Страница 17 из 24
– Очень жаль, – сказал он и отвернулся. – Я, кстати, хотел осмотреть вовсе не вагоны. Ватсон, здесь нам больше делать нечего. Не станем вас больше задерживать, мистер Лестрейд. Я думаю, теперь расследование наше переместится в Вулидж.
На «Лондон-бридж» Холмс отправил брату телеграмму. Прежде чем вручить бланк телеграфисту, он дал прочитать ее мне. Вот что в ней говорилось: «В темноте забрезжил свет, но уверенности пока нет. Пришли, пожалуйста, к нашему возвращению на Бейкер-стрит с посыльным полный список всех известных иностранных агентов, проживающих сейчас в Англии, с точными адресами. Шерлок».
– Это может нам пригодиться, Ватсон, – заметил он, когда мы сели на поезд до Вулиджа. – Мы действительно в долгу перед Майкрофтом за то, что он дал нам возможность заняться этим делом, которое обещает стать поистине выдающимся.
Его сосредоточенное лицо все еще хранило отпечаток того напряженного выражения, которое дало мне понять, что некие новые красноречивые обстоятельства направили его мысли в новое русло. Если сравнить гончую, которая с висящими ушами и опущенным хвостом ходит по псарне, и ту, которая со сверкающими глазами мчится по горячему следу, будет понятно, какая перемена произошла с Холмсом с утра. Это был уже совсем другой человек, в нем не осталось ничего от той расслабленной праздной фигуры в домашнем халате мышиного цвета, которая всего несколько часов назад мерила шагами окутанную туманом комнату.
– Здесь есть поле для размышлений. Здесь есть размах, – продолжал восторгаться он. – Я оказался настоящим глупцом, не поняв сразу, какие здесь заложены возможности.
– Для меня они даже сейчас не ясны.
– Чем это закончится, мне тоже пока непонятно, но у меня появилась одна мысль, которая может кое-что подсказать нам. Этот молодой человек погиб где-то в другом месте, и его тело приехало туда на крыше одного из вагонов.
– На крыше?
– Удивительно, правда? Но посудите сами. Неужели это всего лишь совпадение, что его нашли на том самом месте, где поезд раскачивается и подпрыгивает, переезжая стыки на стрелках? Если предмет, находящийся на крыше движущегося поезда, может упасть, то это скорее всего произойдет именно в таком месте, не так ли? Если бы он находился внутри вагона, стрелки не оказали бы на него никакого воздействия. Следовательно, либо тело действительно упало с крыши вагона, либо произошло воистину удивительное совпадение. Теперь по поводу крови. Разумеется, на линии не было крови, раз она вытекла из раны в другом месте еще до того, как тело туда попало. Каждый из этих фактов наводит на мысли сам по себе. Вместе они складываются в стройную версию.
– Да-да, и билет! – взволнованно воскликнул я.
– Совершенно верно. Если до сих пор мы не могли объяснить отсутствие билета, то новая версия это объясняет. Все сходится.
– Однако, если это так, мы все равно ни на шаг не приблизились к разгадке тайны его смерти. Более того, ваша версия все только усложняет.
– Возможно, – задумчиво произнес Холмс. – Возможно.
После этого наступило напряженное молчание, которое продолжалось, пока поезд наконец не подполз к станции «Вулидж». Там Холмс взял кеб и вынул из кармана переданный ему Майкрофтом листок.
– Сегодня нам предстоит нанести немало визитов, – сказал он. – Думаю, сэр Джеймс Волтер заслуживает нашего внимания в первую очередь.
Знаменитый государственный деятель жил в прекрасной вилле с большими зелеными газонами, растянувшимися до самой Темзы. Когда мы подходили к дому, туман уже поднимался, и сквозь него начал пробиваться тусклый неуверенный солнечный свет. Дверь нам открыл дворецкий.
– Вы к сэру Джеймсу? – со скорбным видом спросил он. – Сэр Джеймс сегодня утром умер.
– Умер? – потрясенно вскричал Холмс. – Но как это произошло?
– Возможно, вы хотели бы пройти в дом, сэр, и поговорить с его братом, полковником Валентайном?
– Да, конечно.
