Блюз для винчестера

Легкий морозец пощипывал уши, и Гончар поднял капюшон кожаной куртки.

Дорога круто сворачивала вверх по склону, и Степан остановился на повороте. Отсюда ему было видно необъятное черное пространство — и ни одного огонька до самого горизонта. Внизу простирался бесконечный лес.

Он протер глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Но картина не изменилась. Черный лес под ногами, и черное небо над головой. Вот где-то внизу высветились отблески костра — наверно, там греются те, кто стрелял в Степана.

— По крайней мере, ясно, куда идти, — сказал себе Гончар, и странно было слышать собственный голос в этой морозной тишине. — Внизу я уже был. Там ничего хорошего. Значит, надо идти вверх.

Он посмотрел на звезды и увидел ковш Большой Медведицы.

— Замечательно! Я могу определить направление на север, — громко сказал Степан. — Ну и что с того? Какая теперь разница, где север, а где юг? Вот дорога, по ней и пойдем. Все равно делать больше нечего.

Степан Гончар не привык забивать голову бессмысленными вопросами. Каким образом он оказался здесь, в этом лесу? Куда ведет дорога? Кто был придурок, что стрелял в него? Нет никакого смысла гадать.

Не останавливаясь, он проверил карманы. Носовой платок. Складной нож. И все, больше ничего не осталось. Куда-то пропали и мобильный телефон, и пейджер, и записная книжка... Пропали и деньги, вместе с кошельком.

— В следующий раз, выходя из тачки, возьму с собой спички и запас продуктов, — громко пообещал Степан.

А будет ли он, следующий раз? Отбросив очередной бессмысленный вопрос, Степан Гончар шагал по дороге, гулко топая по мерзлой земле.

2. В НЕБРАСКЕ ТОЖЕ ЛЮДИ ЖИВУТ

Дорога петляла, ведя все выше по склону, а потом вдруг после очередного поворота пошла под уклон. Теперь идти было легче. К тому же скоро Степан увидел впереди пламя далекого костра.

На этот раз он был осторожнее. Когда до костра оставалось метров сто, Степан остановился. Неизвестно, что за люди греются там, у придорожного огня. Может быть, благоразумнее будет прокрасться мимо них и шагать себе дальше?

Нет, кто бы там ни сидел, это все-таки люди.

Костер вдруг стал ярче и выше — наверно, подбросили дров. В его свете блеснуло окно. Поначалу Гончару показалось, что это окно автобуса или прицепа-трейлера. Темнота снова сгустилась, но он успел осознать, что у дороги стоит не автомобиль, а какая-то высокая повозка. Карета? Нет, скорее фургон или дилижанс. Степан даже успел разглядеть, что на крыше повозки приторочены тюки и ящики.

В светлом пятне мелькнули тени, раздался звон упавшей металлической посуды, а потом послышалась ругань. Гончар не смог разобрать ни слова, но догадался, что это именно ругань, и более того — американская ругань.

«Везет мне сегодня на штатников», — подумал Степан. Он зашагал дальше, сунув руки в карманы и беспечно насвистывая, чтобы убедить всех в своей полной безвредности. Почему-то озябшие губы упрямо выбирали одну и ту же мелодию: "Взвейтесь кострами, синие ночи... "

— Эй, кто это там? — настороженно окликнули его из темноты.

Гончар остановился.

— Могу я подойти к вашему огню?

— Ну, попробуй.

Он сделал только несколько шагов, вынул руки из карманов и встал так, чтобы его освещал костер.

Над огнем на треноге висел полукруглый котел. Рядом на камнях стоял кофейник. Дальше в темноте блестели белыми спицами высокие колеса, и огонь отражался двумя желтыми зигзагами в двух окошках на дверцах фургона. Людей не было видно.

— Покажи твои руки и повернись.

Разведя руки в стороны и медленно поворачиваясь, Степан сказал, отчетливо выговаривая каждое слово, как будто обращался по телефону к далекому индийскому или арабскому контрагенту:

— Я не могу найти свою дорогу. Пожалуйста, покажите дорогу в город.

— Ты шутишь, друг? Дорога у тебя под ногами.

— Мне нужна дорога в город, — повторил Степан.

— Здесь нет других дорог. Мы тоже хотим попасть в Эшфорд.

— Какой Эшфорд?

— Во всей Небраске только один Эшфорд.

