Хозяйка Англии

– И кто знает, где этот путь закончится?

– Уверен, ваш отец знает.

– Жаль только, что он не хочет ни с кем поделиться своим знанием.

Она посмотрела на короля. Генрих стоял на противоположном конце судна с группой приближенных. В Руане Матильда присутствовала при том, как отец вершил суд и плел сеть политики. Он вовлекал ее в управление королевством, сажая рядом с собой, но мнением ее практически никогда не интересовался. В прошлом месяце он, не посоветовавшись с ней, отклонил брачные предложения из Ломбардии и Лотарингии. Она провела при дворе уже почти год, но время застыло, словно паутина, растянутая между двумя ветками в ожидании иной добычи, чем пыль, оседающая на ее нитях. Генрих призвал ее к себе из Германии, а потом – ничего, как будто дочь была ценной вещью, которую лучше приберечь про запас.

– Как только окажемся в Англии, дела завертятся, – пообещал Бриан.

Он пытался успокоить ее, но на Матильду его слова оказали обратный эффект.

– Вы знаете что-то, что не известно мне?

– Нет, госпожа. Только то, что там есть люди, с которыми ваш отец должен посоветоваться по самым разным вопросам. Прежде всего, это ваш дядя король Давид и, конечно же, епископ Солсберийский.

Матильда раздраженно воскликнула:

– Снова разговоры между мужчинами! Я дочь короля, и бароны отца принесли мне клятву верности, но все равно ведут себя так, словно у меня в этом мире нет ни места, ни голоса.

– Будет. Однажды будет, – тихо ответил Бриан. – А сейчас время собирать силы и подготавливать почву.

Оба обернулись, заслышав звуки рвоты, и увидели, что через борт судна перегнулся благородного происхождения юноша с позеленевшим лицом. Бриан хмыкнул.

– Не думаю, что ему так уж плохо, – пробормотал он. – Если только от досады.

Матильда задумчиво смотрела на Галерана де Мелана. Он был зачинщиком неудавшегося мятежа в поддержку ее кузена Вильгельма Клитона и последние два года провел в тюрьме в Нормандии. На корабле кандалы с него сняли, так как сбежать отсюда он все равно не мог. Ее отец счел неразумным оставлять бунтовщика вдали от себя и решил перевезти его в Англию, где ему предстояло продолжить заключение под присмотром королевского юстициара – епископа Солсберийского. Галеран был сыном одного из наиболее преданных слуг Генриха; его брат-близнец Роберт не принимал участия в восстании. Матильда прекрасно знала, что в их случае «подготовка почвы» состоит в том, чтобы решить, как поступать с подобными людьми из влиятельных семей, которые считают законным правителем Нормандии и Англии не ее отца, а Клитона. Галеран де Мелан сейчас выглядел жалким и бессильным, однако он все еще опасен.

Оставив Бриана, Матильда пошла к Аделизе. Ее молодая мачеха сидела спиной к борту, укутанная теплыми шкурами и обложенная подушками, набитыми овечьей шерстью. На фоне темного меха белки и соболя ее лицо с закушенными губами казалось бледным овалом. Матильда подумала, не боится ли та плыть, но, с другой стороны, супруге короля Англии и Нормандии часто приходится пересекать пролив, и излишней пугливостью она не отличалась. Возможно, она, подобно Галерану де Мелану, страдала от качки. На палубе было несколько людей, маявшихся морской болезнью, хотя ни один из них не издавал столько шума, как лорд де Мелан. Подойдя ближе, она поняла, что ее мачеха плачет.

– Что с вами, моя госпожа? – Матильда оглянулась, чтобы позвать на помощь, но Аделиза схватила ее за руку.

– Не надо, не надо, – проговорила она.

Падчерица села рядом с ней и тоже прикрыла свою мантию меховым пологом.

– Что случилось?

Аделиза сглотнула и вытерла краем рукава слезы.

– У меня начались регулы, – едва слышно призналась она. – Я думала… думала, что на этот раз семя удержалось. Миновало целых сорок дней с тех пор, как в последний раз шла кровь… Но они опять пришли. Они всегда приходят. – Аделиза, поникнув, качалась из стороны в сторону. – Почему у меня не получается исполнить свой долг? В чем моя вина, за которую Бог отказывает мне в этом?

