Страница 18 из 23
– Что находится здесь?! – восклицал он, указывая на север. – Лес, болото и непроходимые джунгли. Кто знает, что может скрываться за всем этим? А там, к югу? Дикий заболоченный лес, куда никогда не ступала нога белого человека. Неизведанное окружает нас со всех сторон. Никто не знает тут ничего, кроме узеньких полосок текущих в лесу рек. Кто может с уверенностью сказать, что возможно и что невозможно в этой стране? Почему бы тогда нам не поверить старине Челленджеру? – При упоминании этого имени на лице профессора Саммерли вновь появлялась презрительная усмешка, и он начинал недоверчиво качать головой, сидя в клубах дыма со своей извечной трубкой из тернового корня.
На этом пока довольно о моих белых компаньонах, чьи достоинства и недостатки, равно как и мои собственные, будут раскрываться в дальнейшем по ходу повествования. Мы подошли к описанию нашей прислуги, которая может сыграть в будущем важную роль. Начну с громадного негра по имени Замбо, черного, как Геркулес[75], усердного, словно лошадь, и такого же сообразительного. Мы наняли его в Паре по рекомендации пароходной компании, на кораблях которой он научился говорить на ломаном английском.
В Паре мы нашли и Гомеса с Мануэлем – двух метисов с верховий реки, только что прибывших оттуда с грузом красного дерева. Это очень смуглые парни, бородатые и весьма проворные, энергичные и выносливые, словно пантеры. Оба они прожили в верховьях Амазонки всю жизнь. Эту реку нам предстояло исследовать, и именно поэтому лорд Джон взял их. У одного из метисов, Гомеса, было еще и то преимущество, что он прекрасно говорил по-английски. Эти люди согласны быть нашими личными слугами, готовить, грести и выполнять любую другую работу за пятнадцать долларов в месяц. Кроме них, мы взяли еще трех индейцев из племени можо из Боливии, которое считается самым искусным в рыбной ловле и плавании на лодках из всех речных племен. Старшего из них мы зовем Можо, по названию его племени, а двух других – Хосе и Фернандо. И сейчас наша маленькая экспедиция – трое белых, двое метисов, негр и трое индейцев – расположилась в Манаусе в ожидании инструкций, готовая приступить к достижению столь необычной цели.
Наконец спустя неделю настал назначенный день и час. Представьте себе полумрак гостиной на фазенде Сан-Игнасио, расположенной в двух милях от города Манаус. Солнце за окном желтое, с медным отливом, а тени от пальм такие же темные и отчетливые, как и сами деревья, которые их отбрасывают. Спокойный воздух наполнен непрекращающимся жужжанием насекомых – настоящий тропический хор, воспроизводящий звуки сразу нескольких октав, от низкого гудения пчел до высокого и звонкого писка москитов. Сразу за верандой находится небольшой светлый сад, огороженный кактусами и украшенный зарослями цветущего кустарника, вокруг которого, переливаясь на солнце, порхают и мечутся большие синие бабочки и крошечные энергичные птички. Мы сидели вокруг стола, сплетенного из лозы, на котором лежал запечатанный конверт. На нем неровным почерком профессора Челленджера было написано:
«Инструкции для лорда Джона Рокстона и его команды. Вскрыть в Манаусе 15 июля ровно в 12 часов».
Лорд Джон положил на стол перед собой свои часы.
– Осталось семь минут – сказал он. – Наш приятель очень любит точность.
Профессор Саммерли кисло улыбнулся и взял костлявой рукой конверт.
– Какая разница, откроем мы его сейчас или через семь минут? – сказал он. – Это неотъемлемая часть все той же абсурдной шарлатанской системы, которой, к сожалению, славится писавший это человек.
– Прекратите, мы должны играть по правилам, – возразил лорд Джон. – Это шоу старины Челленджера, и мы находимся здесь именно по его воле, так что будет дурным тоном, если мы не выполним его инструкций в отношении письма.
– Хорошенькое дело! – с горечью воскликнул профессор. – Эта затея показалась мне нелепой еще в Лондоне, но, должен сказать, что при ближайшем рассмотрении она представляется мне еще более бессмысленной. Я не знаю, что находится внутри этого конверта, но если там нет чего-то вполне определенного, я намереваюсь немедленно сесть на первый корабль, идущий вниз по реке, и успеть на «Боливию», которая сейчас стоит в Паре. В конце концов, у меня есть немало более ответственной работы, имеющей значение для всей мировой науки, чем разоблачение измышлений какого-то безумца. А теперь, Рокстон, время уже точно настало.
