Страница 61 из 82
- Давай! - скомандовал Грабинский, покрутив поднятой ладонью.
Заскрипел кабестан. Теперь он шел легко, ибо цепь лежала на дне. Только через минуту она дернулась и натянулась.
- Стоп! - скомандовал вполголоса Грабинский. - Хватит.
Вскочив на ноги, он помчался обратно на шкафут, где Броер Ворст приготовил шлюпку с огромной бухтой каната и запасным якорем, привязанным к его концу, в то время как другой протянули через шпигат и закрепили на валу ручной лебедки для подъема рангоута.
- Поторапливайтесь, - бросил Мартен. - Вашего возвращения мы ждать не будем; начнем выбирать канат, как только увидим, что вы поворачиваете назад. По дороге возьмем шлюпку на буксир, а на палубу поднимем её потом, в проливе.
- Понимаю, - кивнул Грабинский, садясь на руль.
Ворст уже спускал шлюпку. Скоро плоское дно шлепнуло о воду, и шесть гребцов по очереди соскользнули в неё по канату.
Длинные весла прогнулись дугой и вспенили воду. Канат начал раскручиваться и сползать с кормы в такт их ритмичным движениям. Шлюпка рвалась вперед, оставляя за собой два ряда мелких водоворотов, расходящихся в обе стороны, и белесую не тонущую полосу между ними. Вскоре она оказалась у выхода из бухты, уже едва видная во мгле. Потом её силуэт затерялся и исчез совсем.
Мартен все ещё стоял за плечами Клопса, не отрывая взгляда от того места, где рассчитывал заметить возвращающуюся шлюпку. Слишком долго все тянулось и он уже терял терпение. В тишине, охватившей одинокий корабль посреди залива, слышен был только легкий скрежет цепи, трущейся о борт возле клюза, да несущийся из кормовой надстройки грудной кашель Тессари. Люди у кабестана и лебедки, у закрепленных брасов, у фалов и шкотов, молчали, застыв в ожидании. Герман Штауфль и Броер Ворст, каждый при своей вахте, а также Перси Барнс, заменявший Цирюльника, переглядывались, готовые при первых словах команды раскрепить лини и тали, поставить паруса, перебрасопить реи. Томаш Поцеха следил за свисающим из шпигата манильским канатом, который плавными извивами распрямлялся в воде. Неприметное течение сносило его вправо, пока на поверхности бухты не образовалась длинная плавная дуга между носом "Зефира" и выходом в пролив, где исчезла в тумане шлюпка под командой Грабинского.
Все напряженно прислушивались, не донесется ли оттуда какой-то шум либо знакомый скрип уключин и плеск весел.
Но ничто не нарушало тишины, и могло казаться, что никаких громких звуков здесь просто не может быть.
Шлюпка исчезла и не возвращалась, словно её поглотила какая-то бездна, разверзшаяся за зелеными воротами выхода в пролив.
Мартен терял терпение. Ему пришло в голову, что Грабинский попросту неверно понял его приказания и ждет в проливе вместо того, чтобы возвращаться. Ян велел выбрать до отказа цепь и поднять якорь, а потом медленно подтягиваться на канате. Если его замысел был верен, тот должен держать.
Поцеха выполнил его команды быстро и ловко. Якорь встал, пошел вверх, под клюз, а потом четверо матросов начали проворачивать шестерни лебедки, на которую медленно, виток за витком накручивался истекающий водой манильский канат.
- Держит, - буркнул Поцеха, глядя на морщинки, побежавшие от бортов и кормы корабля, и дал знак, что можно прибавить обороты. Канат напрягся, задрожал, морща поверхность воды, и "Зефир" тронулся вперед, прямо к выходу в пролив.
Все это происходило почти в полной тишине, сопровождаемое только слабыми отзвуками, приглушаемыми туманом, как толстым слоем ваты. Тишина даже не дрогнула, не замечая их возни меж крутых берегов.
И тут её пронизал далекий крик, а вслед за ним короткий резкий шум и вдруг один за другим - два выстрела.
Дрожь пробежала по спинам матросов, а Мартен громко выругался.
"- Наткнулись на шведов," - подумал он.
- Живее! - крикнул он. - Крутите поживее!
Но торопить не было нужды: лебедку крутили как сумасшедшие, корабль ускорял ход и уже миновал устье бухты.
- Если не успеем поднять якорь, рубите канат! - приказал Мартен. Бросайте его Грабинскому, как только появится возможность.
Оглянувшись на Томаша Поцеху, Ян как обычно убедился, что главный боцман сам знает, что делать, его пушкари и канониры уже бежали к орудиям.
Тем временем шум в теснине стих; выстрелов больше не было слышно, что Мартену показалось странным.
"- Не потопили же они шлюпку парой выстрелов из мушкетов, или пусть даже из картечниц! - думал он. - Может, наши сумели ускользнуть в этом проклятом тумане..."
Почти в тот же миг увидел шлюпку прямо перед носом "Зефира" и принял чуть влево, чтобы разойтись с ней правым бортом.
- Перси, внимание! - крикнул он. - Шлюпка!
Славн тоже заметил шлюпку, которая теперь притормозила и развернулась на месте, чтобы поравнявшись с кораблем на ходу принять буксир. Гребцы ждали, пригнувшись вперед, готовые вспенить воду веслами. По громкой команде Грабинского рванули раз и два, не давая себя опередить. Славн замахнулся и бросил им тонкий линь, а юнга, сидевший на носу, подхватил его на лету и накрутил на крюк на форштевне.
- Якорь в полукабельтове прямо перед вами! - прокричал Грабинский.
- Кто в вас стрелял? - нетерпеливо перебил его Мартен.
Стефан уже взбирался по толстому канату, который подали с кормы.
- Какой-то маленький краер, - ответил он, переводя дух на палубе. Хотели задержать. Наткнулись на нас в тумане совершенно неожиданно, и уже миновав шлюпку, подняли крик, а потом дважды пальнули почти вслепую, потому что мы уже исчезли из виду.
- Якорь уже совсем близко! - крикнул он, повернувшись к матросам у кабестана.
- Я начеку! - успокоил его Штауфль.
- В какую сторону плыл краер? - спросил Мартен.
- На юг, - ответил Грабинский. - Им пришлось лавировать и они как раз меняли галс, очень круто к ветру. Во всяком случае я не видел, чтобы они развернулись.
Мартен огляделся. Плавание в таком тумане уже само по себе было слишком рискованно. Его к тому же затруднял хотя и слабый, но неблагоприятный юго-западный ветер и близость берегов в узком проливе. Здравый смысл подсказывал в таких условиях стоять на якоре, пока видимость не улучшится. Но это могло продолжаться с одинаковым успехом и час, и несколько часов, к тому же в пятнадцати или двадцати милях дальше к югу в сторону Хане и Седра Удде, туман не мог быть столь густым и - что ещё важнее - корабли пана Бекеша наверняка давно уже вышли в море.