Страница 2 из 13
Дюпен – дьявольски (или божественно) умен; безымянный рассказчик – донельзя наивен, логические построения Дюпена для него как магия, откровение. Расследует преступление Дюпен не ради денег или славы, а исключительно чтобы развлечь себя. Знакомый образ, не правда ли?
«Логические» новеллы По начинаются с того, что Дюпен знакомится с обстоятельствами таинственного и запутанного преступления, далее – размышляет и выдвигает несколько равно правдоподобных версий происшедшего, а рассказчик-помощник участвует в их обсуждении и таким образом, конечно, вместе с уже попавшим на крючок интриги читателем, включается в соперничество с мэтром за истину. Затем – чтобы проверить свои логические построения – детектив выходит из дома, куда-то идет, что-то такое (читатель с компаньоном недоумевают) делает, потом возвращается к себе, усаживается поудобнее в любимом кресле, и вот заключительный аккорд – долгожданный отчет о проделанном мыслью гения путешествии в дальние страны, где царят коварство, ложь и предательство. Все это подается в форме лекции, тоном не без превосходства и насмешки, словно заносчивый профессор обращается с кафедры к туго соображающим студентам.
И наконец, загадка, которую разгадывает сыщик. В «Убийстве на улице Морг» Дюпен раскрывает преступление, кото рое произошло в комнате, откуда никто не выходил. В «Золотомжуке» Легран занят расшифровкой кода. В «Похищенном письме» Дюпен додумывается до гениального открытия, что лучше всего спрятано то, что лежит на самом видном месте. Первый тип интриги Конан Дойл использует в «Пестрой ленте», второй – в «Танцующих человечках», третий – в «Скандале в Богемии», – а потом, варьируя и миксуя, в том или ином виде повторит еще не раз.
А если учесть и то, что у По уже были не только сыщик-аналитик с напарником-повествователем, но и профессионально беспомощный, хоть и хорохорящийся не к месту полицейский префект (да-да, протоЛестрейд, протоГрегсон), то какие согласиться с Александром Куприным, сказавшим: «Но Конан-Дойль, заполонивший весь земной шар детективными рассказами, все-таки умещается вместе со своим Шерлоком Холмсом, как в футляр, в небольшое гениальное произведение Э. По – «Преступление на улице Морг»». И, стало быть, заслуга Конан Доила и весь секрет сверхпопулярности Шерлока Холмса лишь в количестве, а не в литературном качестве его приключений? То есть напиши Эдгар По не три новеллы о Дю пене, а шестьдесят, или убей Конан Дойл в 1893 году Шерлока Холмса навсегда, – и вся слава, лавина подражаний, сиквелов и экранизаций достались бы сыщику-любителю из Сен-Жерменского предместья, а не сыщику-консультанту с Бейкер-стрит? В среде литературоведов и исследователей творчества Конан Доила принято отвечать на этот деликатный вопрос крайне осторожно и уклончиво. «Да, Эдгар По многое подсказал ‹…› детективному жанру. Однако Конан Дойл не был просто подражателем ‹…›. Он с талантом и размахом продолжал его поиски ‹…›, а главное, придал этому жанру форму развитую и законченную. В ряду знаменитых детективов ‹…› Шерлок Холмс, бесспорно, самое выразительное лицо, наиболее живой характер ‹…›». Илидажетак: «Принято считать, что Конан Дойл заимствует одну находку у По, другую – у Габорио, а третью – еще у кого-то. Но за этими рассуждениями мы забываем о том, что ‹…› он изобрел «загадочную отгадку», «таинственный ключ»».
Как бы то ни было, Конан Дойл учился мастерству не у одного По. По – отец детектива, если был отец, то должна быть и мать. Матерью детектива называли американскую писательницу Анну Кэтрин Грин. «Дочь юриста, она до тонкостей знала процедуру следствия <… >, а бурное воображение позволяло ей выдумывать страшные тайны и изощренные преступления. ‹…› Влияние Анны Кэтрин Грин особенно заметно в ранних рассказах о Холмсе: разделение повествования на собственно детективную часть и ретроспективу жизни главных героев ‹…› – типичногриновскийприем». Кстати, сам термин «детектив» придумала тоже Грин, и она же придумала первую в литературе женщину-сыщика – Вайолет Стрэндж (которая, согласно моральным нормам эпохи, посещает клиентов только в сопровождении своего брата).
