Страница 11 из 24
– Все, давайте больше не будем об этом говорить.
– Хорошо, но я всегда готов поделиться с вами новостями. Этот парень настоящий дикарь, сильный, как ломовая лошадь, и свирепый, как черт. Он Даунингу чуть палец не откусил, когда они его брали. По-английски он ни бельмеса не понимает, и мы из него ничего, кроме рычания, выдавить не можем.
– И вы считаете, у вас есть доказательства того, что он убил своего хозяина?
– Я этого не говорил, мистер Холмс. Я этого не говорил. Все мы идем своими дорожками. Вы по своей, а я по своей. Таков был уговор.
Когда мы шли обратно, Холмс пожал плечами.
– Никак не могу понять этого человека. Похоже, он сам себе роет яму. Ну что ж, как он говорит, каждый из нас идет своей дорожкой. Посмотрим, что из этого выйдет. И все же есть что-то в инспекторе Бэйнсе, чего я не могу понять…
– Садитесь, Ватсон, – сказал Шерлок Холмс, когда мы вернулись в наш номер в «Быке». – Я хочу ввести вас в курс дела, поскольку сегодня вечером мне может понадобиться ваша помощь. Позвольте мне изложить вам свое понимание происходящего. По всем признакам это вроде бы очень простое дело, тем не менее, когда дошло до ареста виновных, возникли непредвиденные сложности. Тут еще остались пробелы, которые нам предстоит заполнить. Давайте вернемся к той записке, которую получил Гарсия в день смерти. Версию Бэйнса о том, что к делу причастны его слуги, мы можем смело отодвинуть в сторону. Против нее говорит тот факт, что он сам организовал приезд Скотта-Эклса, который был нужен ему для обеспечения алиби. Таким образом, выходит, что это Гарсия задумал некое дело, очевидно, преступное, которое должен был осуществить той ночью, когда нашел свою смерть. Я говорю «преступное», потому что только человеку с преступными намерениями может прийти в голову мысль обеспечить себе алиби. Кто же в таком случае мог стать его убийцей? Естественно, тот, против кого и был направлен его преступный замысел. Пока что, как мне кажется, мы стоим на твердой почве.
Теперь мы можем объяснить исчезновение слуг Гарсии. Они все были участниками некоего пока нам неизвестного преступного сговора. Если бы об их преступлении узнали после того, как Гарсия вернулся домой, благодаря свидетельству англичанина подозрения бы отпали. Однако план их был опасен, и если бы Гарсия не вернулся до часу ночи, это бы означало, что он поплатился жизнью за свою попытку. Поэтому они условились, что, если это произойдет, оба его помощника должны будут отправиться в заранее подготовленное тайное место, чтобы скрыться от полиции и иметь возможность закончить начатое дело. Это полностью объясняет факты, не так ли?
После объяснений Холмса загадочный клубок распутался прямо у меня на глазах. Мне, как всегда, показалось удивительным, что я сам не додумался до такого очевидного решения.
– Но зачем один из слуг возвращался?
– Мы можем предположить, что, в спешке покидая дом, он забыл там что-то очень ценное, нечто такое, с чем не мог расстаться. Это объясняет его настойчивость, не так ли?
– Хорошо, а что дальше?
– Дальше – записка, которую получил Гарсия во время обеда. Она указывает на то, что у него был еще один сообщник. Где искать другой конец этой ниточки? Я вам уже объяснял, что искать его нужно в каком-то большом доме неподалеку от Вистерия-лодж и что таких домов здесь не так много. Первые несколько дней своего пребывания в этой деревне я посвятил прогулкам по окрестностям, во время которых в промежутках между ботаническими исследованиями я проверил все большие дома и изучил семейные истории их обитателей. И только один дом привлек к себе мое внимание. Это знаменитая старинная, построенная еще во времена короля Якова I ферма Хай-гейбл. Она находится в миле от Оксшотта по другую сторону и менее чем в полумиле от места трагедии. Остальные дома принадлежат обычным приличным людям, далеким от какой бы то ни было романтики. Но хозяин Хай-гейбл мистер Хендерсон, по отзывам всех, с кем я разговаривал, человек довольно любопытный, такой, с которым вполне может произойти что-нибудь необычное. Поэтому я и сосредоточил свое внимание на нем и его домашних.
Это исключительно своеобразные люди, Ватсон, и к самому хозяину фермы это относится в самой большой степени. Я встретился с ним под благовидным предлогом, но, как только я заглянул в его темные, глубоко посаженные, проницательные глаза, мне показалось, что он догадался, с какой целью я к нему пожаловал. Ему около пятидесяти, это сильный, подвижный мужчина с пепельно-седыми волосами, большими клочковатыми черными бровями, твердой походкой и царственной осанкой. Вспыльчивый и властный человек. За его пергаментным лицом наверняка скрывается горячий, как огонь, нрав. Он либо иностранец, либо долгое время жил в тропиках – кожа у него желтая и сухая, но сам он крепкий и жилистый. Его друг и секретарь мистер Лукас, без сомнения, иностранец – кожа у него коричневая, как шоколад. Скользкий тип, вежливый и обходительный, но по-кошачьи хитрый и пронырливый. Разговаривает он вкрадчиво, с ядовитой мягкостью в голосе. Как видите, Ватсон, мы имеем две группы иностранцев: одна в Вистерия-лодж, вторая в Хай-гейбл. Так что пробелы начинают заполняться.
Эти двое – близкие друзья и полностью доверяют друг другу, вокруг них крутится вся жизнь в доме. Но живет там еще один человек, который для нас может оказаться даже важнее. У Хендерсона двое детей, дочери одиннадцати и тринадцати лет. Их воспитывает гувернантка мисс Бернет, англичанка лет сорока или около того. Есть еще преданный слуга. Вся эта небольшая компания живет как одна семья, они даже вместе путешествуют, а Хендерсон – большой любитель путешествовать, он никогда не задерживается долго на одном месте. В Хай-гейбл он вернулся всего несколько месяцев назад после того, как год был в разъездах. Могу еще добавить, что он очень богат и легко может удовлетворить любые свои прихоти. Что же касается остальной прислуги, в доме полно разных лакеев, служанок и, как в любом большом английском сельском хозяйстве, целый штат сытых и ленивых дворовых слуг.
Все это я узнал от местных сплетников, что-то увидел и сам. Когда хочешь раздобыть о ком-то информацию, нет лучшего источника, чем уволенный слуга, затаивший обиду на бывшего хозяина, и мне повезло найти такого. Я говорю «повезло», но, если бы я не искал такого человека, я бы с ним никогда не встретился. Как заметил Бэйнс, у всех нас свои методы. Мои методы и помогли мне найти Джона Ворнера, бывшего садовника из Хай-гейбл, которого его властный хозяин уволил в порыве гнева. В ответ он сплотил вокруг себя тех слуг, которые боятся и недолюбливают своего хозяина. Так что у меня появился ключик к тайнам этого дома.
Это очень интересные люди, Ватсон. Я не хочу делать вид, что уже во всем разобрался, но это действительно очень интересные люди. Сам дом имеет два крыла. В одном живут слуги, в другом – семья. Связующим звеном между ними является личный слуга Хендерсона, который подает семье еду. Все приносят к определенной двери, единственной, через которую можно попасть из одного крыла дома в другое. Гувернантка и дети вообще если и выходят из дома, то только для того, чтобы погулять в саду. Хендерсон ни при каких обстоятельствах не выходит из дому один. Его темнокожий секретарь всюду следует за ним, словно тень. Слуги поговаривают, что их хозяин страшно чего-то боится. «Он продал душу дьяволу в обмен на богатство, – говорит Ворнер, – и теперь ждет, когда тот явится забрать свое». Никто не знает, кто они и откуда. Это жестокие люди. Дважды Хендерсон бросался с кнутом на своих слуг, и только тугой кошелек и щедрые отступные спасли его от суда.
Итак, Ватсон, давайте теперь оценим ситуацию на основании всех имеющихся у нас фактов. Мы можем предположить, что записка была послана мистеру Гарсии из этого странного дома и являлась по сути сигналом к началу осуществления некоего задуманного заранее плана. Кто написал эту записку? Человек, живущий внутри этой неприступной крепости, и мы знаем, что это женщина. Ответ напрашивается сам собой. Это мисс Бернет, гувернантка. Все наши рассуждения указывают на нее. Во всяком случае, мы можем принять это за основную версию и рассмотреть, что из этого следует. Я могу добавить, что возраст и личность мисс Бернет исключают мое первоначальное предположение о том, что в деле замешана любовная интрига.