Нас провели в тускло освещенную гостиную, где к нам сразу вышел очень высокий благообразный господин лет пятидесяти с русой бородой, младший брат покойного ученого. Его бегающие глаза, бледные, покрытые красноватыми пятнами щеки и всклокоченные волосы указывали на то, какая неожиданная беда пришла в этот дом. Слова давались ему с трудом.
– Все этот ужасный скандал, – сказал он. – Мой брат, сэр Джеймс, так дорожил честью. Он просто не вынес всего этого. Его сердце не выдержало. Он всегда так гордился своим отделом, а тут такой удар…
– Мы надеялись, что разговор с ним мог бы помочь нам разобраться в этом деле.
– Уверяю вас, для него все это было такой же загадкой, как для вас и для всех нас. Все, что знал, он рассказал полиции. Разумеется, у него не возникало сомнений, что Кадоген Вэст был виновен. Но все прочее оставалось для него совершенной загадкой.
– И вы не сообщите нам ничего нового, что может иметь отношение к этому делу?
– Мне ничего не известно. О том, что происходит, я узнаю из газет или слухов. Не хочу показаться невежливым, но вы же понимаете, мистер Холмс, что в эту минуту все мы слишком потрясены, поэтому я прошу вас поскорее закончить этот разговор.
– Вот уж действительно неожиданный поворот событий, – сказал мой друг, когда мы снова сели в кеб. – Хотелось бы мне знать, умер этот бедняга своей смертью или наложил на себя руки. Если второе, то не стоит ли его поступок понимать как некое наказание самого себя за невыполнение долга? Оставим этот вопрос на будущее, а пока займемся Кадогеном Вэстом.
В маленьком, но ухоженном пригородном домике нас встретила потерявшая сына мать. Женщина была слишком подавлена горем, чтобы хоть чем-то помочь нам, но рядом с ней находилась юная леди с бледным лицом, которая представилась как мисс Виолетта Вэстбери, невеста покойного. Именно она последней видела его в ту судьбоносную ночь.
– Я не могу этого объяснить, мистер Холмс, – сказала она. – После того как произошла эта беда, я не сомкнула глаз. Все думала, думала, думала, днем и ночью пыталась понять, что на самом деле все это значит. Артур – человек решительный и благородный. И патриотизм для него не был пустым словом, поверьте мне. Он бы скорее дал отрезать себе правую руку, чем продал бы государственную тайну, которую ему доверили. Любой, кто его знал, скажет вам, что подозревать его в измене абсурдно, нелепо, дико.
– Но факты, мисс Вэстбери?
– Да, да, признаюсь, я не могу объяснить их.
– На нехватку денег он никогда не жаловался?
– Нет. Потребности у него были скромные, а жалованье приличное. Он даже скопил несколько сотен, и мы собирались пожениться под новый год.
– Вы не замечали, чтобы он в последнее время волновался? Прошу вас, мисс Вэстбери, будьте с нами совершенно откровенны.
Цепкий взгляд моего друга сразу заметил какую-то перемену в ее лице. Она слегка покраснела и в нерешительности опустила глаза.
– Да, – призналась наконец она. – У меня возникло ощущение, что его что-то тревожит.
– Вы давно это почувствовали?
– Нет, всего неделю назад или около того. Он стал какой-то задумчивый, нервный. Один раз я спросила его об этом напрямик, и Кадоген признался, что он действительно обеспокоен, и это связано с его работой. «Это слишком серьезные вещи, чтобы рассказывать о них, даже тебе», – сказал он. Больше я от него ничего не добилась.
Холмс помрачнел.
– Продолжайте, мисс Вэстбери. Даже если считаете, что сказанное вами может быть истолковано не в его пользу, продолжайте. Мы не можем знать, к чему это приведет.
– Но мне, правда, нечего больше добавить. Раз или два мне казалось, что он хотел мне в чем-то признаться, но так и не решился. Однажды вечером он заговорил со мной о важности этой тайны, и я даже помню, как он сказал, что иностранные шпионы заплатили бы за нее огромные деньги.
Лицо Холмса стало еще мрачнее.
– Что-нибудь еще?
– Он говорил, что у нас об этом никто не заботится и что предателю не составило бы никакого труда завладеть чертежами.
– Такие замечания он делал только в последнее время или говорил об этом и раньше?