И конечно, прославленный сыщик Лекок – точнее, его создатель, французский писатель Эмиль Габорио, автор «уголовных» (так они тогда назывались) романов «Дело Леру» (1866), «Преступление в Орсивале» (1867), «Рабы Парижа» (1868). «Лекок не только был мастером переодеваний, но применял научные методы – например, пользовался гипсовыми слепками, чтобы получить отпечатки ног преступника. Презрение Лекока к главе службы безопасности Жевролю предвосхищает стиль отношений между Шерлоком Холмсом и инспектором Лестрейдом ‹…›, адобродушный, но недалекий отец Абсент, товарищ Лекока, восхищающийся его умениями, возможно, стал прототипом доктора Ватсона». Уже в самой первой «холмсианской» вещи Конан Дойла, «Этюде в багровых тонах» (1887), и Лекоку, и Дюпену достается от сыщика с Бейкер-стрит: «Наверняка вы считаете, что, сравнивая меня с Дюпеном, делаете мне комплимент, – заметил он. – Но лично я считаю Дюпена посредственностью. ‹…› Да, не спорю, Дюпен обладал определенным аналитическим даром, но уж никак не был таким феноменом, каким его видел По». И далее: «Лекок – жалкий дилетант ‹…›. У него была только одна положительная черта – его энергия. ‹…› Перед Лекоком стояла задача выяснить личность заключенного. Я бы с этим справился за сутки. У Лекока на это ушло где-то полгода». Сурово, да?
По и Грин – американцы, Видок и Габорио – французы. Был ли Конан Дойл первым автором детективов в английской литературе? И да, и нет, но скорее – да. До него из англичан подходы к детективному сюжету совершали Чарльз Диккенс и Уилки Коллинз. Тогда это называлось «сенсационным» романом.
Любопытно, что, когда диккенсовский «Барнеби Радж» – историко-приключенческий роман с детективной интригой – по частям публиковался в журнале на протяжении 1840–1841 гг., По за несколько месяцев до завершения публикации написал на него рецензию, один в один предсказав, как и чем кончится дело. Говорят, что Диккенс, прочитав ее, воскликнул: «Этот По, должно быть, сам сатана!» В одном из последующихроманов, «Холодном доме» (1853), Диккенс показывает, как инспектор Баккет распутывает по ниточке преступление, а в оставшейся незаконченной «Тайне Эдвина Друда» (1870) – самом детективном из всех романов Диккенса – заглавный герой неожиданно исчезает после расторжения помолвки, и в его убийстве подозревают соперника (кстати, в 1928 году Конан Дойл – уже давно спиритуалист – вызвал дух Диккенса, и тот сказал, что всегда надеялся, что он – Конан Дойл – завершит его произведение, пустив своего Шерлока Холмса по следу пропавшего героя).
Что касается Уилки Коллинза, то кто же не помнит его нашумевших и до сих пор любимых читателями «Женщины в белом» (1860) и «Лунного камня» (1868) – романов, которые при определенном угле зрения можно запросто считать детективными (многие так и делают). «Однако ни Диккенс, ни Коллинз не писали детективов в собственном смысле слова, «сенсационный» роман с загадочной интригой строился принципиально иначе: расследование преступления не стояло во главе угла и сыщик не был главным героем». Хотите – спорьте.
Из воспоминаний сэра Артура хорошо известно, что новеллами Эдгара По он увлекался еще в отрочестве. «Позднее он признавал, что ни один писатель, кроме Маколея и Скотта (а до них – Жюля Верна и Майн Рида. – А. К), так не отвечал его вкусам и литературным пристрастиям, как Эдгар Аллан По ‹…›». На всю жизнь По остался для Конан Дойла литературным кумиром номер один: «Он всегда утверждал, что Эдгар Аллан По – величайший мастер рассказа всех времен и народов».
По скончался в 1849 году в нищете и, в общем, безвестности. Как писателя По открыла сначала Европа, а потом уже состоялось его триумфальное посмертное возвращение на родину – в качестве классика национальной литературы. Бывают странные сближения судеб: с Конан Дойлом все вышло наоборот. Первой – как писателя – его открыла Америка, а уж за ней – родная Англия. Более того, именно благодаря Америке мы имеем не только «Этюд в багровых тонах», но и продолжение приключений Шерлока Холмса. После «Этюда» Конан Дойла увлекли новые замыслы: исторические романы «Мика Кларк» и «Белый отряд», к тому же английская критика на появление «Этюда» никак не отреагировала, почти не заметила его. А заокеанской публике и рецензентам, наоборот, детектив о приключениях Шерлока Холмса пришелся по вкусу, и в 1889 году главный редактор филадельфийского «Липпинкоттс мэгэзин», приехавший в Лондон открывать британскую версию своего журнала, пожелал встретиться с двумя молодыми английскими писателями – Конан Дойлом и Оскаром Уайльдом. Конан Дойла издатель попросил написать для журнала повесть с продолжением приключений Шерлока Холмса – так появился «Знак четырех», который и вышел в 1890 году. Оскар Уайльд написал «Портрет Дориана Грея» – свое, как мы теперь знаем, вершинное произведение.