Леди полночь (ЛП)

Вдруг вспомнив о Тае, она потянулась, чтобы завести машину.

- Ты в самом деле сказала фейри, что ты рассталась с Кэмероном и не наоборот? - спросила Кристина.

- Пожалуйста, не спрашивай об этом, - сказала Эмма. - Я не горжусь этим.

Кристина фыркнула. Это было удивительно не благовоспитанно.

- Ты можешь зайти в мою комнату, когда мы приедем? - спросила Эмма, включая фары. - Мне нужно кое-что тебе показать.

Кристина нахмурилась:

- Надеюсь, это не родинка или ужасающая бородавка. Моя бабушка тоже как-то раз хотела мне кое-что показать, а это оказалась бородавка на ее...

- Это не бородавка! - Эмма рванулась с места и слилась с остальным потоком машин, почувствовав, как беспокойство бежит по ее венам. Обычно она чувствовала себя измученной после драки, но адреналин бил в ней ключом.

Сейчас она собиралась показать Кристине то, что никто, даже Джулиан, никогда еще не видел. Ей было интересно, как Кристина воспримет это.

Глава 2

Ни Ангелы неба

- Джулиан называет это моей стеной Помешательства, - сказала Эмма.

Она и Кристина стояли напротив шкафа в спальне Эммы, дверь которого была широко распахнута.

Одежды в шкафу не было. Гардероб девушки, состоявший в основном из винтажных платьев и джинсов, приобретенных в сэконд-хэндах Сильвер Лэйк и Санта Моники, был либо развешен в её шкафу, либо сложен в комоде. Внутренние стены шкафа в её комнате, окрашенной в голубой цвет (фреска на стене спальни, с летящими над башней ласточками была сделана Джулианом, когда она только приехала, явный намек на символ семьи Карстаирс) были покрыты фотографиями, вырезками из газет и клейкими листочками с записями Эммы, написанными угловатым почерком.

— Все в цветных заметках, — проговорила она, указывая на листочки, — Истории из газет примитивных, расследования в магии, расследования на демонических языках, все вещи, которые мне удалось выудить из Дианы за эти годы… Это все, что мне удалось найти, хоть как-то связанное со смертью родителей.

Кристина подошла ближе, чтобы изучить эту так называемую стену, затем резко повернулась и уставилась на подругу.

— Некоторые из них выглядят как достоверные документы Конклава.

— Это они, — сказала Эмма, — Я украла их из консульского офиса Идриса, на тот момент мне было двенадцать лет.

— Ты все это украла из офиса Джии Пенхоллоу? — Кристина выглядела испуганной. Эмма полагала, что судить её, в прочем-то и не за что. Ведь Консул - одно из высших лиц в Конклаве, во влиянии и силе он не уступает даже Инквизитору, хотя тот достаточно приближен к нему.

— Где бы я еще достала фото тел своих родителей? — спросила Эмма, стянув с себя куртку и небрежно кидая на свою кровать. На ней был надет топ на бретельках и ветерок, гулявший в комнате, прошелся по её голым рукам.

— Куда ты повесишь фотографии, которые я сделала сегодня?

Кристина отдала их Эмме. Они все еще были покрыты красящим порошком – вернувшись в институт, девушки распечатали две самые четкие фотографии тела с аллеи, сделанные на телефон Кристины. Эмма подошла поближе и аккуратно прикрепила их рядом с взятыми из Конклава фотографиями тел ее родителей, потускневшими со временем и оборванными по краям.

Она отошла и сначала посмотрела на первые, затем взглянула на вторые. Метки были отвратительными, остороконечными, было сложно сконцентрироваться на чем-то конкретном. Казалось, они пытались выскользнуть из поля зрения. На тот момент не было ни одного демонического языка, с помощью которого можно было бы разгадать их, да и человеческий разум вряд ли бы смог их понять.

— Что теперь мы будем делать? — спросила Кристина. — Я имею в виду, какой у тебя план?

— Посмотрим, что скажет Диана завтра, — ответила Эмма. — Конечно, если она сможет что-то узнать. Узнали ли Безмолвные братья о тех убийствах, о которых говорил Джонни Рук? Если не знают, я вернусь на Теневой рынок. Я понесу столько денег, сколько смогу найти, ну или займу их у Джонни Рука - мне все равно. Если сейчас кто-то убивает людей и покрывает их тела этими метками, это значит, что Себастьян Моргенштерн не мог убить моих родителей пять лет назад. И получается, что я права и их смерти были чем-то другим.

—Это может значить не совсем это, Эмма, — произнесла Кристина мягко. — Я одна из тех немногих живых, кто является свидетелем нападения Себастьяна Моргенштерна на институт,— проговорила Эмма. Это воспоминание было одно из самых затуманенных и четких: она помнит, как брала Тавви и несла его через Институт, когда в институт проникли воины Себастьяна, она помнит и самого Себастьяна – белые волосы и демонические темные глаза, она помнит кровь и Марка, а еще помнит Джулиана, ждавшего её.

