Страница 7 из 20
Вихрь сражения охватил поле боя. Замелькали кирзовые сапоги, оскаленные хари демонов, рукоять катаны, расшитое кимоно с наградой за русско-японскую войну… раздались два протяжных стона, эфир сурового поединка обесцветился, и на песке остались разбросанные причиндалы демонов и окровавленный, но победно улыбающийся, опирающийся на свою винтовку Иван. Он слегка покачивался. Товарищи по оружию бросились к нему, чтобы поддержать. Первым же рейсом раненого героя отправили в лучший столичный госпиталь. Через месяц боец вернулся в строй. Придет время – он станет настоящим наркомом.
– Как мы все убедились, штык лучше катаны! – сказал боец Синеглаз».
8. Нарком Прошлого и Грядущего
– …Красная армия, советские маги и монгольские подразделения наголову разгромили японские части и чужеземных шайтанов, освободив Среднюю монгольскую территорию. В середине сентября в Москве было подписано трехстороннее соглашение об окончании военных действий. Вот так были побеждены японские империалисты и их маги, которые больше никогда не осмеливались нападать на советские и монгольские земли, сеять семена злого чародейства!
И в любом уголке земного шара у тружеников есть легенды о том, кто освободит их от эксплуатации, даст их детям будущее, сделает мечту реальностью. Об их защитнике, Наркоме Прошлого и Грядущего.
Заслуженный красный маг Александр Николаевич Зумберов сделал паузу и внимательно посмотрел на жадно слушавших его учеников образцовой школы № 5 города Красноканальска – столицы Марсианской советской республики. И продолжил свою речь:
– А я окончил школу, потом магический институт и всю свою жизнь посвятил служению делу пролетарского магического интернационализма и превращательного прогресса. Но и на вашу долю хватит славных свершений! Вам еще предстоит сокрушать эксплуататоров на Млечном пути, пионервожатить на Бетельгейзе и создавать колхозы под лучами туманности Андромеды!
…Вдали, над просторами превращенных в бескрайний яблоневый сад бывших марсианских пустынь звучала песня:
Сидели наркомы за круглым столом
и думать о будущем было не в лом!
На белых и черных водили полки!
кормили драконов в излучьях реки!
И вот из руин заблистала страна
Чудес и народного счастья полна!
Но звезды их звали, и в дальний поход
опять собирают наркомы народ!..
Михаил Кликин
Завод имени Гурджиева
Света рыдала.
Света прожила целых двадцать лет на этом свете, но еще никогда она не плакала так горько и безутешно, как сейчас. У нее случилась настоящая беда. Страшное большое несчастье.
Она не оправдала доверия.
У нее был целый месяц, чтобы справиться с порученным делом, а она – вот бестолочь! – всё провалила.
– Гады! – шептала Света и больно шлепала себя ладошкой по голой круглой коленке. – Мерзавцы, сволочи и гады!..
Света сидела на облупленном подоконнике в женском туалете. Спину ей грело теплое апрельское солнышко, за открытой форточкой весело цинькали пичуги, последние сосульки роняли капли на жестяные карнизы, отзывающиеся звонкими и на удивление чистыми «до», «ми» и «соль».
А в душе у Светы играл Шопен.
– Ой, а кто это у нас? И что случилось?
Света не заметила, как в туалете появился кто-то посторонний. Она быстро отвернулась, растерла по щекам слезы, подавила всхлип.
– Ну чего ты так расстроилась, Светка? – Марья Степановна из бухгалтерии подошла к девчушке, приобняла ее. – Из-за мужика, да?
– Сволочи они все, – прошептала Света, стесняясь внимания малознакомой женщины.
– Сволочи, – кивнула бухгалтер. – Так и нечего из-за сволочей расстраиваться! Пошли лучше ко мне, я тебя чаем напою. У меня и конфеты есть. «Мишка на севере» – пробовала?
– Вку-усные, – протянула Света и слезла с подоконника. – Только мне работать надо. До конца смены еще два часа.
