Сказочница

— Зайчик-душка,

Целых два ушка!

Куст малины обошел

И нору свою нашел…

— Не люблю малину! — капризно сказала девочка и подставила вторую ножку.

— А что любишь, конфетка?

— Пельмени…

Мужчина засмеялся, оглянулся через плечо и позвал:

— Иди сюда, Кай. Я помогу…

Воспоминание обрывалось так же внезапно, как и начиналось. Словно европейское кино середины двадцатого века, когда экран заполняли большие карие глаза, а поверх них белыми буквами было написано «Fin», ну или «The end», если глаза были пронзительно-голубые.

Сейчас те самые карие глаза из воспоминания смотрели на Наследника зло и решительно.

— Скажи мне, мальчик, — голос Таммы не изменился, но все равно зазвучал иначе, видимо, это было связано с тем, что теперь он подходил к картинке. — Сможешь ли ты отдать все своей сестре, если она попросит?

— Что ты такое? — спросил Кай вместо ответа и, тот, кто был похож на воспоминания об отце засмеялся.

— Я то же, что и ты. Нет. Скорее, наоборот. Потому что именно я Наследник.

Мужская грудь под платьем из золотой парчи раздалась в ширь, под давлением легких, а потом Малые Винограды огласил совершенно безумный по своей громкости вопль:

— Я! А ты просто маленький сопливый аферист, который занял место, принадлежащее мне по праву рождения.

И снова спокойно и рассудительно, вгоняя своими перепадами настроения Кая в крайнюю степень ужаса:

— Нас было двое у матери, конечно. Я был младшим, но более сильным и более талантливым. Разве справедливо, что только из-за того, что глаза моего брата увидели свет мира на несколько минут раньше моих, ему должно достаться наследие предков и вся магия миров в придачу?

Срываясь с шепота на крик Тамма говорил и говорил, рассказывая историю своего детства и юности, а Кай слушал, вздрагивая от каждого слова как от удара. О детстве своего отца, об учебе, о Замке, в котором он никогда не был, но который был прекрасен и совершенно волшебен. О Замке Тамма говорил больше всего, захлебываясь от восторга и переходя со срывающегося шепота на повышенные тона. Именно Замок был причиной всего — запретным плодом, камнем преткновения, землей обетованой, в которую стремился каждый, но не каждый был достоен.

Тамма не был.

— «Ты слишком ленив, — говорил прокляты старикашка. — Ты слишком ленив, хоть и талантлив. И ты забываешь, что девяносто девять процентов успеха — это труд, а только один — талант». А мне было плевать на его занудное ворчание, я видел нити, пронизывающие пространство, не используя внутреннее зрение, потоки магии проходили через меня насквозь, оседая во мне мелкими частицами. Я становился сильнее, но никого это уже не интересовала, потому что я по-прежнему был слишком ленив. И все еще был вторым сыном.

Кай слушал о том, как добрый дядюшка, завистливо сглатывая и задыхаясь в собственном яде, следил за тем, как отец познакомился с мамой. И про свадьбу слушал. И про то, как на свет появились они с Миркой. И о том, как родители погибли.

— Ее я убил первой, — невнятно бормотал Тамма. — Не хотел убивать, хотел оставить… себе. Может, она и не догадалась бы, мы были так похожи, так похожи… хотя нет, догадалась бы, она всегда… Случайно вышло… А его вторым, да. Это было даже просто. Почти неинтересно…

Больше всего на свете Каю хотелось, чтобы все происходящее оказалось сном. Закрыть глаза, чтобы проснуться в Белом городе, не слышать этого пугающего голоса, не видеть безумия в шоколадных глазах, а главное, не думать о том, что единственное, кроме Мирки, в мире существо, которое оказалось родным и, по идее, должно бы быть близким, оказалось чудовищным монстром.

— Спроси у меня, в чем моя проблема? — Тамма вдруг наклонился вперед, и Наследник, с трудом удержался от того, чтобы отшатнуться брезгливо, потому что один глаз мужчины был обычным, черным, а во втором медленно закипала отвратительная белесая лава.

— У тебя не вес дома? — Кай не пытался гадать, он знал, что так и есть, но слова сорвались прежде, чем парень осознал, что не стоит шутить с безумцем.

