Страница 17 из 18
«Так вот почему именно вчера, 20 декабря, эти мертвецы активизировались! – догадалась Валюшка. – Причем не только ночью, но и днем. Они получили, так сказать, свободный доступ в мир живых! И решили добраться до беглянки… то есть до меня…»
– Но зачем я им нужна? Почему они ко мне привязались? – в ужасе воскликнула Валюшка, поднимая голову от книги и озираясь, словно ждала от кого-то ответа.
Однако вокруг царила тишина.
И вдруг Валюшка вспомнила… вспомнила одну пугающую фразу из словаря! Поспешно перелистала страницы и снова вернулась к статье про Хель.
Вот… Как же она сразу не обратила внимания на это?!
«Десятое число каждого месяца посвящено Хель, владычице ледяного ада».
Десятое число! И Валюшка словно бы услышала голос Марины Николаевны: «Я этот день – десятое января – навсегда запомнила…»
Конечно запомнила! Ведь 10 января много лет назад пропала Света!
Сама Валюшка приехала в Городишко 10 декабря – и в этот же день ее погребла снежная лавина, рухнувшая на нее с крыши. И она замерзла, почти умерла… Гарм поторопился выдернуть из тела ее жизненную силу, чтобы Валюшка попала в число жертв Хель!
Наверняка все, кого Валюшка видела в Хельхейме, все эти несчастные, обвитые корнями какого-то дерева, тоже пропали, погибли, замерзли или утонули в ледяной воде именно десятого числа! И сделались жертвами Хель…
Внезапно Валюшке стала понятна странная фраза насчет того, что в Хельхейм попадают все, на кого не смогли предъявить права их боги. Это значит, что там остаются люди, умершие некрещеными!
Марина Николаевна сказала, что ее дочка не была окрещена. Валюшка – тоже. И, наверное, те бедные ребятишки, которые утонули в проруби, – тоже. И все остальные, кого Валюшка видела в обиталище Хель. Эти несчастные не были крещены, а потому их не отпели, не похоронили по обряду, да и вообще тел их не нашли, как тела Светы, – и они попали в ледяной ад.
И остались там навсегда…
И Валюшку ждала бы такая участь, однако ее спас айсбайль, и поэтому обитатели Хельхейма никак не могут успокоиться. Они не могут допустить, чтобы жертва, предназначенная их госпоже, ускользнула!
Валюшка сидела неподвижно, потрясенная своей догадкой, и вдруг ощутила, что ноги у нее онемели.
Посмотрела вниз – да так и ахнула. Поземка посвистывала, обвиваясь вокруг кроссовок, поднимаясь все выше, и леденящий холод сковывал ноги все более властно.
Точно так же было ночью, перед тем, как появилась Пятнистая Молчунья!
Валюшка в панике вскочила, чтобы бежать, и обнаружила, что ноги и впрямь словно были скованы ледяными кандалами, да так, что с места не сойти, а все вокруг заволокло блеклой морозной мглой. Чудилось, эта мгла состоит из мириад микроскопических льдинок, которые кололи лицо и выбивали из глаз слезы.
И вдруг из этой мглы донеслись торопливые шаги. Кто-то бежал к Валюшке.
Кто? Друг или враг?!
В это мгновение из студеного тумана выскочил Лёнечка, взглянул на Валюшку и крикнул:
– Через левое плечо не оглядывайся, не то увидишь черта, который там таится, следит за человеком и подталкивает его на неблагие дела!
Валюшка, несмотря на свои «температурные аномалии» и необычайные приключения, была самой обыкновенной девчонкой. То есть если ей сказали чего-то не делать, можно было не сомневаться: она это сделает всенепременно! К примеру, Лёнечка велел не оглядываться через левое плечо – а Валюшка, конечно же, оглянулась.
Оглянулась – и колени у нее подогнулись…
За ее спиной взвился вихрь, ударился оземь – и рассыпался какими-то белыми фигурами. Несколько томительно долгих, пугающих мгновений они меняли очертания, а еще через миг Валюшка оказалась в окружении стаи белых птиц, которые накинулись на нее, навострив ледяные клювы.
А за их бешеным мельтешением угадывались очертания огромного белого быка.
Валюшка дико взвизгнула и замахнулась было книжкой, однако в это мгновение подскочил Лёнечка, схватил ее за руку и забросил себе за спину, а сам ударил белого быка какой-то короткой тонкой палкой.
