Страница 11 из 18
– Собака, – кое-как выговорила Валюшка. – Меня загнала сюда собака!
– Какая еще собака? – удивился Сан Саныч. – Никакой собаки здесь не было.
– Была!
– Вот эта, что ли? – Сан Саныч брезгливо кивнул на мертвого пса.
– Эта! – взвизгнула Валюшка, у которой не осталось сил сдерживать слезы, да еще вдобавок что-то кому-то доказывать.
– Ну да, вот только дохлятина у нас еще тут не бегала! – буркнул Сан Саныч. – Несешь невесть что, прямо как этот Лёнечка чокнутый ваш. Ладно, пошли.
Он осторожно приобнял Валюшку за плечи и повел к берегу.
Когда проходили мимо сугроба, из которого недавно выбрался дохлый пес, Сан Саныч вдруг замер.
Валюшка поняла почему: он уставился на оставшиеся в сугробе примерзшие куски черной собачьей шкуры!
– Что за чертовщина? – внезапно севшим голосом пробормотал Сан Саныч, оглянулся на лед, где осталась лежать мертвая собака, но больше ничего не сказал, только ускорил шаги.
По узким тропинкам идти вдвоем было невозможно, поэтому Сан Саныч подхватил Валюшку на руки и понес. Ей сразу стало очень жарко, но она терпела, молчала, уткнувшись в толстое ватное плечо куртки Сан Саныча, потихоньку приходя в себя от пережитого ужаса.
– А может, и дохлятина бегать начала, – пробормотал вдруг Сан Саныч, как бы говоря сам с собой, но тут же осекся: – Чего это я несу? Не слушай меня.
Издалека донесся чей-то крик.
Валюшка подняла голову.
– Да это же Лёнечка! – изумленно сказала она.
И в самом деле – он бежал к ним от дебаркадера: высокий, худой, в меховой жилетке и смешных валенках, подшитых кожей. Его льняные волосы развевались по ветру.
Когда Сан Саныч с Валюшкой на руках подошел ближе, Лёнечка выкрикнул:
– Собака снится к дружбе или приятной вести. Если приснится черная или серая собака, то это к несчастью; воющая – к плохой новости.
Сан Саныч пристально взглянул на него:
– А ты что, тоже собаку видел?
Лёнечка похлопал слезящимися глазами и сказал:
– Если ребенок умрет некрещеным, нужно раздать бедным сорок тельных крестов.
– Ну да, конечно, дождешься от тебя чего путевого! – буркнул Сан Саныч и пошел к обочине, где стоял его джип.
Лёнечка побрел следом.
– Марина Николаевна, – попросила Валюшка после обеда (холодный овощной суп со сметаной, студень из свиных ножек и мороженое), – а вы не могли бы показать мне фотографию своей дочки? А то ее любимые книжки я читаю – «Старшая сестра» мне очень понравилась и еще «Поезд солнца»[3]! – а даже не знаю, какая она…
Слово «была» Валюшка постаралась не произнести. А вдруг она ошибается?! Вдруг все ее догадки – просто ерунда?
Она долго обдумывала эту просьбу. Очень боялась, что Марина Николаевна расплачется, и даже для начала переворошила все книги Светланы в надежде, что вдруг там да завалялась фотография их хозяйки, но ничего не нашла. Поэтому все-таки решилась попросить.
Ей очень нужно было увидеть Свету!
Однако Марина Николаевна не расплакалась, а даже улыбнулась:
– Милая ты моя деточка, конечно, я тебе охотно покажу Светочкины фотографии.
И вскоре пришла к Валюшке одетая потеплей, в шали, перчатках и с маленьким альбомчиком. Села рядом на диван, и они стали перелистывать страницы.
– Вообще-то у меня очень много Светочкиных фотографий, – сказала Марина Николаевна, – но сюда я выбрала самые любимые за всю ее жизнь. Правда, она хорошенькая? Копия ее отец, муж мой покойный. У меня волосы, видишь, просто русые, хотя сейчас уже седые совсем, а папочка Светин был рыжий. Как она.
Да, Света оказалась рыжеволосая, зеленоглазая, стройненькая, длинноногая. Она и маленькой была хорошенькая, а потом, когда повзрослела, стала настоящей красавицей.
Собственно говоря, Валюшке стало все ясно с той самой минуты, когда она увидела первую же фотографию, но она продолжала их рассматривать, слушая рассказ Марины Николаевны о том, как росла ее дочка, как взрослела, как в школу ходила и даже поступила в университет.
