Страница 22 из 28
Юрка бежал впереди, стараясь не замечать царапающего лицо ливня. Едва миновав ряд отцепленных вагонов, он услышал глухой удар. Обернувшись, успел проводить взглядом исчезающие над грузовым контейнером крошечные ботиночки.
– Мелкий!
Металлический лязг, грохнувший сверху, сменился приглушенным смехом. Нервы не выдержали, и Юрка помчался вперед, не думая уже ни о чем. Когда он спускался к лесу у заваленного тополя, который всегда служил им ориентиром, за спиной раздался захлебывающийся крик. Так Юрка в первый и последний раз услышал голос Мелкого.
Домик был пуст, стол перевернут. Юрке не хотелось думать, куда подевался Алик. Ответ казался таким простым и в то же время таким страшным. Подхватив стопку газет, Юрка вылетел на улицу. Горе-навес из веток справлялся с работой довольно сносно, но костер давно потух. Трясущимися руками Юрка разбудил заснувшие угольки, и маленькие языки пламени принялись жевать пожелтевшую бумагу. Накидав в огонь щепок, Юрка осмотрелся по сторонам. Лес спал. Тьма подступала к костру со всех сторон. И в ней кто-то прятался.
Когда в ход пошли крупные дрова, стало гораздо светлее. Юрка вновь окинул взглядом пляшущий на ветру лес и всхлипнул. В темноте двигалась высокая фигура. Она держалась подальше от костра, медленно блуждая за кольцом света. Юрка поднял брезентовую накидку с земли, оценивая запас дров, и едва сдержал плач.
– Нену-у-ужные-е-е, – растягивая гласные, прошелестело черное существо.
Из кустов неожиданно показался Пират. Затравленно глядя на призрачный силуэт, он подбежал к костру. Бросив в ноги Юрке толстую березовую ветку, вильнул хвостом и свернулся клубком у опрокинутого чайника.
– Спасибо, малыш. – Юрка улыбнулся, почесывая Пирата за ухом. – Но даже с твоими запасами до утра нам не дотянуть.
Слопав мельтешащую рядом мошку, Пират уткнулся носом в собственный хвост и засопел. Вглядываясь в спасительный огонь, Юрка вытер слезы и подсел ближе к теплу. Первые лучи рассвета ожидались здесь еще очень не скоро.
Владимир Кузнецов
Тетраграмматон
Густаву Майринку, Мастеру слова и смысла
Негромко скрипнули дверные петли. В помещение, тесное и сумрачное, проник луч слабого света. Он скользнул по загадочному внутреннему убранству, множеству сложных механических частей из меди, дерева и стали. Затем, впустив кого-то, дверь закрылась, сухо щелкнув пружинным замком. И стало заметно, что темнота не безраздельно царит в этим месте – в дальнем углу мастерской теплился огонек электрической лампы, желто-оранжевый и пульсирующий.
Он освещал большой верстак, густо заставленный множеством деталей и инструментов. Над верстаком сгорбился человек, неотрывно глядевший в закрепленное на штативе увеличительное стекло чуть не с тарелку размером. Руки его под этим стеклом занимались сборкой удивительно тонкого узла, составленного из кулачков, поршневых толкателей и спиральной пружины. Работа была кропотливой и поглощала человека целиком.
Скрытый темнотой гость осторожно продвигался среди многочисленных полок и стендов. Предметы на них подозрительно походили на людские конечности, хирургически аккуратно отделенные и разложенные по местам, как на экспозиции. В мастерской витала режущая обоняние смесь ароматов: смазка и припой, медь и канифоль, марганец и уксус. Доски пола хрустели от рассыпанной по ним окалины. Гостья – в слабом свете лампы наконец стало видно, что это женщина, – одновременно старалась и ничего не задеть, и привлечь внимание хозяина мастерской. Но тот даже на секунду не оторвался от своей работы.
Она приблизилась к нему почти вплотную, остановившись у большого застекленного шкафа, на полках которого были выстроены небольшие фигурки, мужские и женские. Рассмотреть их в деталях не позволял слабый свет. Женщина негромко кашлянула, потом, подождав, кашлянула еще раз.
