвать правление Лиходея. Единственное отличие в том, что принцесса Ариадна подготовила тебя к этому гораздо быстрее. Уинтервейл не обязан быть Избранным, чтобы поднять свою палочку против Атлантиды – он и сам желает стать частью чего-то большего. И я не должна быть Избранной – если я могу что-то изменить, то хочу сделать все возможное. Но нам нужен ты. Ты лучше любого из земных магов подготовлен к свержению Лиходея. И не говори мне, что не знаешь, как должен поступать дальше. Твоя роль совсем не изменилась. Встряхнись и возвращайся к делам.

Он взглянул ей в глаза и почувствовал, как уходит отчаяние.

– Значит, ты не думаешь, что все мои деяния напрасны?

– Нет, я не думаю, что ты когда-либо что-либо делал напрасно. Однажды все это даст плоды. Более того: я убеждена, что ты доживешь и увидишь этот день.

Тит взял руки Фэрфакс в свои:

– Когда придет время, ты отправишься в Атлантиду со мной и Уинтервейлом?

– Да. – Она поцеловала его в волосы. – А теперь давай поспим. Впереди долгая дорога.

* * *

– Не могу поверить. – Купер уставился на визитную карточку. – Ранчо «Лоу Крик», Вайоминг. Ты действительно нас покидаешь?