Выбор шатеры

- Дай я сам, - видя, что жена слишком долго копошится с узлом, страж отобрал у прислужницы нож. Один ловкий надрез и мешок уже в руках у женщины. - Быстрее давай.

Прислужница повернулась, чтобы запихать тело младенца в мешок, а страж, тем временем, от нечего делать, бросил взгляд на убитую.

Уже в следующее мгновенье он понял: зря он это сделал. Ой, как зря!

- Сара… - одними губами ошарашенно прошептал он, обращаясь к жене. – Сара…

Прислужница обернулась. Её взгляд скользнул по синюшно-бледному искаженному болью лицу совсем юной покойнице.

Сердце на мгновенье остановилось. Откуда-то изнутри внезапно для самой прислужницы вырвался сдавленный не то стон, не то всхлип.

- Нет… Только не она… Саяр… Как же так? Саяр! Это не может быть она!

Отчаяние. Паника. Непонимание. Боль. Горе… Неподдельное горе обрушилось на ту, чья душа, казалось бы, давно должна была полностью очерстветь в застенках императорской тюрьмы.

И в это самое мгновение заплакал младенец.

Едва слышно, но с упрямой настойчивостью.

Ошарашенные прислужница со стражем перевели взгляд с мёртвой матери на младенца, который, в наглую игнорируя все закон природы и саму смерть, явно собирался жить.

Супруги перепугано переглянулись. Оба прекрасно понимали: как только младенец сделал первый самостоятельный вдох, он потерял для ведуний всякую ценность. За него теперь не заплатят и полдара.

Никому не нужное дитя.

Его оставалось только утопить в бочке с дождевой водой, которая стояла в тюремном дворе. Так поступали со всеми детьми, рождёнными в застенках Дебера. Прислужница сама топила таких и не раз.

Но рядом с внезапно ожившим младенцем лежало ещё не до конца остывшее тело его матери…

Инстинкт самосохранения кричал этим двоим: «Бегите прочь!» Однако ни прислужница, ни страж не сдвинулись с места. Это так странно, но, оказывается, даже у людей с самыми очерствевшими от тяжелой жизни душами иногда внутри вспыхивает свет, который называется… «благодарность».

***

Путь от столицы Дария - Адейры до императорской тюрьмы Дэбэр был не близким и пролегал через Катар – закрытое поселение каторжников и военнопленных. Закутавшись посильнее в богатый теплый плащ на меховой подкладке, изнеженный и жеманный Верховный Лекарь Дэус Бэр, привыкший к комфорту, с нескрываемой брезгливостью выглянул из окна кареты, на дверце которой золотом отливались императорские вензеля. Чтоб приподняло и пришлёпнуло этот Сумрачный лес, через который пролегала кратчайшая дорога от Адейры до Дэбэра! Если бы таинственное силовое поле леса не выводило периодически из строя все технические приборы, до Дэбэра вполне можно было бы куда быстрее и комфортнее добраться на планолёте или флайере. А так приходится по старинке трястись в этой хоть и достаточно комфортабельной, но всё же доисторической коробке, запряженной троицей мощных боевых полуконей-полудраконов - дарэбов. Кстати, это было ещё одно существенное неудобство для чувствительного на обоняние Дэйса Бэра. Дарэбы жутко смердели. По заверению Верховного лекаря, одежду после путешествия рядом с этими тварями, можно было смело выбрасывать. Впрочем… Смрад от дарэбов не шел ни в какое сравнение от «аромата» горы трупов узников, которая накопилась в Дэбэре за прошедшие пару недель. Их смерть и предстояло запротоколировать этому изнеженному толстяку.

Раньше Верховный Лекарь посещал императорскую тюрьму лишь раз в месяц. Умерших за это время узников складировали в холодном подвале, где они спокойно дожидались его приезда. Но времена, увы, изменились. За решеткой всё чаще стали оказываться те, кто ещё недавно числились среди приближённых к власти. Причём не одни, а вместе со всей своей роднёй.

Чистка. По-другому и не назовёшь. Император Дария с завидной педантичностью убирал со своего пути всех тех, в чьих жилах мог заподозрить наличие хоть капли крови Древних.

Крови, дающей право на второй трон соправителя Дарийской империи.