Бык разлетелся ледяным крошевом, а Лёнечка продолжал отмахиваться своей палкой от налетавшей на него стаи снежных птиц, да так ретиво, что птицы одна за другой тоже рассыпались мелкими льдинками.
– Во сне видеть, что бегаешь, – знак счастливого предзнаменования! – выкрикнул Лёнечка, и Валюшка, почувствовав, что ноги наконец обрели силу, кинулась наутек, а сзади раздавался такой шум и грохот, словно там кто-то разбивал вдребезги стеклянные витрины.
Валюшка проскочила несколько метров, поскользнулась, чуть не упала и с трудом выпрямилась, сопротивляясь ветру, который мешал идти и подталкивал обратно, к скамейке, где Лёнечка продолжал сражаться с ледяными птицами.
Вдруг что-то кольнуло в спину.
Валюшка резко обернулась и завопила так, что мигом сорвала голос. Теперь она только беспомощно хрипела, с ужасом глядя в подступившего к ней снеговика.
Это он коснулся ее руками-ветками!
Снеговик обратил к ней белое, подернутое ледком комковатое жуткое лицо. Распялился в жуткой ухмылке провал безгубого рта, а черные глаза-угольки зажглись красно-оранжевым светом.
Глаза Хель! Глаза Гарма!
Глаза смерти…
Валюшка почувствовала, что у нее оледенели пальцы. Она даже не заметила, как снеговик дотянулся до них своими руками-ветками, которые были покрыты изморозью, в точности как белые щупальца ясеня, которые вчера оплетали окно и пробирались в комнату. А сейчас они вцепились в руки Валюшки, постепенно подтягивая ее к снеговику!
Но внезапно он был превращен в снежную кашу сильнейшим ударом, который нанес ему своей палкой очень вовремя подскочивший Лёнечка!
Из бесформенной кучи торчали жалкие и совсем не страшные растопыренные веточки. Оранжевые глаза Хель какое-то мгновение еще мерцали в снегу, потом погасли. Теперь это снова были тусклые, слепые, черные угольки.
Ветер внезапно утих, снежные вихри улеглись, сквозь туман проглянуло скупое зимнее солнце, которое показалось ослепительным.
Волосы Лёнечки в его лучах вдруг засверкали, заискрились, и Валюшка не сразу поняла, что они усыпаны ледяным крошевом, поэтому и блестят.
Лёнечка спрятал палку под свою меховую безрукавку, потом схватил Валюшку за руку и побежал, неуклюже загребая снег своими грубо подшитыми валенками и таща ее за собой.
Валюшку бросало то в жар, то в холод, она задыхалась, в боку кололо, однако Лёнечка не отпускал ее руку до тех пор, пока они не вбежали в дверь больницы.
Тут он разжал пальцы и повернулся, чтобы уйти в подвал к Ефимычу.
– Подожди! – вскрикнула Валюшка. – Мне нужно с тобой поговорить!
Лёнечка махнул длинным рукавом своего свитера, как бы призывая к молчанию, и прислушался.
Было тихо. Тихо и спокойно. Однако Лёнечку явно что-то тревожило.
– Петух не кричит и головой трясет – к беде в доме! – пробормотал он угрюмо, локтем прижимая к себе палку, спрятанную под безрукавкой.
И правда! Хриплого кукареканья не было слышно. Наверное, петух окончательно сорвал голос.
– К беде, опять к беде! – истерично вскрикнула Валюшка, у которой вдруг кончились все силы. – Да почему столько бед на меня навалилось?!
– Одна беда не ходит, – ответил Лёнечка. – Пришла беда – отворяй ворота. У того беда на носу висит, кто не чтит примет и не слушает старых людей.
– Перестань! – взмолилась Валюшка. – Надоели твои загадки! Скажи хоть одно нормальное слово! Я ведь чувствую, что ты не зря эту пургу несешь, что ты меня предупреждаешь… ты меня все время о чем-то предупреждаешь! Я это не сразу заметила – только вчера, когда собиралась на берег погулять. Ты сказал, что метельные вихри переносят нечистую силу, а видеть во сне прорубь – это к опасности. И меня в самом деле чуть не загнала в прорубь нечистая сила – собака, черная мертвая собака! Ты ее видел, ты это сам подтвердил, когда сказал, что черная собака снится к несчастью. В самом деле, сплошные несчастья на меня посыпались! А еще ты вчера сказал про детей, которые умирают некрещеными… Откуда ты знал, что я видела двух мертвых, утонувших в проруби детей?!