Страница 19 из 22
– Тома! Давай сделаем так: вызывай своих парней, забирай пакеты и возвращайся… домой, – предложил Лев, с трудом удержавшись от того, чтобы не сказать «откуда пришла».
– Гуров! Ты чего, блин, выделываешься? – взбесилась Тамара, и зрелище это было устрашающее. – Мозги, блин, включи! Ты сейчас самому себе не принадлежишь! От тебя одного сейчас зависит, будет в Москве война или нет! А может, она и еще куда перекинется! А она никому не нужна, и нашим тоже!
– Ну, так остановите Зубра! Неужели, если люди соберутся и скажут…
– Ты, блин, дурак или придуриваешься? Не может он уже обратно повернуть! Понял?! Он слово сказал! Ты найди ту суку, которая людей погубила, а потом хоть котлеты магазинные жри, хоть стреляйся! Ты думаешь, мне за счастье будет тут у тебя по хозяйству колотиться? Хрена! Но раз так для дела надо, то буду! И паровые котлеты тебе буду готовить! И рубашки гладить, чтобы ты ни на что не отвлекался! А если надо будет что людям передать, то передам, потому что тебе не разорваться, а они все готовы сделать, лишь бы войны не было! У меня, может, сердце кровью обливается, как там Ванечка без меня один? И за Кузьму, хоть и не я его рожала, душа болит, потому что балбес он еще тот! За ним глаз да глаз нужен! Но мне люди сказали: «Тома! Помоги!» И я к тебе пришла! А ты тут как вошь на гребешке выеживаешься!
– Значит, это Зубр тебя прислал, – понял он. – Попросил помочь по старой дружбе – вы же еще с молодости знакомы. Он поддался эмоциям, на что никакого права не имел, и из-за личных амбиций выдвинул ультиматум, который очень большой кровью может обернуться. Потом опомнился, да только ходу назад ему нет. И вся его надежда на то, что я найду преступника, а иначе… Тома, скажи честно, если я не сумею за оставшееся время это сделать, что будет?
Она посмотрела на него долгим невеселым взглядом и почти прошептала:
– Успей, Гуров! Мы тебя очень просим: успей!
– Значит, иначе война без вариантов, – вздохнул он. – Ладно! Постараюсь успеть. – И перевел разговор на другое: – Так, я понял, что ты сейчас с Кинг-Конгом живешь? Он – Иван Кузьмич, сын у него Кузьма…
– Ты это погоняло раз и навсегда забудь! – сказала, как отрезала, Тамара. – Нет больше никакого Кинг-Конга! Есть Иван Кузьмич Кунгуров! И судимости его все погашены, как и у меня! И бизнес у него чистый! Понял?
– Так вот почему я о тебе давно не слышал – ты теперь замужняя женщина и мать семейства.
– И даже наколки все свела, хоть и жалко было – красивые же были! – вздохнула она. – Теперь вот хожу и шрамы после них убираю.
– Ладно, Тома, может быть, ты и права, что мне одному сейчас трудно будет, – согласился Лев.
– Слава тебе господи! Дошло! – Она поднялась и пошла к своим пакетам. – Сейчас я тебя кормить буду. Специально из дома взяла, чтобы тут не возиться и тебя не задерживать. А то будешь, как вчера, весь день не жравши по городу носиться! Так и в голодный обморок грохнуться недолго. Так, где у тебя кухня?
– Следили за мной, значит, – хмыкнул Гуров. – А я и не засек.
– Не следили, а охраняли! – веско бросила она. – Так не дураков же за тобой поставили!
– То есть того, что меня люди Мирзоева охраняют, вам мало показалось?
– Гуров! Ты с годами поглупел или это от усталости у тебя? – язвительно спросила Тома. – В Москве всякой швали развелось столько, что, по-хорошему, ее давно пора бы почистить. Нарвался бы ты на банду отморозков типа националистов, ну, и чем бы тебе тут «черные» помогли? Они бы и тебя не спасли, и сами под раздачу попали.
Возразить Льву было нечего – швали в столице действительно хватало. Он показал ей, что и где у него находится, она быстро во всем разобралась, потом открыла холодильник, посмотрела и решительно сказала:
– Я бы твоей жене руки с корнем вырвала – все равно не оттуда растут. Ну, куда тебе с больным желудком этот силос?
– У меня поджелудочная, – поправил ее Лев и объяснил: – Это Мария для себя держит.
– Все равно кулема! – махнула она рукой.