Дэмониону не нужен был соправитель, поэтому количество неугодных ему росло – работы Бэру прибавлялось. Да ещё эта смерть императрицы Арасэли…

- Совсем не кстати, совсем не кстати, - в который раз пробурчал Бэр, впиваясь задумчивым взглядом в меланхолично заснеженный пейзажи Катара. – Теперь точно окончательно с цепи сорвётся. Как бы каждую неделю в Дэбэр не пришлось приезжать…

Словно в подтверждение его невесёлых мыслей, мимо окна кареты промелькнул изъеденный зверьём и хищными птицами труп каторжника, чей «смеющийся» оскал впечатлял. Находка для зубного лекаря! Зубы как на подбор! Местные, видать ради шутки, насадили его на дорожный шест, привязав к костяшкам его рук табличку с надписью «Катар». Получился весьма оригинальный дорожный указатель.

-Шутники, - хмыкнул Бэр.

Пожалуй, этот смеющийся труп с табличкой, как нельзя лучше и олицетворял весь этот забытый земным Богом и дарийским Отаром Катар.

Поселение проклятых. Бандитов, изгоев, неугодных.

Странное местечко, странное.

Единственное на Дарии, где можно смело хаять власть. Потому что тебе за это уже ничего не будет – ты и так уже в Катаре. Поселение, где дарийцы в кабаке играют в карты со своими заклятыми врагами – военнопленными землянами. Вместе пьют и веселятся. Потому что смысла враждовать здесь в этом обледенелом поселении, окруженным Сумрачным лесом, Северными горами и океаном уже нет. Отсюда не выбраться: ни дарийцу, ни землянину. Так что в Катаре нет победителей. Здесь живут одни лишь проигравшие. Хотя «живут» - слишком громко сказано. Скорее уж – «доживают».

Опоясанный заснеженными горами, в недрах которых хранятся столь драгоценные для империи топливные кристаллы, Катар всегда производил на Дэуса Бэра весьма гнетущее впечатление. Крошечные полуразрушенные хижины, покоящиеся, словно могилы с ещё живыми покойниками, под метровыми сугробами. Измученные горняки со страшными ожогами – следами от излучения топливных кристаллов, бредущие в запылённых облезлых телогрейках в трактир, чтобы там, напившись крепкого эля, хотя бы на время забыться о своей незавидной судьбе.

Как ни странно, но высокомерный баловень судьбы Дэус Бэр, несмотря на высокое положение при дворе и приличное состояние, которое сумел сколотить за годы службы императору, неплохо понимал нищий сброд Катара. Он, как и эти горняки, сам предпочитал с помощью эля прятаться от жизни в пьяном тумане. Так было проще и легче. Эль давал столь желанное забвение, столь необходимое порой даже Верховному Лекарю Дарийской империи.

Словно в подтверждение своих мыслей Бэр отхлебнул большой глоток из инкрустированной брильянтами фляжки. Поморщился.

Это так странно: у него есть всё и при этом не было ничего.

Год назад по обвинению в причастности к роду Древних на Плато Семи ветров вместе с ещё тридцатью подозреваемыми были казнены его жена и дочь. Доказательств, что в крови Элены и Изолины Бэр текла хоть капля крови древних, никто так и не смог предъявить, но Император Дэмонион предпочитал не рисковать. По его приказу были уничтожены все, кто мог хотя бы теоретически прикоснуться к Жезлу Власти и претендовать на второй Трон. дне нужен был соправитель Дария.

Верховный Лекарь Дэус Бэр был вынужден лично зафиксировать смерть жены и дочки. Не сказав при этом ни слова против своего повелителя. О! Как же он ненавидел Дэмониона в том момент! И как боялся. Как презирал себя за то, что не отважился плюнуть в лицо своему властелину. Струсил – не сумел выпить смертельную дозу яда, чтобы последовать к Отару за семьёй.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы Бэр особо и рвался вслед за Эленой и Изолиной. Однако по семье он определённо скучал. Их брак, как и многие браки дарийской знати, был заключён исключительно по расчёту. По началу не было даже особой симпатии. Элена никогда не слыла красавицей, зато была богатой невестой, это и покорило Верховного Лекаря, который на тот момент по уши погряз в карточных долгах. Да и Изолина, что греха таить, не была его родной дочкой, хоть супруга и клялась в обратной.