Матильда обняла Аделизу за плечи:

– Сочувствую вам. Я так же горевала, пока была замужем за Генрихом.

– Я была бы хорошей матерью, – прошептала Аделиза. – Я знаю, во мне это есть. Если бы только мне выпало это счастье. Хотя бы раз. Неужели я слишком многого прошу?

Она умолкла, заметив, что через палубу к ним пробирается Вильгельм Д’Обиньи. Несмотря на непрекращающуюся качку, он, казалось, без труда удерживает равновесие. Склонившись, он протянул женщинам флягу.

– Госпожа, это вино с медом и имбирем, – обратился он к королеве. – Это хорошее средство от дурноты. Моя тетя Оливия только им и пользуется. А волны сегодня нешуточные.

Матильда с подозрением на него посмотрела, однако, судя по открытому выражению его лица, он искренне считает, будто правительница страдает от mal de mer. Она поблагодарила его от имени королевы, но таким тоном, чтобы у Д’Обиньи не возникло желания задерживаться рядом с ними. Он уловил намек, вспыхнул румянцем и с поклоном удалился.

Аделиза всхлипнула и вскинула подбородок:

– Хватит жалеть себя! Коли у Господа иные планы, я должна довериться Провидению. В свое время Он даст знать, чего ждет от меня. – Вынув из фляги затычку, она сделала глоток и передала вино падчерице.

– Да, наверное, так и будет, – согласилась Матильда, а про себя подумала, что порой пути Господни настолько загадочны, а она не смогла бы исполнять высшую волю с таким же терпением, как делает это супруга Генриха.

Установленная на почетном месте перед высоким алтарем Редингского аббатства, рука святого Иакова золочеными перстами указывала на небеса. Аббатство Девы Марии и блаженного Иоанна Евангелиста было освящено всего шесть лет назад и еще не достроено. Генрих хотел, чтобы оно стало самым грандиозным монастырем во всем христианском мире, и уже избрал его местом собственного погребения, когда придет время. Пока же в монастыре возвели мавзолей в память о его сыне, который утонул на «Белом корабле» и чьи останки покоились на дне моря. Монахи из великого аббатства Клюни справляли службы, читали молитвы и заботились о реликвиях, в числе которых были кровь и вода из бока Христа, фрагмент его обуви и его крайняя плоть, оставшаяся после обрезания, а также прядь волос Девы Марии. Впечатляющее собрание предметов, принадлежащих святому семейству, придавало аббатству значимость и святость и – что немаловажно – обеспечивало место на небесах его основателю и покровителю.

Теперь, когда руку святого Иакова вручили в целости и сохранности служителям аббатства, Генрих остановился отдохнуть на постоялом дворе. Кроме жены и дочери, с ним были несколько самых близких советников и родственников – дядя Матильды, король Шотландии Давид, Роберт Глостерский и Бриан Фицконт.

Перед тем как войти в дом, Матильда набрала полные легкие свежего осеннего воздуха и потом выдохнула – и воздух, и нервное напряжение. На мессе, когда реликвию из Германии передавали аббатству, она едва не расплакалась – так близки и в то же время так далеки были воспоминания о дне ее бракосочетания с германским императором. Ах, если бы только она могла вернуть те дни и прожить их снова, но уже как зрелая женщина, а не как принужденное к повиновению дитя!

Слуги ее отца расставили кресла и скамьи вокруг очага, разложили закуски так, чтобы они были под рукой. Когда прислужник снимал с Матильды плащ, король Давид глянул на нее со свойственной ему лаконичной улыбкой.

– Племянница, вы правильно поступили, привезя столь ценный дар аббатству. Ваша мать гордилась бы вами. – Он говорил на принятом при дворе нормандско-французском языке, но с мягким шотландским акцентом.

– Она увидела бы в этом лишь мой долг, – сухо ответила Матильда.

– Который вы исполнили, – одобрительно кивнул дядя. В его глазах затем мелькнула искорка юмора. – Вы дочь своей матери, но не только, и вы умеете улыбаться. – Он потрепал ее под подбородком – грубовато, но добродушно. – Надеюсь, вы еще и моя племянница.