Страница 3 из 33
Они ждали недолго. Узники принялись, ворча и ругаясь, размещаться на ночлег. Наконец, мужская брань, женские визгливые голоса, стуки и шорохи затихли.
- Так в каком направлении дверь?
Элиза показала. Арнелл подхватил ее на руки и, аккуратно переступая почти в полной тьме через лежащих людей, подошел к двери.
- Здесь? Вы видите? - спросил он еле слышно, ставя Элизу на ноги. Они стояли почти вплотную к слабо заметной в темноте двери, но ее спутник, отлично ориентировавшийся в темноте камеры, ничего не видел. Элиза схватила его за руку и приложила ладонь к закрытому окошку в двери.
И почувствовала, как у него перехватило дыхание.
- Теперь вижу, - прошептал он.
Затем быстрым движением вытащил нож из сапога и ловко отодвинул створку окошечка надзирателя в сторону. Просунул в образовавшееся отверстие руку, поднял щеколду, закрывавшую дверь снаружи.
- Без магии тут вообще делать нечего, - тихо сказал он, открывая дверь. - Прошу, барышня.
Снаружи оказался пустой тускло освещенный коридор. Арнелл привел в порядок окошечко в двери и закрыл дверь на щеколду.
- Пойдем. Быстрее.
Они спустились по лестнице во двор. Дождь лил по-прежнему. По отмостке бежали ручейки. Элиза вдохнула свежий воздух, и у нее закружилась голова.
- Барышня, нам нужно выбраться из города. Потерпите еще немного. Это необходимо.
Она покорно следовала за ним. Людей вокруг не было. В такие дождливые сумерки все предпочитали сидеть по домам. Быстрым шагом они вышли на центральную улицу города. По отмостке бежали уже не отдельные ручейки, а сплошной водный поток. Тусклым светом освещали улицу фонарики над витринами закрытых лавок. Арнелл забарабанил в дверь ювелирной лавки.
- Без денег нам не уйти, - тихо сказал он. - В тюрьме у меня отняли все, что смогли найти.
Послышался лязг отодвигаемой щеколды.
- Кого это там в ночь принесло?
- Еще не ночь, почтеннейший, - обаятельно улыбнулся насквозь промокший Арнелл, не обращая внимания на ствол ружья, направленный ему в грудь. - Видели такое? Знаете, что это?
Он стащил заколку со своих светло-русых волос и издали показал ее ювелиру. Тот открыл рот и так и застыл.
- Вижу, знаете, - Арнелл снова улыбнулся. - Отдам за триста маров. Треть медью, две трети серебром. Немедленно. Очень спешим.
- Теперь снова бежим, - сказал он Элизе, когда дверь лавки за ними закрылась. - Вполне возможно, что будет погоня. Этот пройдоха мог сообразить, что у меня есть еще несколько миленьких камешков.
- Куда бежим?
- Бежим по центральной улице, - на ходу ответил ей Арнелл. - Она должна упереться в ворота. Они закрыты магически, охранной иллюзией в это время. То есть, никто их не найдет. Вы, конечно, об этом не знаете, потому что в первый раз выходите ночью из города Тагомара, - добавил он с легким ехидством в голосе, - но вдруг у вас получится? Просто быстро идите по улице.
Они почти бежали, хлюпая по воде. Элиза промокла довольно быстро, несмотря на плотный плащ с капюшоном, и теперь шла, не обращая внимания на потоки воды сверху и снизу. Позади послышался топот нескольких тяжелых, наверное, непромокаемых сапог, но девушка уже видела ворота впереди. Внезапно Арнелл подхватил ее на руки. Их мокрые ладони соприкоснулись.
- Вижу, - прошептал он радостно, бросаясь бежать вперед. Топот сзади них постепенно затих.
- Они тоже не видят ворота, как и все, - пробормотал мужчина, ставя Элизу на землю и выпуская ее ладонь из своей.
- Все равно вижу, - с еле сдерживаемым восторгом сообщил он, несколько мгновений спустя. - Теперь достаточно того, что вы рядом, дорогая барышня Эледэ.
- А почему нельзя преодолеть эту иллюзию на ощупь?
Даже в сгустившемся сумраке она почувствовала его пронизывающий взгляд.
- Это очень качественная иллюзия. Действует и на осязание, и на слух. Просто ткнешься лбом в стену. Или обожжешься, что еще хуже.
Впереди темной массой высились городские ворота. Беглецы миновали их и подошли к калитке. Она была просто закрыта на щеколду.
- Вперед, барышня, - по-прежнему радостно произнес Арнелл, открывая массивную, окованную металлом дверь, за которой виднелся проход в крепостной стене. Он закрыл дверь за собой так быстро, что поднятая щеколда с подсунутой щепочкой, упав, попала в предназначенное для нее крепление. С такой же легкостью открылась и наружная дверь прохода.