– Она жила в Нижнем, в общежитии, – рассказывала Марина Николаевна, – и один раз написала мне, что влюбилась в какого-то там мальчика. И спросила, можно ли на зимние каникулы с ним приехать, с Димой с этим, – на лыжах покататься. У нас тут, за Городишком, по другую сторону дороги очень красивые леса и холмы, на лыжах кататься – лучше не придумаешь! Я, конечно, разрешила. Очень интересно было на Диму посмотреть. Ну вот они и приехали: Светочка, Дима и Светочкина новая подружка, Лариса. Она в Нижнем жила… да и сейчас там живет, – Марина Николаевна тихонько вздохнула. – Конечно, у нас всего две комнаты, но ничего, как-то устроились. Я к соседке спать пошла. Переночевали, а наутро Светочка и гости собрались в лес – покататься. Я этот день – десятое января – навсегда запомнила… Перед тем как уйти, дочка попросила их всех вместе сфотографировать. Будто чувствовала, что на прощание… Вот эта фотография.
Марина Николаевна перевернула последнюю страницу альбома и показала Валюшке снимок.
Увидев его, Валюшка на миг дышать перестала. На нем были изображены две девушки и парень.
Это, значит, Дима. Симпатичный такой, светловолосый…
Но Валюшка на него только мельком глянула. Она смотрела на девушек.
Лариса оказалась смуглой, с черными коротко стриженными волосами и черными глазами. Она, похоже, не очень хотела фотографироваться: глядела в камеру хмуро, – зато Света так и сияла! Она была одета в теплые черные рейтузы, лыжные ботинки, короткую красную меховую курточку и красную вязаную шапку с большим белым, похожим на хризантему помпоном.
Да.
Все правильно.
Валюшка угадала правильно…
Это она. Та самая девушка из Хельхейма!
Та самая, которая ее предупредила насчет Цинги!
Сердце так колотилось, что Валюшка на некоторое время даже перестала слышать голос Марины Николаевны.
– Что вы сказали? – пробормотала наконец.
– Говорю, что так и не вернулась с той прогулки Света, – печально повторила Марина Николаевна. – Катались они, катались, потом поднялись на одну гору, а с нее три лыжни ведут в разные стороны. Ну и поехали каждый по своей. Потом Дима с Ларисой встретились у подножия, а Светы все нет. Стали ее искать, звать, сначала вместе, потом разошлись, а она не отзывается. И нигде ее не было. Темнеть начало, снег пошел. Тогда они вернулись в Городишко, потому что наших мест не знали и боялись заблудиться в лесу.
Я сразу бросилась к Сан Санычу. Он народ собрал, все в лес пошли с фонарями – да толку-то? Настоящий буран разыгрался. Ночью не нашли Светочку, вернулись. Я уходить не хотела, меня Сан Саныч силой увез.
Чуть рассвело – снова в лес отправились. И опять не нашли мою дочку. Светочка пропала…
Валюшка испугалась, что Марина Николаевна сейчас заплачет, но она только прерывисто вздохнула и снова заговорила:
– Исчезла бесследно! Ефимыч – он из здешних старожилов – вспомнил, что дед ему рассказывал: будто около той горы, с которой ребята катались, когда-то, очень давно, был какой-то провал. Вроде как трещина в земле. И, бывало, собаки пропадали, а то и люди. Давно, в старые времена. Ну и подумали, что Светочка туда провалилась.
– Но ее искали там?! – напряженно спросила Валюшка.
– Конечно. Спускались в эту ямину. А там вниз еще одна трещина уходит – скользкая, как ледяная горка! Один из специалистов, кто туда лазил, едва не сорвался. Чудом его спасли. Выбрались на поверхность, решили прийти наутро с каким-то более сложным снаряжением. А ночью лег туман – ну и наутро даже и следа той трещины не нашли!
– Как это? – удивилась Валюшка.
– Да разве ж я знаю? – пожала плечами Марина Николаевна. – Я и сама сколько раз туда ходила. Я бы в ту трещину спустилась, да тоже ее не нашла. Дед-то Ефимыча говорил – то откроется эта трещина, то закроется. У нас места диковинные… остров этот один чего стоит, откуда туман идет! Значит, не только остров такой. Ну вот, так и не нашли мою дочку. А я думаю: может, никуда она не провалилась? Может, ее похитили? Может быть, затолкали в машину да увезли. И она когда-нибудь вернется…
3
«Старшая сестра» – детская повесть советской писательницы Любови Воронковой; «Поезд солнца» – повесть итальянской писательницы Рене Реджани.