Страница 5 из 20
Не мальчик уже!
Хотя Матвеев и уверял, что Наташу это ничуть не смутит. У них вот, с женой разница и того больше – и счастливы! Дочка, сын… чего еще надо? Вот на слове «сын» мечты и грохнулись с размаху о жестокую реальность жизни, как разогнавшийся бегун о стеклянную стену.
В кровь и в осколки.
Поскольку подумали оба – о царевиче Алексее Алексеевиче.
М-да…
А ведь не одобрит. И высказать все в лицо не постесняется.
Да не в том бы дело, как-никак он – сын, а Алексей Михайлович – отец, поругались да и помирились. Но ведь действительно…
Так-то все звучит прекрасно.
Полюбил, женился, вдовец…
А в реальности?
Любить тебе никто и не мешает, но жениться, когда на могиле царицы еще земля не осела – понятное дело, в переносном смысле, кто б дал царицу в землю закопать, в Соборе схоронили, – некрасиво. Неуважение.
А хочется.
Еще как хочется…
Пусть даже верный Артамошка и уверяет, что ежели девка так государю приглянулась, то ни за кого другого она таперича точно не пойдет, но ведь…
Хочется. А стыдно.
И оба собеседника это понимали, только не говорили. Но про себя Артамон Матвеев клял последними словами наглого мальчишку, из-за которого могла сорваться такая удача. Царь ведь…
А ежели перегорит?
Уж как касимовскую невесту любил, да забыл, утешился с Марией Милославской. Глядишь, и эту забудет, мало ли кто там еще подвернется?
Нет, это дело надо срочно проворачивать, но – как?!
Не уговаривать же царевича? Матвеев отчетливо понимал, что нарвется на такую насмешку, что дальше некуда. И то спасибо, ежели насмешку…
А еще…
– Государь, уж коли ты решил, так не стоит об этом кому третьему знать. Отравят ведь девку! Или еще как попортят!
Вот тут Алексей Михайлович был полностью согласен. Могли и отравить, и что угодно, но любовь же! Так что ему предстояло сражение со своим семейством.
Матвеев же, проводив государя, заспешил к жене. Обрадовать.
Мэри была в диком восторге. Просто пищала и прыгала. Это ж такие перспективы!
Хоть и на дикой Руси, но тетка царицы – это много! Очень много! Это – власть! Ведь умная женщина всегда может так управлять мужем, что тот и не поймет, как повинуется ее словам. Тут нахмуриться, там рассмеяться, здесь в спаленку поманить – вот и готовы нужные решения.
А ей эти решения ой как были нужны…
Клан Гамильтонов был достаточно знаменитым и роднился даже со Стюартами. Но еще при Иване Грозном Томас Гамильтон, паршивая овечка, решил уехать на Русь. Обжился, устроился, Евдокия вот боярыней стала, но связей с родной землей не утратила. И отстаивала ее интересы.
Да и Артамон Сергеевич, в бытность свою в Англии, полюбил Туманный Альбион.
А теперь у них был шанс приблизиться к трону. Казалось бы, радоваться надо?
Радость опекунам подпортила Наталья.
Артамон Матвеев хотел обрадовать девушку, но эффект получился совершенно противоположным. Наталья побелела… и с плачем кинулась опекунам в ноги.
– Дядюшка! Тетушка! Не отдавайте! Последней служанкой стану, что пожелаете сделаю, у порога спать буду… не отдавайте!!!
И что тут было делать?
Артамон Матвеев только головой покачал – рехнулась девка от нечаянной радости. Евдокия же осталась рядом с девушкой, но толку было чуть. Вытащить из девчонки удалось не так и много – больше было слез, соплей и воплей.
Вот не люб ей царь, она другого любит, а этот – старый, противный и вообще – жуть!
Естественно, аргументами это признано не было. Наталья получила пару оплеух и хлебо-водную диету, пока не поумнеет – и осталась одна в своей комнате.
И задумалась.
Царь желает на ней жениться. А она-то любит его сына! Что можно предпринять в этой ситуации?
Можно броситься царю в ноги с мольбами. Поможет?
