Страница 15 из 32
— Все срыть, сломать, построить вновь и прорыть каналы, — ответил Леблон.
Снова разгневался Петр и, возвратившись во дворец, послал за Меншиковым, которому было поручено наблюдение за стройкой и планировкой острова.
— Василия Корчмина батареи лучше распоряжены были на острову, — кричал Меншикову царь, хватая его за кафтан, — нежели под твоим смотрением нынешние строения здесь. От того был успех, а от этого убыток невозвратный… Ты безграмотный! Ни счета, ни меры не знаешь… Чорт тебя побери с островом, — и в гневе Петр вытолкнул Меншикова за дверь.
Но гнев царя скоро прошел, и он кротко говорил:
— Я виноват сам. Это не дело Меншикова: он не строитель, а разоритель городов…
Но Петр не скоро расстался все-таки с мыслью о Венеции или Амстердаме на Васильевском острове…
Посланник Мардефельд[86] в своих донесениях 1721 г. пишет еще о слухах, будто город будет перенесен на Васильевский остров, но слухи эти не оправдались. Васильевский остров долгое время оставался пустынным, а в материковых частях города дома вырастали один за другим.
ЛЕТНИЙ САД ПРИ ПЕТРЕ
В Петрово время Летний сад был одною из диковинок юного Петербурга. Иностранцы им восхищались, русские дивились «безмерно». И действительно, любимое детище Петра — Летний сад составил бы честь своему строителю и украсителю даже в наши дни.
Летний сад при Петре был гораздо больше нынешнего[87], он тянулся от Невы и до нынешней Инженерной улицы. От Невы и до той аллеи сада, от которой теперь начинаются статуи, сад был исключительно цветочный; от статуй и до Мойки был так называемый «второй сад», а от Мойки до Инженерной ул. — «третий», фруктовый. Разводил сад ганноверский садовник Фохт.
В «первом» саду, на берегу Невы, кроме существующего и поныне Летнего дворца, стояли три открытые галлерей, служившие буфетом в дни торжеств. В средней галлерее помещалась античная статуя Венеры (ныне Венера Таврическая Эрмитажа). Эта статуя не без хлопот досталась Петру: она была куплена по приказу царя Кологривовым в Риме, в 1718 г., но ее конфисковали для Ватикана, и лишь через год папа Климент IX, по настояниям кардиналов Оттобони и Либани, предложил ее Петру в «подарок». Петр настолько дорожил статуей, что при ней всегда находился часовой для охраны этого дивного паросского мрамора от суетных помыслов зрителей.
От средней галлереи по саду шла широкая аллея, на которой были расположены фонтаны. У первого фонтана на «Дамской» площадке[88] сидела обыкновенно царица с придворными дамами, а у второго — сам Петр.
Эти фонтаны не дешево стоили в свое время. Вода для них была проведена трубами из Лиговки к мазанковой водоподъемной башне, стоявшей на Фонтанке, где нынешний Пантелеймоновский мост; а оттуда расходилась по трубам к фонтанам и каскадам Летнего сада.
Направо от главной аллеи «первого» Летнего сада был устроен птичник и зверинец. Здание птичника в виде индийской пагоды[89], разукрашенное резными орнаментами, построил в 1718 г. «генерал-архитектор» Леблон. В птичнике была диковинная по тем временам клетка громадной величины со стоявшими в ней деревьями, по веткам которых порхали птицы. Орлы, черные аисты, редкие голуби и журавли привлекали в птичнике внимание любопытных. Но всего интереснее были, по описанию Берхгольца[90], очень большой еж, с белыми и черными иглами до 11 дюймов длиною (вероятно, дикообраз), синяя лисица и соболя.
Налево от главной аллеи был небольшой пруд с беседкой[91] посередине. Сюда на лодке привозил веселый царь своих гостей и там напаивал их венгерским. Лодка обыкновенно уезжала от беседки тотчас же, как высаживались гости, и спасаться от «Большого орла» можно было разве вплавь. Кругом пруда стояли маленькие домики — жилища ручных гусей и уток. Был здесь и маленький кораблик, на котором плавали царские карлики.
На берегу Фонтанки в 1718 г. был построен изящный, украшенный раковинами грот, в который была перенесена Венера и другие купленные Петром античные статуи. Близ грота были расставлены свинцовые фигуры, олицетворявшие эзоповы басни. Около каждой фигуры в рамке и на жести красовались текст басни и объяснение «аллегории». Эти фигуры и объяснения давали повод ко всевозможным шуткам и остротам. Кроме грота такие же фигуры были расставлены по всему саду с маленькими фонтанчиками. Всего их было более шестидесяти.
