Блюз для винчестера

Всадник продолжал кружить по загону, непрерывно паля по столбу. Причем после каждого выстрела его револьвер крутился вокруг пальца. Отстреляв барабан, всадник подбросил кольт, поймал его левой рукой, а правой выхватил новый револьвер из-за пояса. Над загоном стояло облако пыли и порохового дыма.

— Ты знаешь, кто это упражняется? — Харви удивленно повернулся к Степану. — Смоки Бен из Чикаго!

— Что это значит? — спросил Гончар. — Нам надо убегать или нападать?

— Нам надо готовиться к пьянке. Когда я видел его в прошлый раз, он проиграл мне ящик виски. А Смоки не любит копить долги.

— Он циркач, этот Смоки? Репетирует номер для шоу «Дикий Запад»?

— Нет. Он просто хороший стрелок.

Тем временем хороший стрелок надавил стволом на бедро и переломил револьвер. Гильзы брызнули из барабана. Не выпуская поводьев, всадник перехватил ствол левой рукой, а правой достал из кармана пригоршню патронов и одним ловким движением запихнул их в открытый барабан. После чего убрал револьвер за пояс и наконец обратил внимание на гостей. Он нисколько не удивился, увидев Дрейка, и поздоровался с ним так, словно они расстались не далее как вчера.

— Привет, бродяга! — прокричал он. — Ты, значит, решил забрать свой ящик?

Его обветренное лицо до самых глаз было покрыто седой прозрачной бородой. Такая же редкая седина окружала его голову серебряным облачком. Волосы на скулах, висках и надо лбом были одинаковой длины, и от этого в лице Смоки было что-то звериное. Но это был дружелюбный зверь. Он приветливо улыбался и кивал. А потом попросил говорить громче, потому что он ничего не слышит. В конце концов Харви растолковал, что ему нужны лошади.

— Ах, лошади? — удивился тот. — Так вы, значит, куда-то собрались? Вы, значит, не останетесь тут? А как же виски? Ну ладно, поехали к лошадям.

Они с Дрейком ехали впереди и вели обычную беседу старых друзей. Степан мало что мог понять из их разговора. Незнакомые имена и клички, чужие места, чужие беды и радости... У Дрейка было много таких знакомых, но мало кто из них сейчас оставался в живых.

Бен и Харви расстались лет пять назад после удачного налета на почтовый поезд в Канзасе. Вся их шайка тогда разбежалась, чтобы отсидеться поодиночке в разных укромных уголках. Дрейк забрался в Небраску, прокутил все свои деньги и взялся за лопату на золотом прииске. А Бен Смоки купил вот это ранчо.

В стаде Бена трудно было отыскать хотя бы пару лошадей одной масти. Степан присмотрел себе низкорослую кобылу. Ее можно было бы считать гнедой, если б не белые пятна на животе и коленях. Таких лошадей многие относят к особой породе — «пинто». Шайены говорят, что их вывели апачи, живущие в горах. А апачи уверены, что пинто пришли к ним с севера, от шайенов. На самом же деле это обыкновенные техасские пони, неприхотливые, выносливые и своенравные. Они никогда не будут надрываться. Уставший пони может укусить наездника, если тот вздумает погонять. Но зато по горной тропе пони шагает так же свободно и уверенно, как по гладкой дороге.

Гончар уже поднял руку, чтобы показать на кобылу, но Дрейк его опередил.

— Пожалуй, я не откажусь от этой пегой малышки, — сказал он Бену.

— Ну а мне точно такую, только повеселее, — успел добавить Степан.

Когда все лошади были отобраны, Гончар спросил как бы невзначай:

— А чьи это парни собрались в Гарленде?

— Там разные люди, — неохотно ответил Бен Смоки. — Есть пара местных, но остальные — всякий сброд. Кто из Калифорнии, кто из Монтаны. Корчат из себя великих воинов, носятся со своими «спрингфилдами». Даже спят с ними в обнимку. А что тебе до них?

— Ваш шериф с ними снюхался, — сказал Харви. — Как думаешь, не готовят ли тут у вас новую войну? Не будут отстреливать стариков за былые заслуги?