Степан присел и вытянул руки над костром. Пламя обжигало кожу, дым ел глаза, черные сучья потрескивали под голубыми и желтыми языками огня. Все это было реальным, настоящим, подлинным. Это не снилось ему.

Значит, не снится и голос. Эшфорд. Небраска. Здесь нет других дорог.

Еще и еще раз Гончар пытался прокрутить в голове все последние события. Он вышел из машины. Оступился. Долбанулся головой. Очнулся на склоне...

Очнулся? Значит, он на какое-то время потерял самоконтроль. Кстати, потерял и кое-что еще — часы и бабки, не говоря о документах. Стоп. Хватит о потерях.

Итак, пока он был без сознания, его перебросили с Пулковского шоссе в Америку. Штат Небраска.

Кто перебросил? Зачем? Стоп, стоп, стоп! Снова бессмысленные вопросы. Бессмысленные, потому что некому их задать. В жизни, впрочем, случаются события и покруче. Подумаешь, человек пропал. Эшелоны пропадают, и то никто не удивляется. А тут — всего лишь человек...

При современном состоянии авиации это заняло бы часов десять. Какой тут часовой пояс? «Все срастается, — подумал Степан, радуясь хотя бы такому объяснению, более или менее рациональному. — Неважно, кто это сделал и с какой целью. Но если меня вырубили, тайно доставили на борт и выбросили в Америке, то сейчас тут как раз и должна быть глубокая ночь. Ладно, в Небраске тоже люди живут. Вот уж не думал, что в Штатах остались такие глухие места. Экологический беспредел. Никаких признаков рекламы и уличного освещения, никаких промышленных запахов. Да еще и любители экстремального туризма за каждым кустом».

Из-за фургона показался темный силуэт. Высокий мужчина в широкополой шляпе приблизился к кругу света возле костра, и Степан увидел у него в руках ружье.

— Проклятый туман, — сказал мужчина. — Из-за него мы застряли на перевале. Будем ждать рассвета. Можешь остаться с нами, если тебе надо в Эшфорд.

Степан кивнул. Он оставался неподвижным, пытаясь разобраться в ситуации. А ситуация менялась. Глаза привыкали к освещению, и Степан разглядел новые лица у костра.

Благообразный джентльмен с бакенбардами устроился на раскладном стуле. Он поминутно поправлял складки своего длинного плаща, с откровенным интересом разглядывая Гончара. У его ног примостилась, кутаясь в рыжую лохматую шубу, девочка лет двенадцати, в меховой шапке с опущенными клапанами.

Вышел из темноты и еще один вооруженный мужчина, в короткой двубортной куртке, отороченной белым мехом. Он присел на корточки, опираясь на ружье, и вытянул над огнем длинный шомпол с насаженным куском хлеба.

— Откуда идешь, друг?

Степан молча показал большим пальцем за спину.

— Снизу? И давно шагаешь?

Степан неопределенно пожал плечами.

— Ты отчаянный парень, — сказал любитель жареного хлеба. — Пешком, в одиночку пройти перевал Вэйна? На такое не каждый решится даже днем. Хочешь хлеба?

Он переломил обугленную горбушку и протянул половинку Степану.

— Спасибо.

— Хочешь кофе? Дуглас, ты все равно стоишь, подай-ка еще одну кружку.

— Любишь ты командовать, Гарри, — покачал головой высокий, который стоял, опираясь на свое длинное ружье.

Не сходя с места, он потянулся к заднему ящику фургона, откинул его боковую стенку, выудил из ящика кружку и кинул ее к костру. Разговорчивый Гарри ловко поймал ее одной рукой, а во второй руке у него уже был закопченный кофейник.

— Тебе повезло, друг. Я только что расплескал почти весь наш кипяток, но в кофейнике осталось как раз на одну кружку. И это твоя кружка. Человек, прошедший перевал Вэйна ночью, заслужил того, чтобы отдать ему остатки кофе. Зимней ночью добрый глоток кофе стоит столько же, сколько целая пинта воды в жару, верно, друг?

Гончар вспомнил, где он слышал такое произношение. Похожим образом переговариваются в нью-йоркском порту — гнусавыми скороговорками, с особенными словечками из тамошнего жаргона. Он мог бы и сам ответить в такой же манере, если бы стоял сейчас на терминале и следил за погрузкой. Но здесь, на ночной дороге, такое пижонство было неуместным. Здесь надо говорить так, чтобы тебя поняли сразу. И незачем притворяться местным.