— Я видела его. Видела его лицо, его глаза, смотрящие на меня. Не сказать, что я не думала, что он убил моих родителей. Он был способен убить любого, кто стоял на его пути. Я просто думаю, что его это, скорее всего, не интересовало. — Её взгляд был полон боли. — Мне просто нужно больше доказательств. Мне просто нужно убедить Конклав. Просто потому, что пока вина за это лежит на Себастьяне, настоящий и ответственный за это убийца находится на свободе. Не думаю, что смогу это вытерпеть.

— Эмма. — Кристина легко дотронулась до руки подруги, — Я думаю, что у какого-то определенного Ангела есть планы на нас. Особенно на тебя. И я сделаю для тебя все, что возможно.

Да, Эмма и сама знала это. Для большинства Сумеречных Охотников, Ангел, создавший нефилимов – нечто далекое. А для Кристины Разиэль был живым. На ее шее висел медальон, напоминающий о нем. На лицевой стороне был выгравирован сам ангел, а на обратной была написана фраза на латыни: «Моя сила дарована мне Ангелом, научивший мои руки воевать, а пальцы - сражаться». Кристина часто прикасалась к своему медальону: для приободрения духа перед экзаменом и силы перед боями. Эмма всегда завидовала наивной вере Кристины. Иногда ей казалось, что две вещи, в которые она верит – в месть и в Джулиана. Эмма прислонилась к своей «стене помешательства», стикеры и вырезки приклеились к ее голому плечу.

— Даже если это нарушит правила? Кому, как не мне знать, что ты ненавидишь делать это.

— Я не настолько скучная, как ты думаешь. — Кристина хлопнула по плечу Эммы, в шутку нападая на неё. — На самом деле, сегодня нам делать уже нечего. Что может тебя отвлечь? Может, парочка фильмов? Ну или мороженное?

— Познакомим тебя Блэкторнами. — проговорила Эмма, отходя от стены шкафа.

— Ведь они не здесь. — Кристина посмотрела на Эмму так, будто боялась, что та сейчас её ударит. — Они и тут, и нет.

Эмма не стала вникать в слова подруги.

— Пойдем со мной.

Кристина оказалась в коридоре. Весь он был из дерева и стекла. Из окон открывался вид на то, что днем было песком и морем. Когда Эмма переехала в Институт, она почему-то думала, что панорама просто исчезнет из её сознания и что она больше не будет просыпаться утром, пугаясь голубого неба. Но этого не случилось. Море и по сей день завораживало ее своим изменчивым поведением, а пустыня - тенями и цветами. Вечером в окнах виднелось отражение луны на глади моря: серебряное и черное. Эмма и Кристина спустились в зал. Эмма остановилась на большой лестничной площадке, ведущей к входу в Институт. Она располагалась прямо в центре здания, разделяя северное и южное крыло. Эмма выбрала спальню в конце другого крыла специально, да еще и подальше от того места, где спали Блэкторны. Таким образом, девушка негласно объявила, что знает о том, что все еще является Карстаирс. Облокотившись о перила, Эмма взглянула вниз. Скорее всего, Институты специально строились для того, чтобы завораживать: места встреч Сумеречных Охотников, сердце Конклава – семей и обществ местных нефилимов. Огромные входные двери, такая же площадка квадратной формы, в центре которой находилась лестничная площадка, ведущая на первый и второй этажи. Там пол был мраморным и черно-белого цвета, а мебель выглядела так, будто она была неудобной, да и в принципе, на неё никто никогда не садился. Это больше было похоже на вход в музей. С первого этажа было видно, что на полу черно-белыми плитками был выложен ангел Разиэль, поднимающий из озера Лин в Идрисе два Орудия Смерти – светящийся меч и Чашу, слегка покрытую ржавчиной. Эти символы известны всем Сумеречным Охотникам, даже самым маленьким. Много тысяч лет назад Джонатан, один из Сумеречных Охотников, вызвал Ангела Разиэля, создателя всех нефилимов, чтобы остановить нашествие демонов. Разиэль дал Джонатану Книгу, в которой были описаны все руны, а так же – все Орудия Смерти. Он смешал свою кровь с кровью людей, а потом отдал её Джонатану, чтобы тот выпил этот напиток. Благодаря этому Джонатана смог наносить руны на свою кожу, так и был создан первый нефилим. Изображение восстающего Разиэля священно для нефилимов: его называют Триптих, оно находится в местах встреч Сумеречных Охотников, а так же там, где они умирали. Изображение на полу Института - память. Когда Себастьян Моргенштерн и его армия фейри ворвались в Институт, пол был покрыт гладким мрамором. После Темной войны дети Блэкторнов вернулись в Институт и обнаружили, что одна из комнат была уничтожена. Вместо камней, покрытых кровью Сумеречных Охотников, были созданы росписи в память и погибших. Всякий раз, когда здесь проходит Эмма, её накрывают воспоминания про родителей и про отца Джулиана.