Вряд ли. Скорее наоборот, если царевича и простят – он-то ни сном, ни духом, – то ее, Наталью, или в монастырь запрут, или срочно замуж выдадут, да за такого человека, что собственный отец ангелом небесным покажется. И царевича она в жизни не увидит.
Значит, так действовать не стоит. А как?
Наталья была далеко не глупа, но все же мир ее был ограничен. И в том числе читала она и романы, где прекрасный юноша и юная девушка любят друг друга без памяти, только вот все против. Но они обязательно находят друг друга и женятся, а все их еще и благословляют. Господин де Мольер обеспечил подобными чувствительными историями не одно поколение мечтательных девиц, да и господин Шекспир расстарался. А то ж!
Одни его Ромео и Джульетта чего стоили! А в доме известного англофила Матвеева Наталья могла ознакомиться со множеством книг.
Потому вывод был прост.
Надо сообщить царевичу о своих чувствах! А уж он, увидев ее еще раз или просто узнав… Ведь он помог ей, и даже ее руки коснулся – разве это не признак чувств?!
Наталье и в голову не приходило, что ее просто пожалели, как любую глупую девчонку – и только-то. Привыкнув к Софьиным девочкам, Алексей Алексеевич абсолютно спокойно общался с любой девицей, которая оказывалась рядом, не испытывая ни смущения, ни излишнего возбуждения. Уж последнего точно, после Фросиных усилий. Люди как люди, только с косой.
Но поди, убеди влюбленную девицу?
Наталья приняла решение переговорить с царевичем, а уж как это было сложно…
Что для этого надо сделать?
Для начала – смириться. Потом сообщить, что она все-таки была влюблена в кахетинского царевича, и настаивать на встрече с ним, чтобы объяснить свою жестокость, – не она это! Ее заставляют!
И не завтра ж ее замуж выдавать будут? Траур по царице самое малое год должен продолжаться!
А вот потом, когда ее чуть выпустят из поля зрения – тогда и ударить!
Передать записку царевичу, объясниться и сбежать с ним!
А потом все будет просто чудесно.
Они поженятся, бросятся в ноги царю, тот растрогается и обязательно простит их. А как же иначе?
Нет, если бы Наталья подумала здраво, она бы и сама поняла всю безнадежность своей затеи… Но слишком многое тут соединилось! Любовный угар! Ненавистное теперь замужество! Попытка давления со стороны Матвеевых.
И женщина, будучи сильной и решительной, начала сопротивляться. Да по-глупому. Но ведь и жизненного опыта у Натальи было не так много. Не тот возраст, не тот образ жизни.
Были расчетливость, решительность, ум, характер… но когда женщина влюбляется – все это попадает на службу к сердцу… а в данном органе мозг обнаружен не был. Глупое оно…
Так что план был разработан, и Наталья начала претворять его в жизнь.
Впрочем, для начала седмицу пришлось посидеть на хлебе и воде. Для убедительности.
В жизни б ее опекуны не поверили, что она так легко сдалась. Поняли бы, что она что-то задумала, – и вот тогда попалась бы Наташа, как птица в силки.
А так…
Наталья мужественно жевала черный хлеб, пила воду и надеялась, что голод ее красоты не попортит. Впрочем, царевич все равно уехал в свое Дьяково, так что планы предстояло осуществлять по его возвращении, а покамест узнавать подробнее. Где, что, как, куда он ходит, чем занимается…
Вряд ли судьба будет так любезна, что вновь приведет ее возлюбленного в ненавистный ему дом Матвеева.
Алексей же, уехав в свое обожаемое Дьяково, о Наталье и не вспоминал. Больше его раздражало то, что отец повадился вызывать его в Москву чуть ли не каждую неделю, отрывая от важных дел. И ведь не откажешься! И не отболтаешься, и просто в болото отца не пошлешь!
Сыновняя непочтительность – штука такая, нехорошая, никогда не узнаешь, кто, как и когда ей воспользуется. А при том гадюшнике в Кремле, который называется Боярской думой…
Единственное, чего не мог понять Алексей, – это когда они думают.
Орут – да! Склочничают, заслугами считаются, ладно бы своими, а то еще и всех предков, родовитостью, богатствами… и?!
Польза-то где от этой говорильни?