Дознание в Риге

Вышла аккуратная старушка, сказала:

– Горячий. Только вот чем будем угощать?

– А мы все с собой привезли, – стал вываливать кульки на стол Титус. – С удовольствием попьем, коли угостите. Я хоть и лифляндец по рождению, но давно живу в России и привык к чаю. Позвольте представиться: Яан Францевич Титус, лесопромышленник.

– Титус? – тут же вскинулся Никифоров. – А… – Но осекся, не договорил.

– А это Алексей Николаевич Лыков, мой товарищ и притом работодатель.

– Так бывает? – не удержался хозяин.

– Редко, но бывает, – вступил в разговор надворный советник. – У меня имение в Ветлужском уезде, Яан Францевич там управляющий. Мы прежде вместе служили в Нижегородской сыскной полиции.

– Вот как, – насторожился Никифоров. – Тоже отставные, как и я?

– Господин Лыков – чиновник особых поручений Департамента полиции, – пояснил надзиратель. – То есть он сам сыщик, лесом не занимается. А здесь в отпуску, по личному делу. Сейчас тебе все разъяснят.

Четверо мужчин уселись за стол и принялись ждать чая. Старушка споро расставила чашки, положила щипцы для сахара, заварила покрепче в чайнике и удалилась. Немедленно Титус заговорил:

– Вы правильно догадались, Александр Лукич. Я брат Язепа Титуса, которого зарезали. И хочу доискаться истины: кто и за что его погубил.

Никифоров молча слушал.

– Мы с Алексеем Николаевичем были сегодня у Войтова с Кнаутом. Отовсюду нас выставили. Под тем предлогом, что погибший был жулик, пропащий человек, и нечего, мол, стараться поймать злодеев. Получил, что заслужил.

– Позвольте сказать, Яан Францевич, что брат ваш хорошо был мне известен. Я лично его арестовывал. Захотите ли вы после этого иметь со мной дело?

– Арестовывали – так что ж? – лесопромышленник даже привстал от волнения. – Язеп был преступник, это правда. Вы исполняли свой долг. Нет, я не считаю это препятствием.

– Так что же именно вы желаете от меня?

Тут встрял Растегаев:

– Господин пристав строго-настрого запретил нам помогать приезжим господам. А те готовы предложить награду за содействие в частном дознании.

Никифоров нахмурился:

– Частные дознания у нас запрещены.

– Ну и что? – ухмыльнулся надзиратель. – А то ты не знаешь! Сплошь и рядом мы получаем деньги от обывателей. Ежели, к примеру, хорошо исполнили свою обязанность.

– Да, но с разрешения полицмейстера.

Растегаев вздохнул и терпеливо продолжил:

– Мне такого разрешения никто не даст. А тебе оно и не нужно. Я при господах открыто говорю, что имею в этом деле свой интерес. И готов помогать тебе секретно, чем смогу, за разумную долю. Ты, так сказать, снаружи, а я изнутри полиции.

Никифоров задумался, потом спросил Титуса:

– Велика ли награда?

– За прямое отыскание убийцы – тысяча рублей.

Отставной сыщик чуть не упал со стула.

– Тысяча?!

– Да. Беретесь?

– Но, господа, ежели вы оба были сыщики… А господин Лыков и сейчас служит в полиции… то должны понимать. Прямое отыскание убийцы может у меня не получиться. Вернее ожидать, что я смогу найти важные подсказки, которые приведут потом к раскрытию преступления. И как же тогда вы определите размер награды?

Лыков все это время внимательно наблюдал за хозяином и теперь окончательно сделал выбор. Никифоров ему нравился. Сразу оговаривает свою возможную неудачу, хотя мог бы сказаться орлом, а там как пойдет… И надворный советник вмешался в разговор:

– Мы с Яаном Францевичем хорошо это понимаем. Нам сейчас нужна ваша помощь. Официальное дознание полиция вести не хочет. Дело вот-вот закроют. Помогите нам, и мы не оставим вас без благодарности. Договоримся. Любые следы лучше, чем ничего. Получите часть награды, какую именно – покажет время. Даем вам обязательство в присутствии Сергея Петровича. А мы словами не бросаемся.

И Никифоров, и Растегаев облегченно вздохнули. Это был важный момент, без разъяснения которого нельзя договариваться. Лыков окончательно сломал лед, выложив на стол купюры.

