Страница 5 из 13
– Вы к начальнику? – спросил он. – Проходите. Он как раз освободился.
– Вижу, – сказал Гуров. – Не в духе Николаич, а, сынок?
Лейтенант неопределенно пожал плечами и ответил:
– Да нет, ничего… Это так, свои разборки. Вы не волнуйтесь. Александр Николаевич, в принципе, хороший мужик…
Постепенно бесплотная фигура милицейского начальника обрастала жизненными подробностями. Из горячего мужика он превратился теперь в мужика хорошего в принципе. Обнадеженный такой характеристикой, Гуров усмехнулся себе под нос и вошел в кабинет, на двери которого красовалась табличка: «Начальник РОВД – полковник Заварзин Александр Николаевич».
Полковник сидел за столом и яростно накручивал диск телефона. Это был коренастый плотный мужчина с широким, изборожденным морщинами лицом. Волосы на его голове стояли ежиком. Из глубоко посаженных глаз летели молнии. Одна из них предназначалась вошедшему без стука Гурову.
Собственно, стучаться было некуда, потому что и внутренняя дверь в кабинет была открыта – похоже, полковник Заварзин не привык прятаться от народа. Хотя неожиданное вторжение постороннего не слишком пришлось ему по душе – это было понятно и без слов.
Однако просто проигнорировать появление Гурова полковник не смог – уж слишком заметная была фигура. Он в раздражении бросил трубку на рычаг телефона, налег грудью на стол и в упор посмотрел на Гурова. Он был похож на взъерошенного зверя, выглядывающего из норы.
– Я без доклада, потому что секретарь сказал, вы не заняты, – мирно заметил Гуров. – Но если вы заняты, я могу подождать.
– А чего ждать-то? – неприветливо спросил Заварзин.
– Поговорить надо, Александр Николаевич, – ответил Гуров. – Я из Москвы. Старший оперуполномоченный Гуров Лев Иванович. Вот мои документы.
Полковник Заварзин высоко поднял брови и оторвался от стола. Он вдруг самым чудесным образом преобразился – на суровом лице заиграла улыбка, а молнии, летевшие из глаз, превратились в какую-то смешливую рябь.
– Хо! – воскликнул он, тыча в Гурова указательным пальцем. – А я ведь тоже когда-то опером начинал, представляешь?! А ты, значит, из главка? Знаю, мне уже сообщили. Давно приехал? Вообще-то по-человечески нужно было тебя встретить, да я закрутился – вчера вот в область ездил… Сам понимаешь, текучка! Так что не обессудь – обещаю вину свою загладить в кратчайшие сроки. Ты где остановился?
Гуров пожал плечами.
– Да у вас тут, по правде сказать, небольшой выбор, – ответил он.
Заварзин сочувственно покачал головой.
– Это ты верно заметил, – печально сказал он. – Выбора нет. Как говорится, дыра дырой! Представляю, как тебе тут после московских проспектов! Тошно небось?
– Я вообще-то в провинции начинал, – сообщил Гуров. – Но дело не в этом. Я работать приехал. А в этом случае антураж не имеет значения. Да и не так уж у вас тут плохо. Вот только никак в форму не войду. Воздух, что ли, у вас тяжелый?.. Комиссия-то по экологии не зря приезжала, наверное?
Заварзин непонятно посмотрел на Гурова и, не ответив на вопрос, заговорил о другом.
– Форму мы тебе поможем вернуть! – весело пообещал он. – У нас с этим тут налажено – шашлычки на природе, охота, рыбалка… Любишь рыбалку?
– Не знаю, – сказал Гуров. – А вот шашлычки на природе не люблю – это точно. Особенно в чужой компании. И не для этого я сюда приехал. Так что давай, Александр Николаевич, не о рыбалке, а сразу о деле!
Заварзин укоризненно усмехнулся.
– Вот ведь ты какой, Лев Иванович! Не даешь гостеприимство проявить! А я еще хотел предложить тебе из гостиницы ко мне перебираться – дом у меня большой, всем места хватит. И жена прекрасно готовит… Но чувствую, ты и этот проект зарубишь… А ведь я от чистого сердца!
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Гуров. – За приглашение спасибо, но дислокацию менять не стану. Я, понимаешь, как тот кот, который сам по себе ходит. Такая уж у меня привычка. А в моем возрасте, говорят, привычки опасно менять.
– Ну, как знаешь, – разочарованно сказал Заварзин и тут же добавил: – Но ты имей в виду, если что, мой дом – твой дом! Всегда милости просим! И насчет шашлычков – зря! – покачал он головой. – Мы ведь не в здешнем дерьме отдыхаем. Берем транспорт – и за сто километров к северу! Там отличные места – настоящая тайга! А воздух просто целебный. Там бы ты мигом в форму вошел!
– Да я и здесь войду, – сказал Гуров. – А разъезжать правда некогда – в Москве результатов ждут. Мне надо скоренько с этим делом разобраться – и назад.
– С этим делом? – задумчиво спросил Заварзин, ероша свой ежик. – Надо понимать, смерть Подгайского имеешь в виду? Хотя чего я спрашиваю – в нашем гадюшнике ничего такого больше не случалось, что могло бы столицу заинтересовать… А Москва, значит, своих в обиду не дает? – Он испытующе посмотрел Гурову в глаза. – Сильно там расстроились из-за ученого этого?..
– А ты как думаешь? – в тон ему ответил Гуров. – Ученый с европейским именем. Такими не бросаются. А ты вроде недоволен этим? Ты бы предпочел, чтобы как в песне: «Отряд не заметил потери бойца»? Слишком равнодушно мы стали относиться к человеческой жизни, Александр Николаевич, тебе не кажется?
– Как они к нам, так и мы к ним! – неожиданно зло ответил Заварзин, но тут же пояснил более мирным тоном: – Это ты верно заметил – элемент равнодушия присутствует. Но что поделаешь – жизнь у нас теперь такая… равнодушная. Каждый к себе тянет… Умри ты сегодня, а я завтра! А ученого мне, может, не меньше твоего жалко – я слышал, мало их у нас теперь осталось, ученых-то… Все на Запад переселились. А какая наука была! – он покрутил головой. – Какая техника! Держава какая! Все просрали, извини за выражение!
Гуров вспомнил выражения, которые совсем недавно гремели из кабинета начальника, и про себя с удивлением отметил, что в разговоре с ним Заварзин употребил бранное выражение и то не из самых крепких – видимо, старался не ударить в грязь лицом перед гостем.
– Только, по большому счету, зря ты, Лев Иванович приехал! – с сожалением в голосе продолжил Заварзин. – Со смертью этой и разбираться нечего. Стопроцентный несчастный случай! Пошел человек в лес без проводника, без карты – ничего здесь не знает… человек сугубо городской… Долго ли до беды!