– Вы правы, – сказал лорд Джон. – Можно давать свисток. – Он взял конверт, разрезал его перочинным ножом и вынул оттуда сложенный лист бумаги. Лорд Джон аккуратно развернул его и расправил на столе. Бумага была абсолютно чистой. Он перевернул лист, но и на другой стороне ничего не было. Мы переглянулись, и в комнате повисла неловкая пауза, которая была нарушена взрывом саркастического смеха профессора Саммерли.
– Ну вот, все и разрешилось! – воскликнул он. – А чего еще вы ждали? Челленджер сам сознался в своем жульничестве. Нам остается только вернуться домой и рассказать всем, что он – жалкий обманщик.
– Невидимые чернила? – предположил я.
– Не думаю, – сказал лорд Рокстон, разглядывая лист на свет. – Нет, мой юный друг, не стоит себя обманывать. Я могу поручиться, что на этой бумаге никогда ничего не было написано.
– Можно мне войти? – раздался с веранды чей-то звучный голос.
Свет в проеме двери заслонила тень коренастой фигуры. Этот голос! Эти чудовищно широкие плечи! С возгласами удивления мы вскочили на ноги. Перед нами появился Челленджер – в круглой мальчишеской соломенной шляпе с яркой лентой, с грациозно разведенными при ходьбе носками брезентовых туфель, с руками, спрятанными в карманах куртки. Он откинул голову назад и стоял в золотистых лучах, выставив вперед свою замечательную ассирийскую бороду и надменно посматривая на собравшихся горящими из-под полуопущенных век глазами.
– Боюсь, – сказал он, вынимая из кармана часы, – что я на несколько минут опоздал. Должен признаться, что, вручая вам этот конверт, я не рассчитывал, что вы успеете его открыть, поскольку собирался появиться здесь до назначенного часа. Причину моей крайне неуместной задержки можно частично объяснить непрофессионализмом лоцмана и частично – коварной отмелью. Боюсь, что это дало моему коллеге профессору Саммерли повод для оскорблений в мой адрес.
– Должен заметить, сэр, – сказал лорд Джон с некоторой резкостью в голосе, – что ваше появление здесь существенно разрядило возникшее напряжение, потому что наша миссия уже показалась нам преждевременно завершенной. Я и сейчас, – хоть убейте, – не могу взять в толк, зачем вам нужно было обставлять все это в столь экстравагантной манере.
Вместо ответа профессор Челленджер вошел в комнату, пожал руку мне и лорду Джону, с чопорным высокомерием поклонился профессору Саммерли и уселся в глубокое плетеное кресло, которое под его весом покачнулось и заскрипело.
– Для вашего путешествия все готово? – спросил он.
– Мы можем отправляться в путь хоть завтра.
– Тогда вы так и сделаете. Теперь вам не понадобится перечень инструкций, потому что у вас будет неоценимое преимущество моего личного присутствия. С самого начала я хотел бы оговорить, что буду лично руководить вашим расследованием. Любые инструкции, – и скоро вы сами это признаете, – являются лишь жалкой тенью моего опыта и ума. Что же касается маленькой хитрости, которую я предпринял в отношении конверта, то понятно, что если бы я сразу рассказал вам о своих намерениях, мне пришлось бы защищаться от настойчивых уговоров отправиться в путешествие вместе с вами.
– Но только не с моей стороны, сэр! – с жаром воскликнул профессор Саммерли. – Тем более что через Атлантику был еще один пароходный рейс.
Челленджер сделал нетерпеливый жест в его сторону своей огромной волосатой рукой.
– Уверен, что здравый смысл поможет вам согласиться с моими возражениями и признать, что было бы лучше, если бы я сам руководил собственным передвижением и появился перед вами именно в тот момент, когда мое присутствие было необходимо. Этот момент наступил сейчас. Вы находитесь в надежных руках. Теперь вы точно сможете попасть на место. Впредь я беру командование этой экспедицией на себя и должен попросить завершить ваши сборы сегодня вечером, чтобы мы могли отправиться в путь рано утром. Мое время стоит дорого, и то же самое, хотя и в меньшей степени, без сомнения, можно сказать и о вашем. Поэтому предлагаю, пока я не покажу вам то, ради чего вы сюда приехали, двигаться вперед как можно быстрее.
75
Один из главных персонажей романа Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан». (Примеч. пер.)