Наследие

Грудь Батильды, стесненная винно-красным платьем, ходила ходуном. Она залилась краской до самых корней седых волос, собранных в пышную прическу. Да она непритворно взволнована, с удивлением поняла Кэролайн. Батильда в самом деле разнервничалась.

– Разумеется, там есть леди! Я уверена, что эти слухи сильно преувеличены, – заговорила Кэролайн.

– Не понимаю, почему ты так уверена, если ничего не знаешь. Что ты можешь об этом знать, Кэролайн? Ты еще дитя! Да он что угодно бы тебе рассказал, чтобы заполучить такую прекрасную, богатую жену. А ты веришь каждому слову! Ты оставляешь семью, родной дом и отказываешься от всех планов на будущее. Меняешь это на жизнь в безвестности, без общества, без комфорта.

– Мне будет там хорошо, – настаивала Кэролайн.

Спустя неделю после бала Корин пригласил Кэролайн покататься на коньках в Центральном парке вместе с Чарли Монтгомери и его сестрой Дианой, которые тактично держались на расстоянии. Февраль подходил к концу, и небо было странного желтовато-белого цвета, так что кружащиеся в воздухе снежинки сперва казались черными, затем становились белыми на фоне голых деревьев и лишь после этого опускались на землю.

– В детстве я всегда побаивался кататься здесь. Мне было страшно, что лед подо мной проломится, – признался Корин, неуверенно семеня по льду. Его движения скорее напоминали ходьбу, чем катание.

– Вам не о чем тревожиться, мистер Мэсси. В начале зимы почти всю воду откачивают, чтобы промерзло насквозь, – улыбнулась в ответ Кэролайн.

Мороз щипал кожу. Щеки у девушки раскраснелись, изо рта вырывались рваные облачка белого пара. Кэролайн сунула руки в перчатках в карманы шубки и описала вокруг Корина большой плавный круг на коньках.

– У вас прекрасно получается, мисс Фитцпатрик. Куда лучше, чем у меня!

– Мама всегда меня сюда водила, когда я была маленькой девочкой. Но я давным-давно не каталась. Батильду это не интересует.

– Где теперь ваша матушка? – осведомился Корин, неуклюже размахивая руками в попытке сохранить равновесие. Снег нападал на поля его шляпы.

– Мои родители умерли восемь лет назад, – сказала Кэролайн, останавливаясь прямо перед Корином, который тоже притормозил. – Случился взрыв на фабрике… Вечером, когда они ехали домой. Обрушилась стена, и… их экипаж засыпало.

Она говорила тихо. Корин протянул было руки, словно желая обнять ее, но тут же уронил их.

– Какое страшное несчастье. Примите мои соболезнования, – произнес он.

– Чарли рассказал мне о вашем отце, и я тоже соболезную, – ответила Кэролайн, гадая, обратил ли Корин, как она, внимание на то, насколько схожи кошмарные обстоятельства, при которых оба они лишились родителей.

Опустив голову, она рассматривала свои коньки. Пальцы на ногах онемели от холода.

– Идемте-ка, мистер Мэсси, надо подвигаться, пока мы не вмерзли в лед! – позвала она и протянула руку.

Корин с улыбкой взял девушку за руку. Она потянула его за собой, и молодой человек со страдальческим выражением лица поковылял за ней, спотыкаясь, как ребенок, едва начавший ходить.

Когда на льду стало совсем тесно от катающихся, они пили горячий шоколад в павильоне. Сидя за столом, наблюдали в окно за юркими мальчишками, неутомимо снующими среди взрослых. Кэролайн заметила, что совсем не чувствует зимнего холода, как это бывало обычно. Возможно, ее согревало то, что рядом был Корин – казалось, в его присутствии кровь бежит быстрее.

– У вас поразительные глаза, мисс Фитцпатрик, – произнес Корин, смущенно улыбнувшись. – В самом деле, они сияют на фоне снега, будто серебряные доллары! – воскликнул он.

Кэролайн не представляла, что на это ответить. Она не привыкла к комплиментам и в смятении принялась рассматривать свою чашку.

– Батильда говорит, что глаза у меня холодные. Она сокрушается, что я не унаследовала синих глаз моего отца, – выговорила она наконец, медленно помешивая шоколад.

Но Корин, протянув палец, коснулся ее подбородка, и Кэролайн показалось, что ее ударили электрическим током.

– Ваша тетушка глубоко заблуждается, – сказал он.