Перетащив пакеты в кухню, Тамара достала из одного из них термосы и выложила на тарелку что-то белое и очень вкусно пахнущее.
– Творожная запеканка, – сказала она. – Ешь, пока теплая. У Ванечки моего тоже болячек не сосчитать, так что я всю эту премудрость освоила.
Гуров неплохо знал Кинг-Конга, мужика ростом за два метра, соответствующей комплекции, неимоверной силы, чье лицо, казалось, топором вырубали, вот за такую внешность он в свое время и получил свою кличку. И когда Тамара называла его Ванечкой, Льву стоило большого труда не улыбаться. Запеканка была необыкновенно вкусной, и Гуров пошутил:
– Ну вот! Зарезать меня у ваших не получилось, застрелить – тоже, так вы меня отравить решили!
– Ешь, балабол! – отмахнулась Тома. – Да сделай я такое, меня, несмотря на былые заслуги, мигом бы «на перо» поставили!
– Неужели? – удивился он. – И за что же?
– Гуров! – глядя на него как на несмышленыша, начала объяснять она. – Серьезные люди считают, что если уж попадаться, то лучше тебе, чем другому. Ты, по крайней мере, лишнего не навешаешь и разберешься по справедливости. Да и слово свое всегда держишь. Таких, как ты, теперь, считай, уже и не осталось!
Их разговор прервал звонок домофона, и Лев пошел открывать – это был Степан. Когда парень вошел в кухню, разбиравшая там холодильник и беспощадно выбрасывавшая все, что считала вредным, Тамара окинула его критическим взглядом и спросила:
– А это что еще за фраер?
– Мамаша! – восхитился с ходу просчитавший ее Савельев.
– Я тебя, сынок, сейчас так по-родственному ласково вдоль хребтины приложу, что ты у меня зубоскалить вмиг разучишься! – не предвещавшим ничего хорошего тоном предупредила его она.
– Это, Степа, Тамара Ильинична Ионова, она же в прошлом Тома Шах-и-Мат, потому что родом из Шахтинска, а разговаривать по молодости предпочитала исключительно матом, отсюда и кличка, – представил ее Гуров. – Четыре ходки за плечами, еще с малолетки начинала, и все за разбой. Так что ты, Степа, будь с ней поосторожней – она таких, как ты, двумя пальцами в узел завязывает. А это, Тома, Степан… – продолжил он, но тот, раскинув руки, уже радостно и с готовностью шагнул к ней со словами:
– Мадам! Я весь ваш!
– Да ну вас к черту! Сами разбирайтесь! – махнул рукой Лев и пошел в спальню, чтобы закончить с вещами жены.
Он окончательно собрал сумку, переоделся сам и, достав из сейфа два прослушивающих устройства, одно из них включив, положил в карман, а второе – в борсетку. Потом вынес сумку в коридор и, хотя время у них в запасе еще было, пошел в кухню за Степаном. И картину он там застал трогательную до слез: Тамара сидела, горестно подперев щеку рукой, а Степан сидел напротив нее, и вид у него тоже был довольно печальный.
– Ох, как Ваську-то жалко! – говорила Тома. – А я ведь и не знала, что его уже нет! Думала, живет он в своей Астрахани, а он помер давно, царствие ему небесное! – Она перекрестилась. – Счастье твое, Степка, что ты к нему в руки попал! Он человек был добрый и душевный! Пожалел он тебя! А другой бы на его месте тебя в наших делах так закружил, что сидеть тебе – не пересидеть! Помянуть бы его надо!
– Я за рулем, Тома, да и времени сейчас нет, – отказался Степан.
– Ничего! Не в последний раз видимся! Еще посидим, повспоминаем Ваську, – сказала она, а потом повернулась к Гурову и укоризненно произнесла: – Что ж ты не сказал, что Степка Шургану вроде приемного сына был?
– Вы сами разобрались? Разобрались! Вот и хорошо! Пошли, Степан! – позвал Лев.
– Э, нет! Погоди! – остановила его Тамара и выставила на стол полиэтиленовый пакет. – Степка, смотри! Это ложка и вилка. Это минералка и пробка к ней, а чем открыть, найдешь. В этом термосе – первое, в этом – второе, хлеб – в салфетке, сухарики для супчика – в пакетике, а в этом термосе заварен шиповник с курагой. На два раза Гурову перекусить хватит, а вечером уже основательно поест. Предупреждаю! Хоть ты Шургану и за сына был, но, только если Гуров чего не съест, быть тебе битым. Ты меня понял?