- Еще немного, барышня. Здесь рядом постоялый двор. Для тех, кто не попал вечером в город.
- Я должна бы это знать, - подумала Элиза. - Я же местная. Что это он мне все объясняет? Считает, что у меня потеря памяти из-за яда? Наверное...
На постоялый двор насквозь мокрых путников пустили без вопросов. Глядя, как изящно Арнелл раскланивается с хозяином, а тот не менее изящно кланяется в ответ, Элиза подумала, что кланяться ей тоже придется учиться. Вряд ли в этом мире поймут ее реверансы с идеально прямой спиной.
Горячая ванная была, как и можно было предугадать, трехгранной. Две грани - длинные, а одна с торца - короткая. Вдоль одной грани располагалась лестничка, тоже треугольная в сечении, состыкованная с ванной длинной гранью. К другой стенке ванной примыкал треугольный столик, плавно переходящий в стену с полочками. Все средства для мытья были в предсказуемо трехгранных флаконах. И мыльница треугольная...
Потом и вилка для еды оказалась с тремя зубцами. Ложек не было вообще. Только палочки и трезубцы вилок. На одном треугольном блюде - горка рисовых шариков с подливкой, на другом - кусочки светлого мяса в соусе. И похлебка из мелко нарезанных овощей в трехгранных чашечках. Пахло так соблазнительно, что у Элизы, не помнившей, сколько дней назад она ела в последний раз, закружилась голова. И к тому же здесь стены были со странными углами и гранями. Девушка пошатнулась.
- Барышня Эледэ, сколько времени вы не ели? - спросил Арнелл, придержав ее за плечи.
- Не помню, - честно ответила она.
- Сожалею, но тогда придется вас ограничить.
Он осторожно усадил ее на треугольный стул, подал ей чашечку с похлебкой и придержал чашечку, пока она пила.
Ну надо же, какая забота. Впрочем, было приятно.
Похлебка оказалась и вкусной и сытной. Скорее всего, на мясном бульоне. Элиза аккуратно поставила пустую чашечку на столик и откинулась к стене, сонно прикрыв глаза. Ее сотрапезник, молча устроившийся почти напротив, - столик все же треугольный - энергично и ловко расправлялся с рисовыми шариками и мясом в соусе. Неяркая масляная лампа освещала стол. За окном, закрытом ставнями, по-прежнему лил дождь. Элиза поплотнее завернулась в мягкое одеяние, похожее на халат. Ей было по-домашнему уютно.
- Этой ночью вы сможете нормально отдохнуть, - негромко сказал Арнелл, протягивая руку к трехгранному графину с каким-то темно-красным пенистым питьем. - Но завтра придется уходить до рассвета. Никому не придет в голову, что молоденькая барышня смогла преодолеть магическую защитную иллюзию. Сегодня нас здесь искать не будут. Но завтра обо мне, да и о моей спутнице могут рассказать в городе постояльцы этого двора. Понимаете? Молчите? И не спросите, куда мы пойдем в сезон дождей?
Элиза действительно сонно молчала.
- Я знаю путь через леса к Оронату. Путь, не скрою, будет трудным для вас, барышня Эледэ. Но здесь, в Тагомаре вас ждет позорная и невероятно несправедливая казнь. Вам придется дойти до Ороната.
Элиза рассеянно наколола рисовый шарик на трезубец и отправила в рот. Оказалось вкусно.
- Это согласие? - усмехнулся Арнелл. - Ложитесь спать, барышня. Через несколько часов подъем. Как, кстати, вы относитесь к тому, чтобы надеть мужские штаны?
Несмотря на спасительную отрешенность, девушка вскинула голову с легким ужасом в глазах.
- Ну не идти же вам по лесной тропе в юбке? И не думаю, что здесь можно найти женский брючный костюм. Да и все равно он был бы хуже мужского.
Действительно.
Элиза опять опустила голову, впадая в сонное оцепенение. Ее спутник снова усмехнулся, встал, поднял девушку на руки, отнес в соседнюю комнатку, уложил на кровать и тщательно завернул в одеяло. Затем чуть приоткрыл ставни. Дождь за окном начал стихать, но тьма снаружи была переполнена тихим журчанием ручейков, равномерным бульканьем капель дождя и редкими выплесками воды из переполняющихся емкостей. Мужчина обернулся, посмотрел на крепко спавшую барышню и тихо вздохнул. Как неопытная городская барышня, пусть и терпеливая, но перенесшая только что тяжелейшую горячку, пройдет по лесной тропе в сезон дождей? О том, чтобы оставить на произвол судьбы настолько ценного человека, не могло быть и речи. И вмешаться в ее судьбу, раскрыв здесь свое подлинное имя, смотревший сейчас на Элизу с жалостью мужчина не мог. Следовательно, выхода не было. Он еще раз вздохнул и неслышно вышел из ее спаленки.