Предложение Корин сделал спустя три недели, когда в парках начал таять лед, а линялое небо стало чуть ярче. Он зашел к ним во вторник днем, зная, что застанет Кэролайн одну, так как тетя в этот день всегда играла в бридж у леди Атвелл. Когда Сара проводила гостя в гостиную, кровь бросилась Кэролайн в лицо, в горле пересохло, а когда она поднялась навстречу гостю, ноги были ватными и непослушными. Крепкая смесь радости и страха, действуя с каждым разом все мощнее, совершенно лишала ее сил, как только она видела молодого человека. Вот и теперь из головы вылетели все слова. Сара, закрывая дверь, радостно и ободряюще улыбнулась хозяйке.

– Как мило, что вы заглянули, – удалось наконец выдавить Кэролайн. Голос дрожал, руки тряслись. – Надеюсь, вы в добром здравии?

Вместо ответа Корин, вертя в руках шляпу, заговорил было, но смешался и оттянул пальцем воротничок, как будто тот его душил. Кэролайн сжала руки, пытаясь унять дрожь, и ждала, изумленно глядя на него.

– Не… не хотите ли присесть? – предложила она после паузы.

Корин посмотрел на нее и, кажется, на что-то решился.

– Нет, я не буду садиться, – объявил он, поразив Кэролайн резким тоном.

Некоторое время они смотрели друг на друга, не зная, как выйти из положения. Затем двумя широкими шагами Корин пересек комнату, взял лицо Кэролайн в ладони и поцеловал ее. Его прикосновение настолько ошеломило Кэролайн, что она даже не попыталась остановить его или отодвинуться, как следовало, – она это знала. Ее поразила мягкость губ Корина и то, какие они были горячие. Кэролайн не могла дышать, у нее кружилась голова.

– Мистер… мистер Мэсси… – пробормотала она, когда он отстранился, по-прежнему держа в ладонях ее лицо и вглядываясь в него с необычной серьезностью.

– Кэролайн… едемте со мной. Будьте моей женой, – проговорил он.

Кэролайн не хватало слов, чтобы ответить.

– А вы… любите ли вы меня? – спросила она наконец. Сердце отчаянно колотилось, пока она ожидала его ответа, тех самых слов, которые так мечтала услышать.

– Разве вы не догадываетесь? Не видите? – недоверчиво переспросил он. – Я люблю вас с первой минуты, как вас увидел. С самой первой минуты, – прошептал он.

Кэролайн прикрыла глаза, испытывая невыразимое облегчение.

– Вы улыбаетесь, – заметил Корин, проводя пальцем по ее щеке. – Означает ли это, что вы согласны… или вы просто смеетесь надо мной?

Он тревожно улыбнулся, и Кэролайн, взяв его руку в свои, прижала ее к лицу:

– Это означает, что я стану вашей женой, мистер Мэсси. Это означает, что… я хочу этого больше всего на свете, – выдохнула девушка.

– Со мной вы будете счастливы, – пообещал Корин, снова целуя Кэролайн.

Батильда отказалась объявлять о помолвке своей племянницы с Корином Мэсси. Она наотрез отказалась помочь ей в подготовке приданого, покупке одежды для путешествия, упаковке кожаных саквояжей в дорогу. Вместо этого она наблюдала за Кэролайн, аккуратно укладывающей сшитые на заказ юбки годе, вышитые английские блузки с длинным рукавом.

– Ты, я полагаю, считаешь себя эмансипированной женщиной, если так ужасно себя ведешь. Вылитая девушка Гибсона[4], – заметила она.

Кэролайн не стала отвечать, хотя тетины слова так и жалили ее, попадая в цель. Она завернула в синий бархат украшения и убрала сверток в свой объемистый несессер. Позже она разыскивала Батильду по всему просторному дому в Грэмерси-парк и наконец обнаружила ее сидящей в лучах весеннего солнца, такого яркого, что оно будто счистило с пожилой женщины ее годы. Кэролайн снова попросила объявить о ее помолвке. Ей хотелось, чтобы все было сделано по правилам, официально, как следует, но ее мольбы натыкались на глухую стену.

– Праздновать решительно нечего, – отрезала Батильда, – я счастлива, что меня здесь не будет и не придется краснеть, отвечая на вопросы. Я возвращаюсь в Лондон и остановлюсь у кузины моего дорогого последнего супруга, к которой я всегда питала и питаю глубокую взаимную приязнь и уважение. Здесь, в Нью-Йорке, меня ничто не держит.

4

 Чарльз Дана Гибсон (1867–1944) – американский художник и иллюстратор, известный как создатель феномена девушек Гибсона, воплощающих идеал красоты на рубеже XIX–XX вв.