– Можете не стараться, – прозвучал из темноты голос, заставив гостью вздрогнуть. Он исходил из укрытого густой тенью угла, куда совершенно не попадал свет лампы. До этого момента женщина даже не подозревала, что там кто-то есть.
– Наш майстер Цвак последние годы стал туговат на ухо, – продолжал голос невозмутимо. – Одним только деликатным покашливанием его не дозваться. Особенно когда он занят работой.
Человек за верстаком, вздрогнув, оторвался от увеличительного стекла.
– В чем дело, Шафранек? Вы что-то сказали, кажется?
– Чтобы именно сказал – так, пожалуй, что нет. У нас гостья, майстер Цвак.
– Гостья? – Названный Цваком обернулся.
Он был уже совсем стар. Седые волосы редкими локонами спадали ему на плечи, темя же было совершенно лысым, как тонзура доминиканца. Морщинистое лицо с длинным, почти касающимся подбородка носом напоминало печеное яблоко и формой, и цветом. Только щеки удивительным образом сохранили гладкость и румянец, словно у ребенка. Бледные полуслепые глаза белесо блестели в отсветах лампы.
– А-а, вот как! – произнес он, улыбнувшись ртом, в котором уже почти не было зубов. – Милое дитя… что привело вас в скромную мастерскую кукольника Иехуды бен Цвака?
Женщина порывисто шагнула вперед, в освещенный лампой круг. Теперь можно было разглядеть ее подробнее. Она была еще молода, кажется едва старше тридцати. Одежда на ней была дорогой, кожа и волосы – ухоженными. Глаза же были воспалены от слез, а лицо выражало неуверенность и страх. Страх на грани отчаяния. Улыбка сошла с лица кукольника.
– Я пришла… – запнувшись, начала гостья, – я пришла потому… Мне сказали…
Она была на грани. Цвак поспешно раскрыл один из ящиков над верстаком, достав оттуда початую бутылку и небольшую чарку. Сноровисто раскупорил бутылку, налил, протянул чарку женщине. Та машинально взяла, но потом замерла, глядя на угощение застывшим, недоуменным взглядом.
– Выпейте, – миролюбиво предложил кукольник.
Вздрогнув, женщина резко опорожнила чарку и, поморщившись, прижала губы ладонью. И все же выпитое подействовало на нее благотворно. Она начала снова:
– Меня зовут Ангелика Чернова. Многоуважаемый майстер Цвак, я пришла к вам с просьбой – нет, с отчаянной мольбой о помощи.
– О помощи? – Кукольник удивленно приподнял седую бровь. – Но какую же помощь вам могу оказать я, человек старый и немощный?
Неизвестный в темном углу фыркнул. Женщина упрямо мотнула головой, словно стараясь отогнать снедавшие ее сомнения.
– У меня пропала дочь, майстер Цвак. Ее зовут Анежка, и ей двенадцать лет.
– В таком случае вам надо обратиться в полицию, – спокойно заметил старый кукольник.
Женщина вновь упрямо мотнула головой:
– Я так и поступила, но они ничего не делают. И не сделают. Я уверена. Майстер Цвак, вы один можете мне помочь. Смотрите!
Она решительно шагнула к верстаку, достав из сумочки аккуратную тетрадь в синей обложке. Раскрыв, положила ее под лампу, так что стал виден сделанный карандашом грубый рисунок – странный символ, состоящий словно из нескольких фигур: треугольника, креста и серпа. Кукольник некоторое время задумчиво разглядывал его.
– Это появилось на стене в комнате Анежки. В ту ночь, когда она пропала.
В мастерской стало тихо. Только слышно было, точно сквозь стену, металлическое жужжание какого-то механизма. Цвак поднял бледные, прозрачные глаза на женщину, прищурился.
– И как давно пропала ваша дочь, милая Ангелика?
– Два дня назад.
Цвак медленно отвернулся, сокрушенно покачал головой: