Пушки и колокола

Да и действительно время выбрал худое: порох, он ведь и вправду нужен был. Оно хоть и на колени поставил князей окрестных да бояр распоясавшихся за пояс заткнул, – все одно тревожные новости прилетали: мол, людишки какие-то шныряют, слухи распускают да смуту наводят. Тохтамыш, вон, недоволен. Втихаря, видать, к походу готовится, да серебра не хватает. Так что пришлось ему пятьсот рублей сверх отправить: за Христа ради, лишь бы не встрепенулся да на и без того ослабленное княжество Московское вновь не пошел, а к походу на Тебриз готовился. Оно ведь собери он армию сейчас, так и беда. Хоть и стены укрепили камнем, да орудий из более чем тысячепудового тверского колокола[25] вышло в итоге восемь пушек различных веса и калибра; орудия, способные остановить даже мощную армию еще на подступах к ограждающим крепость рекам! А толку в них, коли немы они?!

И тут тебе другая незадача разом: пользоваться пушками – еще поучиться. При первых же испытаниях заряжали наподобие тюфяков: всяким хламом. Оно, конечно, дальнобойность по сравнению с орудиями убогими, к восторгу всех участников испытаний, увеличилась. Вот только понимал Булыцкий: все равно это, что слитком драгоценного металла гвозди забивать. Ядра нужны были или хоть камни по размеру ствола. И пороху! А то ведь толк какой с орудий, хламом палящих? Да и на стрельбы, пусть и на тренировочные, порох тот самый проклятущий надобен!

А к тому еще прибавь, что Бог ведает, как бы себя повели насильно переселенные в Великое княжество Московское замордованные голодом да неказистым своим бытом крестьяне, беда ежели, не дай Бог, случись. Ладно, если просто побежали, а если бы на сторону неприятеля встали? Хотя, конечно, едва ли такое возможно было, а все одно… И ладно смерды, а бояре, с мест волею княжьей срываемые, как? Ведь хоть и не лез Булыцкий в дела государственные, ограничившись освоением новых технологий, а все одно понимал: что-то творится. Вон московских бояр сколько с холопами своими по приказу Дмитрия Ивановича, с мест обжитых поднявшись, в княжества соседние отправлено было. А им взамен – Рязанские, Смоленские, Нижегородские да Псковские. Впрочем, не пенсионера то ума дело было. Что видел, так то, что на вновь прибывших местные косо поглядывать начали. Да так, что держаться приезжие старались поближе к Великому князю Московскому, всячески верность свою показывая. Вот и получалось, что, встряску устраивая элитам, Дмитрий Иванович помаленьку утихомиривал недовольный ропот, усмиряя дерзких и показно возвеличивая верных.

Да и у правителей, без верных бояр оставшихся, пыл поутих. А тут еще орудия новые в поучение да устрашение недовольных, да во славу княжью; мол, добром не хотите, силою усмирим да на колени поставим! Впрочем, охотников и не было, тем более что хоть и молчаливы пушки пока были, так о том пока что лишь Булыцкий да князь с самым ближним своим окружением ведал. Лишь раз, на потеху и на устрашение всем желающим стрельбы устроили показные; мощь и дальнобойность орудий могучих показать так, чтобы показать всем: даже и за стенами теперь не укрыться! Так на то – остатки пороха и пожгли!

Вот и получалось, что победитель – Дмитрий Донской, а и побежденных вынужден задобрять. Сполохи ладить да дружины княжеские в помощь отправлять. Мастеров по производству плинфы отсылать и в Муром, и в Тверь, и в Рязань, и в Великий Новгород, и в Псков, артели организовывать да производство протокирпича для стен каменных налаживать, чтобы князей покоренных авторитет поднимать[26]. А тут еще и новая забота: оперативная доставка сообщений на расстояния большие. Здесь, правда, не стали мудрствовать лукаво и систему ям, копию монгольской, со свежими лошадями да возможностью дух перевести гонцу хоть бы и в течение часа ввели, расставив их рядом со сполохами. А между ними – столбы путевые[27], чтобы пусть и метель, а с дороги не сбиться. В общем, не до перспектив князю было; с текущими бы требами разобраться. А раз так, то и ему, Николаю Сергеевичу Булыцкому, не время.

Дома ждала уже верная Алена. Приветливая, ласковая – и чего, спрашивается, мегерой такой раньше была, – усадила хозяина за стол, накормила, а потом, убедившись, что супруг доволен, удалилась в женскую половину и, устроившись за привычным своим занятием, затянула красивую песню. К ней присоединились Матрена да перебравшаяся в людскую Осташка, и вскоре Булыцкий, расслабившийся после сегодняшнего дня, полусидел, полулежал на лавке, радуясь тому, что еще одну новинку внедрить удалось: прялку с ножным приводом, для простоты обозванную прядильным станком. А ведь и тут поначалу не слава все Богу было. Поперву, вон, чуть ли не дьявольской игрушкой окрестили очередную диковину. Тот же Милован порубить в щепки грозился! Но ничего, пообвыклись. И лихой бывший, и Матрена покорная. Да так, что уже совсем скоро признали: намного ловчее с таким работать, чем по старинке с веретеном обращаться.