– Ой, да ладно тебе, – отмахнулась Марья Степановна. – Ты ж у нас ударница. Норму каждый день перевыполняешь. Так что ничего страшного не случится, если на полчасика отойдешь. А я бригадиру скажу, что ты мне должна документы подписать…
В тихом кабинете, заваленном бумагами, счетами и полуживыми арифмометрами, Света чуть успокоилась. Марья Степановна, поглядывая на притихшую гостью, включила электрический самовар, достала из сейфа стеклянную салатницу с конфетами, вынула из ящика стола надорванную пачку грузинского чая. Спросила:
– Тебе покрепче или как?
– Или как. – Света попыталась улыбнуться.
Старая радиоточка что-то едва слышно шептала – кажется, гость заводской студии докладывал об очередных успехах предприятия.
– Ну, садись и рассказывай. – Хозяйка поставила перед гостьей фарфоровую чашку на блюдце, плеснула горячей заварки из пузатого чайника, расписанного под гжель, добавила кипятку.
Света хотела взять конфету и потянулась к салатнице, но, решив вдруг, что это будет некультурно, отдернула руку.
– Да ты не стесняйся, бери, – разрешила Марья Степановна. – У меня еще пирожки есть, домашние, с капустой. Будешь?
– Неа. Спасибо. Я не голодна.
– А я буду…
Минут пять они сидели тихо, прихлебывая обжигающий чай, с интересом поглядывая друг на друга.
– И как же его зовут? – спросила бухгалтер, отламывая кусочек пирога.
– Да их двое, – сказала Света и, смутившись, что ее неправильно истолкуют, заторопилась:
– Мне поручение дали на собрании. Исправить их. А я не могу. Они не слушаются. Издеваются только, смеются. Вчера опять опоздали. Сегодня в обед пиво пили. С воблой! – Голос Светы обиженно зазвенел, нижняя губка задрожала. – Я им говорила, нельзя, а они всё дразнятся! Пошли, говорят, Светка, с нами пиво пить. С раками! Понимаете?! Сраками!
Марья Степановна хмыкнула.
– Это кто ж такие? Федька, что ли, Комолов? И Захар?
– Да!
– Ну, знаю. Известные оболтусы. Только почему тебя к ним приставили?
– Да я сама вызвалась! На собрании их так чихвостили, а они такие грустные стояли, что мне их жалко стало. Я и заступилась.
– Ох, – покачала головой Марья Степановна. – Грустные они стояли, потому что им похмелиться надо было. Вот почему.
– Ну они же хорошие ребята! Я же разговаривала с ними! Они согласились, чтобы я им помогла!
– Конечно. Им так веселей.
– И что мне теперь делать? У меня комсомольское поручение! А если я совсем его провалю? Если мне в личное дело запишут? Три дня тому назад к ним двоим из милиции приходили! Я же как увидела, так и обмерла! Думала, натворили чего, украли или подрались. А я же их на поруки взяла!..
– Ну, тихо-тихо, успокойся… На-ка еще конфетку съешь…
Они просидели едва не до конца смены. Сидели бы и дольше, если бы не девичья совесть.
– Ой, мне же работать надо! – спохватилась Света, взглянув на часики «Слава». – И станок успеть убрать перед сменщиком!
– Ладно, лети, егоза, – одобрила Марья Степановна, собирая бумажные фантики. – А как беде твоей помочь – я знаю…
Света, уже было юркнувшая в дверь, замерла на пороге и обернулась:
– Что?
– Есть у меня знакомая… Она поможет, если захочет. Я давно ее навестить собиралась, а теперь и повод есть. Расскажу ей о твоих несчастьях, послушаю, что она скажет.
– Она педагог? – Девичьи глаза аж засветились.
– Женщина с большим опытом, – многозначительно подтвердила Марья Степановна. – К ней, насколько я знаю, даже товарищи из райкома обращаются.
– Ой, спасибо вам преогромное! – обрадованно пискнула Света и выбежала в коридор…
Марья Степановна подождала, пока стихнет частый стук девичьих каблучков, потом вздохнула, подошла к стулу, где сидела гостья, и аккуратно сняла с его спинки тонкий светлый волос…