О происхождении этих фигур сохранился, между прочим, следующий анекдот. Петр Великий, осматривая с садовником — «бау-директором» работы, сказал ему:
— Я бы желал, чтобы посетители сада находили в нем и что-либо поучительное… Как бы нам это сделать?..
— Не знаю, как иначе, — отвечал «бау-директор», — разве изволите приказать книги положить на скамейках и прикрыть оные от дождей…
— Ты почти угадал, — с улыбкой подтвердил царь. — Только с книгами в публичном саду не очень ловко будет. Лучше эзоповы басни в лицах по саду расставить. Сообрази-ка, где их лучше расставить нам.
Во «втором» саду находился уцелевший и доныне пруд[92], обнесенный в то время изящною галлереей, в которой собирались по праздникам петербуржцы.
В «третьем» саду, разведенном уже в 1717–1719 гг., на месте Инженерного замка стоял деревянный Летний дворец, изукрашенный разноцветными вызолоченными орнаментами по рисункам Леблона. Этот дворец был довольно обширен и имел при себе церковь во имя св. Троицы, сооруженную Екатериной I. Когда в 1750 г. построенный Петром Троицкий собор на Петербургской стороне сгорел, на его место была перенесена церковь Летнего дворца с прибавкой к ней купола и колокольни. Эта церковь — единственный уцелевший остаток третьего Летнего дворца[93].
В Летнем саду, кроме сохранившегося и поныне царского домика и уничтоженного в середине минувшего столетия грота, была еще одна каменная постройка — дворец Екатерины I[94], стоявший в углу Невы и Лебяжьего канала, против дворца принца Ольденбургского[95].
В Летнем дворце до половины XVIII века сохранялось написанное на половинке дверей масляными красками изображение солдата с ружьем в руке, защищающего вход в царскую токарню. Картина эта была написана придворным живописцем, и вот по какому случаю.
Однажды Петр, засев за токарный станок, велел часовому никого не пускать к нему. Явился Меншиков, и когда часовой не хотел его пустить, вступил с ним в перебранку и, наконец, оттолкнул часового. Тогда верный страж приставил к груди «князя Ижорского» свой штык и закричал:
— Отойди, не то приколю на месте…
Петр, услыхав шум, отворил дверь, и Меншиков пожаловался ему на ретивого часового. Но когда тот рассказал, как было дело, царь пожаловал ему за верную службу червонец, а Меншикову сказал:
— Он, брат Данилыч, более знает свою должность, нежели ты.
Этот-то героизм часового, не побоявшегося приставить штык к груди ближайшего сотрудника Петра, и был увековечен на дверях токарной.
Был также в Летнем саду дуб, посаженный руками царя (быть может, он жив и доныне?), возле которого стоял стол с чернильницей для Петра, любившего здесь заниматься.
Под этим дубом произошел однажды целый анекдот. Царь долго сидел и работал. Наконец, окончив труды, он откинулся на спинку стула и с облегчением проговорил:
— Ну, кажется, водворил правосудие…
Стоявший неподалеку от дуба часовой, услыхав царские слова, недовольно проворчал:
— Все правосудны, кроме тебя!
86
Мардефельд — Мардефельд Густав — прусский посланник в России в конце 1720-х — начале 1730-х гг.
87
Летний сад при Петре был гораздо больше нынешнего… — Имеются в виду три Летних сада: дворец Петра I находился в первом Летнем саду, летний дом Екатерины Алексеевны — в третьем (ныне Михайловский сад).
88
У первого фонтана на «Дамской» площадке… — Петровские фонтаны в Летнем саду не сохранились.
89
Индийская пагода не сохранилась.
90
…по описанию Берхгольца… — Имеются в виду «Записки» голштинского посланника Ф. В. Берхгольца, жившего в Петербурге в 1721–1728 гг.
91
Беседка не сохранилась.
92
Пруд в Летнем саду сохранился и доныне.
93
Эта церковь — единственный уцелевший остаток «третьего» Летнего дворца. — Церковь (собор) Св. Троицы не сохранилась.
94
Дворец Екатерины I не сохранился.
95
Дворец принца Ольденбургского — бывший дом И. И. Бецкого, ближайшего сподвижника Екатерины II. Ныне здесь расположен Институт культуры (ул. Халтурина, д. 2).