А Аленка ох как невзлюбила станок этот сначала-то: мол, есть от брата старшего! Грех, мол, менять! Да отошла уже скоро. Увидала, что девка дворовая ловко управляется с невидалью, да насколько быстрее получается все, так и сама осваиваться с новинкой начала. А Булыцкому поперву-то радость: мол, знай наших! А потом – боль головная; шерсть, которая на зиму планировалась, уходить начала такими темпами, что и не чаял пенсионер о том, что хоть и на пару месяцев ее достаточно будет! А тут еще и Осташка начала поглядывать на девушек! Ей-то, бедолаге, с веретеном, как прежде, обращаться пришлось[28]. Ругнувшись про то, что, кроме него, никто такие ладить и не умеет, да рукава засучив, намылился трудовик еще один станок собрать. А тут и про Леля вспомнил – того, что по дереву мастеровым назвался. И раз пока ему дел особенно и не было, то решил старика пришелец обучать. Ну, в самом деле, кого еще? Ждан – тот, в разумении пожилого человека, агрономом должен был стать, взяв на себя все заботы, связанные с возделыванием земель, селекцией да людишек обучением. Никодим – тот дел кирпичных мастер да гончар всем гончарам. Милован – дружинник. А Лель, так выходило, главным по обработке дерева автоматически назначался. Жаль только, что стар уже совсем, хоть и смекалист. Ну да и ладно. И ему в подспорье ученики найдутся. В общем, каждому из товарищей Булыцкого отводилась роль этакого руководителя проекта. Человека, погруженного на все сто в какую-то одну тематику, а оттого и глубокого специалиста, который, освоив все тонкости да разгрузив Николая Сергеевича, за собой люд поведет да дальше ремесла развивать будет.

А еще, памятуя свою молодость, твердо трудовик решил сосредоточить стратегические отрасли промышленности в руках верховного правителя, независимым артелям оставив сервис да мелкие вспомогательные производства. С этим-то по большому счету и было связано и то, что Булыцкий так ратовал за внедрение системы учета, артели фактически передал в княжье управление и настоял, чтобы люди лишь надежные да самые верные отправились в княжества соседние производства налаживать. Ведь, в его понимании, либо в тайне глубокой необходимо держать секреты, самым верным лишь доверяя, либо до тонкостей все изучить, чтобы в случае чего турнуть можно было какую-нибудь артель независимую, цены обронив. Вот оттого и бучу поднял. Ну и Аленке как-то рассказал про то, а она в ответ лишь рассмеялась. Чего, мол, тетешкаться? Головы с плеч или глаза повыкалывать, и нет неугодных артельщиков. А из своих кто если проболтается, так и языки повыдергивать. Вот беда-то!

И слова эти разом успокоили Николая Сергеевича. И вправду, чего всполошился? А раз так, то и печаль какая? И система эта действительно никуда нынче не годится. Лет, может, через двести, а то и все триста. А сейчас – пустое. Нехай книги амбарные остаются.

Засучив рукава, мужчины принялись за изготовление ножной прялки. Детально объясняя, что к чему, трудовик, по сути, заставил Леля самостоятельно собрать инструмент. Первый, понятно, ни к черту вышел: и внешне неуклюж, и в работе заклинило колесо сразу практически. Старик, понятное дело, огорчился, да только трудовик поспешил его успокоить: «Сам, мол, с незнамо какой попытки сладил! А у тебя, вон, с первой вышло неплохо. Ты еще и меня поучать будешь!»

25

Колокол, вывезенный из Спасо-Преображенского собора (Тверь).

26

В реальной истории этот период перечисленными городами правили местные князья или, как это было в Пскове, лояльные московскому князю правители, или же, как в случае с Рязанью, сохранялись весьма напряженные отношения; князь Дмитрий Донской жестоко отомстил Олегу Ивановичу за то, что тот не попытался остановить Тохтамыша. Нынешнее описание базируется на событиях второй книги («Тайны митрополита»), где Тохтамыш терпит поражение под Москвой и вместе с Дмитрием Донским идет походом на вышеперечисленные земли.

27

В оригинальной истории система верстовых столбов начала формироваться только в XVII веке.

28

Веретено в прялке с ножным приводом было сохранено, только оно фиксировалось горизонтально и приводилось в движение механическим усилием. В прялке старого типа женщина держала веретено одной рукой (на весу), свободной вытягивала нить из кудели, что существенно замедляло процесс.