— Шериф Юдл меня не трогает, я его тоже не задеваю. — Бен Смоки почесал бороду. — Но от этих законников всего можно ожидать. Мы с тобой слишком рано вышли из игры. Я-то думал, зацеплюсь за землю, пущу корни, стану на якорь. И никто меня не вспомнит. Но ведь эти законники ничего не забывают. Надо было мне по-другому сделать. Надо было грабануть еще пару поездов, накопить деньжат, да самому заделаться шерифом. Тогда бы я был поспокойнее. Тогда бы не пришлось мне ждать каждую ночь незваных гостей с латунными звездами.

— А ты ждешь?

— Я-то жду. А вот Длинный Хаммер не ждал. Думал, все будет по закону. Он отсидел свое. Перебрался сюда. Открыл харчевню при дороге. Юдл начал к нему придираться. Но народ был за Хаммера. Жратву он готовил отменную и виски гнал первый сорт. Юдл донимал его, донимал, грозился братьев натравить. Но Хаммер держался как скала. Приехал брат шерифа Остин, тоже с латунной звездой на пузе. Затеял ссору с Хаммером, обозвал трусом. Но Хаммер не взялся за оружие, только ухмылялся. А утром его нашли с дыркой в виске. Говорят, застрелился от позора.

— Вранье, — сказал Харви.

— Это точно, вранье. Если Юдл и на меня полезет, я не стану стрелять себе в висок. Найду мишень получше.

— Я знавал одного Остина Юдла, — сказал Степан. — Но тот был бандитом. Откуда-то с Юга. Алабама, кажется.

— Их было шестеро братьев, — сказал Бен Смоки. — Но они не с Юга, а из Нью-Йорка. Сразу после войны старший брат записался в армию, чтобы наводить новые порядки в Алабаме. Сам знаешь, в те годы можно было грабить чисто по закону. Конфискация, контрибуция и все такое. Любого южанина, который косо посмотрел на офицера, можно было застрелить на месте и спокойно обчистить его дом. Ну а Фрэнк Юдл немного перестарался, и его судили за самоуправство. Из тюрьмы он вышел уже настоящим бандитом. И подключил к делу братишек. Награбили золотишка, занялись игорным бизнесом. Сейчас трое служат шерифами. Считай, подмяли под семью три округа. Двое держат казино и бордели в этих же округах. Семейка процветает, что и говорить. Только один братишка, Фрэнки, самый старший, не дожил до этого процветания. Вот как люди устраиваются, Харви, не то что мы с тобой.

— Если всем известно, что Юдлы — бандиты, то как же им удалось пробраться в шерифы? — поинтересовался Степан.

— Нас, честных фермеров, никто и не спрашивал. Юдла избрали старатели. Собрались толпой в салуне, проголосовали, да и разбежались опять по участкам. А что? Старателям главное — чтобы их не грабили. Их и не грабят. А то, что творится на дорогах, — это никого не касается. Честный скотовод не может перегнать стадо, чтобы не лишиться по пути десятка голов, а то и больше. И будет счастлив безмерно, если этим обойдется. А то ведь может и не вернуться на ранчо. И пожаловаться некому честному работяге!

— Это ты о себе? — спросил Харви.

— Я никогда не жалуюсь. Но таких, как я, здесь мало.

— А я вот знаю место, где много таких, как ты.

— Это где же?

— В тюрьме Синг-Синг.

Шутка понравилась Бену, и он еще долго посмеивался, показывая гостям свое жилище.

— Вот моя камера, а вот — ваши нары, — ухмылялся он. — Переночуете, а наутро захотите, чтоб вам накинули срок. Можете просить хоть пожизненное, я не против.

Узнав, что Харви со Степаном отправляются в горы, он поделился с ними своим запасом веревок и свечей, а потом еще и выволок из сарая мешок с самым лучшим топливом на свете. Это были бизоньи лепешки.

Вечером, достав первую бутылку виски из заветного ящика, он охотно поделился своими географическими познаниями.

— Если двигаться отсюда на север, сначала вдоль Зеленой Реки, а потом, после перевала Ганнета, по долине Змеиной Реки, то как раз через неделю вы увидите землю, из которой бьют фонтаны кипятка. Да-да, парни, целые фонтаны пара вылетают прямо из грязи. А в родниках там можно спокойно варить мясо. Я и сам варил. Неплохо получается, только соли расходуется слишком много. Вы увидите по берегам реки целые тучи огромных бизонов. Они там никого не боятся, и их убивают с пяти шагов.

— Извини, Бен, — невинно улыбаясь, сказал Харви Дрейк. — Кажется, то место, о котором ты говоришь, называется Йеллоустонский парк?