– Вот, здесь сто рублей на расходы. Вам придется платить осведомителям, тратиться на извозчиков…

Александр Лукич положил ладонь на деньги, но не взял их.

– В каком виде вам за них отчитываться?

– Ни в каком, – ответил надворный советник. – Мы тут все сыщики и знаем кухню. Сунули вы дворнику или половому в трактире. Он что, вам справку в том выдаст? Мы с Яаном Францевичем доверяем вашей порядочности.

Хозяин убрал купюры в потертый кошелек. И едва заметно улыбнулся, словно выиграл в лотерею и пытается скрыть радость от посторонних… Лыков был уверен, что часть полученного уйдет не по назначению. Безработный, безденежный, Никифоров заплатит первоочередные долги. Что-то купит в дом. Но, как свойственно порядочному человеку, сразу рьяно возьмется отрабатывать обязательства. То, что сумма отчасти потрачена на личные нужды, будет его лишь подстегивать. А сейчас это и требуется.

Александр Лукич взял бумагу, карандаш и деловым тоном спросил:

– Какое было последнее местопребывание Язепа Титуса?

– В Шарлоттентале. Лугово-Граничная улица, дом семь, – сообщил лесопромышленник.

– Это возле ипподрома? Которую в Стрелковую переименовали?

– Да. Должен предупредить: когда я стал ходить там и расспрашивать, очень скоро ко мне подошли трое с ножами и велели убираться, пока цел.

– Серьезные?

– Нет, мелкая шпанка. Но кто-то же их подослал!

– Понятно, – нахмурился бывший сыщик.

– Ну, этих мы отпугнем, – вставил Лыков.

– Как отпугнете? – хором спросили рижане.

– Да вот завтра и увидите. Так что на шпанку времени не тратьте. Ищите глубже.

– А место службы, приятели, переписка?

– Вот этим и надо вам заняться, Александр Лукич. А господин Растегаев поможет.

Надзиратель кивнул.

– По собранным сыскным отделением сведениям, – начал он, – Язеп нигде не служил. Но деньги у него откуда-то водились. Правда, нерегулярно. Бывали трудные моменты, и тогда он закладывал часы и папиросник. Но всегда выкупал потом.

– Так кем же был Язеп Титус? – спросил надворный советник и покосился на друга. Тот нахмурился, но промолчал.

– Мы считаем, что наводчиком.

– Вот как? И с какой шайкой он работал? Ведь наводчики, как правило, к кому-то приписаны.

– Да, – подтвердил надзиратель. – Язеп почти наверняка работал с Ярышкиным.

– Кто таков?

– Ярышкин Иван Иванов, из рижских мещан, приписан к рабочему окладу, – начал по памяти рассказывать Никифоров. – Четыре ареста за грабежи. Но это по молодости. Потом он перешел на разгром квартир, там добыча больше. У Ваньки банда человек в десять. Квартирует в трактирном заведении Петерсона на Ярославской улице, дом сорок три. Пользует рынок Красная горка в четвертом участке Московской части.

– Пользует – это что значит? – уточнил Яан.

– Ну, продает там краденое, собирает плату за право торговать селедкой…

– Плату собирает? И что, дают?

– Дают, иначе могут порезать. Или товар на землю вывалят.

– А полиция куда смотрит?

– Как обычно: поверх голов. Околоточному проще не замечать. Конечно, когда дело доходит до полицмейстера и тот спускает участковому приставу, тогда начинают суетиться. Изображают усердные поиски. В серьезных случаях могут и арестовать кого-нибудь из шайки. Но Ярышкин уже при хороших деньгах, он откупается.

– Господа, – обратился Лыков к рижанам, – вопрос к вам обоим. Ярышкин мог убить старшего Титуса? Ведь не всякий налетчик пойдет на мокрое дело.

Те переглянулись, и Растегаев осторожно ответил:

– На Московском форштадте все бывает. Самое поганое в городе место.

– Там примерно шесть или семь шаек, – добавил Никифоров. – Это не считая шпанки из рабочих. Шпанка по мелочам хищничает: часы где сорвет, рублевину у прохожего отымет. А настоящие бандиты громят зажиточные квартиры и воруют по складам. Вот на Масленицу на Спасо-Церковной улице из амбара Товарищества сахарных заводов украли пятьдесят пудов сахару. Это же на ломовике нужно было вывозить!