Страница 6 из 82
Мартен заметил их отсутствие сразу, но силился не подавать виду. Это ему не слишком удавалось, особенно когда услышал несколько злорадных замечаний мадам де Шико и заметил многозначительные усмешки, которыми она обменивалась с баронессой де Трие и другими дамами. Он продолжал беседовать с мадам Сюзанной, но был явно расстроен и нетерпелив.
- Ну не будем же мы ждать потерявшуюся пару, - бросил кто-то за его плечами, - это может продолжаться до вечера.
- Наверняка нет, - ответил кто-то еще. - У Армана совсем иная тактика, чем у графа де Бланкфора: он предпочитает незначительные, зато постоянные победы. Готов биться об заклад, что он уже чего-нибудь добился, поскольку начал ещё вчера, и причем не без успеха.
- Значит, до вечера он должен ещё продвинуться, - рассмеялся первый.
- Должен, - согласился собеседник.
- Едут! - воскликнула какая-то из дам. - Сеньорита выглядит просто неотразимо.
- А шевалье д'Амбаре - триумфально, - добавил кто-то еще. - Он настоящий d'Embarras* для ревнивцев.
_________________________________________
* Embarras - неприятность (франц.)
Мартен сносил все это с удивительным спокойствием; даже не повернул головы, чтобы удостовериться, кто же позволяет себе такие шуточки. Но ярость и ревность бушевали у него в душе. Наконец он взглянул на Марию и её спутника, словно только теперь заметив их опоздание, после чего первым оказался у коня сеньориты, чтобы галантно придержать узду и стремя, пока она спускалась на землю.
Они взглянули глаза в глаза. Мария Франческа разрумянившаяся, веселая, кажется чуть удивилась или может быть испугалась выражения его лица, ибо улыбка на краткий миг погасла на её устах. Он же, побледнев, молчал и хмурил брови.
Длилось это лишь миг. Оба сразу опомнились и Мартен, взяв кончики её пальцев, проводил Марию в карету мадам Сюзанны.
- Мы опоздали, - звучным голосом сказала сеньорита. - Прошу прощения.
- Это моя вина, - признал Арман. - Я выбрал неверную дорогу и мы немного заплутались.
- О, если так, то выбранная им дорога оказалась именно той, что нужно, - шепнул один из кавалеров на ушко мадемуазель Жозефине де Карнарьяк, которая громко рассмеялась.
- Дороги среди холмов тут в самом деле очаровательны, мечтательно протянул Ричард де Бельмон. - И притом настолько крутые, - добавил он, поглядывая то на Мартена, то снова на шевалье д'Амбаре, - что можно совершенно потерять голову, особенно в обществе дамы, увлекшись её красотой и милой беседой.
"- Что ему нужно? - подумал Мартен. - Предостерегает он меня или сам ревнует? Чтобы черти взяли все это сиятельное сборище!"
Застолье затянулось так надолго, что про охоту все забыли и веселая подвыпившая кавалькада возвратилась в замок, чтобы приготовиться к вечернему торжеству и танцам. Тем не менее граф де Бланкфор тут же удалился вместе со своей излишне размалеванной супругой, и этот его демонстративный шаг тут же склонил к немедленному отъезду мсье де Ля Сов, барона и баронессу де Трие и супругов де Шико. Это вызвало неприятное шушуканье, поскольку все оставшиеся знали или догадывались, какова истинная причина столь поспешной ретирады.
Если бы Ян Куна, прозванный Мартеном, родился дворянином, как де Бельмон, сеньорите де Визелла могли бы простить связь со столь знаменитым корсаром. Но он был простолюдином, деревенщиной, который только благодаря общению с Бельмоном и своей любовницей немного обтесался. Так или иначе, его присутствие в замке родовитого аристократа, а также бесцеремонность, с которой он собрался наносить визиты мсье де Ля Сов и графу де Бланкфору, были признаны просто бестактными. Этого жалкого Карнарьяка, жена которого сбежала с богатым коммерсантом, а дочки путались с молодыми кутилами и вертопрахами, тоже следовало проучить. Пусть знает, что придется выбирать между людьми своего круга и пришельцам из Польши, кормившимся морским разбоем то под одном, то под другим флагом. Можно быть снисходительным к его связи с мадам Сюзанной, но пусть не испытывает их терпения.
Мартен это тоже понял. Оставшись наедине с Марией, он стал настаивать вернуться домой. Но сеньорита не хотела даже слышать ни о чем подобном. По её мнению, это стало бы бегством - трусливым бегством.
- Ты же сам сказал, что наплевать тебе на графов и баронов, напомнила она ему его собственные слова. - Что же с того времени изменилось? Они уехали? Тем лучше! Мы останемся. Шевалье д'Амбаре не менее благородного происхождения, чем они, - добавила она, подумав. - Но он...
- Я бы предпочел, чтобы ты поменьше интересовалась этим шевалье, - с нажимом перебил Мартен. - Я уже наслушался издевательских шуточек, пока вы с ним "блуждали" в лесу.
- Ты, наверно, хочешь, чтобы я ему об этом сказала! взорвалась она. Хочешь, чтобы и он счел тебя простаком, которого ослепила ревность. Ты держал меня взаперти на "Зефире", а когда я спасла тебе жизнь и стала твоей любовницей, собирался запереть меня в Марго-Медок как в монастыре. О, как низко я пала! - воскликнула Мария. - Живу в грехе с безбожником, который меня тиранит, подозревает и унижает.
Слезы текли по её щекам, и этот самый сильный аргумент покорил Мартена, как с тех пор ему предстояло покорять его раз за разом, вплоть до полного подчинения.
- Хорошо, останемся, - согласился он. - И не будем больше об этом.
ГЛАВА II
Прием у мсье де Карнарьяка не оправдал всех планов и надежд Марии, но в целом был ею признан удачным вступлением к дальнейшим светским развлечениям, которых ей так недоставало. Несомненно, её красота, грация, наряды и драгоценности стали предметом разговоров и сплетен среди ближних и дальних соседей, и прежде всего в Бордо, что она считала важным достижением. Довольна она была и поведением Мартена, который понравился женщинам, заинтриговал мужчин, и что важнее всего, смог настолько усмирить свою ревность и вспыльчивость, что не случилось никаких скандалов.
Мария сумела оценить это как льстивыми словами, так и с помощью других доказательств благодарности, на которые не поскупилась, и в результате Ян согласился поехать с ней на бал в ратушу Бордо.
Правда, это мероприятие не отличалось ни высоким уровнем участников, ни особым разнообразием и весельем. Танцевали "данс бассе", павану и брауль, поскольку веселый гальяр возмутил бы городских нотаблей, среди которых было немало гугенотов. Тем не менее Мария Франческа вновь обратила на себя внимание, а шевалье д'Амбаре, верно её сопровождавшего, постоянно распрашивали, кто эта ослепительная красавица.