— Возможно, — неожиданно покладисто согласился сумасшедший. — Но это не главное. Главное, что я — закрывающий двери. Знакомая беда?

Кай промолчал, благоразумно решив, что Тамма и не ждет от него ответа.

— Понимаешь теперь, как сильно мне нужна твоя замечательная сестренка? Очень-очень сильно, — улыбнулся сухими потрескавшимися губами. — А теперь, когда в моих руках ты, у меня, наконец, появился шанс ее заполучить.

— Я не в твоих… — попробовал возмутиться Кай, но мир перед глазами вдруг поплыл, стены Храма, центральная площадь Малых Виноградов, небо, кусты, в которых прятались Арфина с Мухой, хаты и Тамма, качнулись, подернувшись странным маревом, а сам Наследник вдруг стал заваливаться куда-то назад и влево.

— В моих, в моих… — деловито потирая руки, проворковал сумасшедший. — Ты просто невнимательно слушал. Я же говорил, в тебе и близко нет той силы, которая должна быть в истинном Наследнике, ты просто младенец по сравнению со мной.

Щелкнул перед затуманенным взглядом Кая пальцами, дунул в лицо, обдавая сладковатым запахом смерти и прошептал:

— Мemento mori…

И Наследник провалился в дождливое болото забытья, с раздражением вспоминая фразу из старого советского фильма:

— Моментально. В море…

***

Море шелестело и обдавало прохладной волной, и почему-то стекало по лицу теплыми солеными каплями, и причитало на два несчастных женских голоса:

— Мы умрем, мы обязательно умрем… Я идиотка, не надо было никуда убегать… Они все умерли, и мы умрем… Кай, миленький, любименький, пожалуйста, открой глаза!

А потом вдруг резко и отвратительно запахло тяжелым козьем духом и что-то горячее, мокрое и шершавое прикоснулоснулось к щеке Наследника.

— Господи, когда я уже подохну!? — пробормотал Кай и открыл глаза.

Вопрос был риторическим, но женщины, сидевшие рядом с парнем, так не думали. Арфина заплакала с утроенной силой, не забыв напомнить в очередной раз о том, что мы все умрем, а Вишня бросилась на грудь, выбивая из этой груди весь воздух.

— Не смей так говорить! — выдохнула куда-то в район ключиц и сжала шею так сильно, что у Наследника на миг снова потемнело перед глазами.

Не пытаясь разжать приятно удушающих объятий, Кай принял вертикальное положение, чтобы определить, где он находится и что происходит вообще.

— Это что за чудное местечко? — пробормотал он, разглядывая поверх темной Вишниной макушки грубо сколоченный деревянный стол, лавку и настоящую русскую печь, которая почему-то смотрелась во всей этой обстановке каким-то совершенно диким и сюрреалистичным элементом.

Вишня взвыла и обильно оросила мужскую шею горячими слезами, Муха мэкнула, Арфина плакать не переставала ни на секунду и Наследник уже серьезно начал переживать за ее здоровье. К чертям нервную систему, но так же и до обезвоживания недалеко.

— В чарусе мы, — объяснил появившийся из-за печи Хозяин Дорог, и Кай улыбнулся ему благодарно, стараясь не думать о том, что вид низшего демона не вызывает в нем привычного отторжения, а лишь нездоровую радость в связи с тем, что тот не бросил его одного на погибель в компании двух рыдающих женщин и одной доставучей козы.

Некстати вспомнилась старая притча про мудреца, советовавшего нищему купить козу.

— Тоже хороший опыт, — задумчиво протянул Кай. — Я, видите ли, мои дорогие, в чарусе не был никогда… Не то чтобы мне этого очень сильно хотелось, но все-таки…

Вишня всхлипнула и, наконец, отлепив свое лицо от терпко, но приятно пахнущей мужской шеи, посмотрела на жениха.

— Глупости говоришь, — совершенно детским жестом вытерла нос кулаком и глянула на окно, за которым моросил извечный дождь.

— Ну почему же, — Кай потянулся, разминая мышцы, и грациозным движением поднялся на ноги. — Могу тебя уверить, что чарусников в гости нам не стоит ждать.