Блюз для винчестера

— Какая там слава? — поморщился Степан Гончар. — Ты же все видел. Я стрелял в спину. Они даже не поняли, от чего погибли.

— А ты думаешь, что все знаменитые стрелки побеждали в честной дуэли? Ясное дело, они тоже стреляли в спину. Из-за утла, из-под карточного стола прямо во время игры! Но эти подробности — не для песен. Поверь, Стиви, любая слава вырастает из грязи, но все равно остается чистой. И я всю жизнь буду гордиться, что в эти минуты был рядом с тобой.

Раненый телеграфист пришел в себя и попросил пить.

— Что с Патриком? — спросил он.

— Убит, — ответил Эрни и снова наполнил кружку. — Пей, ты надышался дымом, тебе надо промыть кровь. Пей еще.

— Он остался там?

— Нет, конечно, нет! Мы вытащили его.

— Хорошо. Сейф?

— Не успели. Да что ему будет, ведь он железный, — успокоил раненого Эрни. — Зато мы спасли все ваши журналы телеграмм.

— Они того не стоили. Меха Фарбера?

— Вытащили.

— Фрэнк?

— Можешь полюбоваться. — Трактирщик показал пальцем на окно. — Его тушка лежит на снегу. И вся его компания стынет рядом. Хочу их как следует проморозить. Им придется полежать тут до завтрашнего вечера. Пусть всякий, кто будет ехать мимо, увидит их. Пусть все знают, как тут у нас учат хорошим манерам.

— Я свалил одного, это точно, — сказал телеграфист. — Когда они начали ломиться в дверь. Остальные разбежались. Спрятались у тебя. Мы с Патриком могли бы продержаться. Если бы не динамит. Постой, Эрни... Ты же не берешь в руки оружие... Как ты мог убить Фрэнка?

— Это сделал Стивен. Знакомься, — гордо произнес трактирщик, — мой друг Стивен Питерс, лучший стрелок Восточного побережья.

Телеграфист повернул голову к Степану и, помедлив, протянул ему руку. Гончар пожал вялую потную ладонь и сказал:

— Никакой я не стрелок. А вот вы их здорово зажали тут. Они головы не могли поднять.

— Я Мэтью Джонсон, — слабеющим голосом проговорил телеграфист. — Это ты сегодня приходил? С бобрами Фарбера? Точно, ты. Я не пустил тебя в дом. Мне жаль, что так вышло, Стивен.

— Все нормально. — Гончар высвободил ладонь и положил руку раненого поверх другой руки на грудь. — Если бы я сидел с вами, так бы и сгорели все вместе.

— Как холодно, — пожаловался раненый. — В животе все горит, а руки и ноги замерзли.

— Сейчас согреешься, Мэт, сейчас. — Трактирщик бережно обложил его связками шкур. — Скоро придет доктор, он вытащит пулю. У тебя пуля в боку и еще две дырки в плече, но это ерунда для такого крепкого парня, как ты, верно? Но где же шериф? Пора бы ему посмотреть, что тут делается!

— Должна подъехать ремонтная бригада, — сказал телеграфист. — Провода оборваны. По линии уже идут. Если только они не решили дождаться утра. Эрни, расскажи им, как мы держались.

— Сам расскажешь.

Раненый зажмурился и внезапно выгнулся всем телом, ударив ладонями по полу. А потом безвольно склонил голову набок и затих.

Трактирщик перекрестился и подтянул бобровую шкуру повыше, закрывая лицо покойника.

Степан Гончар отошел к окну. Последнее рукопожатие умирающего до сих пор обжигало ладонь, и ему до одури хотелось вымыть руки. Умывальник в углу зала оказался пробитым, и лужа под ним уже затянулась ледяной коркой. Степан скинул свою тяжелую куртку, стянул свитер вместе с майкой и, голый по пояс, вышел на крыльцо.

Задняя стена трактира до самых окон была занесена чистым снегом. Гончар зачерпнул его ладонями и размазал по груди.

Он обтирался колючим снегом, не чувствуя холода. Наоборот, ему становилось все жарче. Хотелось раздеться догола и с головой зарыться в этом сугробе.

«В баньку бы сейчас», — с тоской подумал Степан, с болезненной ясностью представляя, что уже никогда ему не сидеть в любимой парилке, не пить любимое пиво с друзьями, не гонять на любимой машине по ночным дорогам... Его мир исчез, провалился в черную дыру. Что осталось? Осталась лесная глушь, где люди гибнут с такой же легкостью, с какой ломается тонкий лед под каблуком.

Только что ты сидел за одним столом с незнакомцами, и вот они уже лежат на снегу, мертвые, и убил их — ты. Не прошло еще и суток, а ты увидел столько смертей, сколько не видел за все прошедшие годы. Не жизнь, а мясорубка.

«Стоп. Не ныть, — приказал он себе. — Мясорубка? Значит, не надо совать в нее пальцы, а надо крутить ручку. Кто-то умирает, кто-то остается жить. Раз меня до сих пор не прибили, значит, буду жить и дальше. Не может же эта война длиться непрерывно».

До него донесся голос трактирщика:

— Да вот он, здесь! Стиви, тебя ищут!

Эрни держал над головой керосиновую лампу, и в ее свете Степан увидел тонкую фигурку девушки.

— Саби? — вспомнил он. — Мы тебя напугали, да? Не бойся, все кончилось.

— Надо поставить лошадей в конюшню, — сказала она спокойно. — Это твои лошади, Стивен. Ты теперь должен заботиться о них.

— Вот сейчас я все брошу и начну о них заботиться. — Степан прошел мимо нее на крыльцо и поднял с порога свой свитер.

— Я все сделаю сам! — заверил его Эрни. — А вы, леди, перебирайтесь с детишками наверх. Ваша комната угловая, там тепло, и там широкая кровать. Я пристрою лошадей и займусь ужином.

Трактирщик остановился, озадаченно хмыкнув.

— Ужином? Черт бы побрал этих проходимцев. Да ведь они увезли наш ужин, не говоря уже о завтраке и обеде. Чем же мне вас кормить?

— У нас есть мясо, — сказала Саби. — Я приготовлю.

— Вот видишь, Стиви, как хорошо иметь такую хозяйку! Мы займемся своими делами, а ты — своими. Не мне тебя учить. Но я бы стрелял по каждому, кто сейчас попробует к нам сунуться. Если шериф не примчался за полчаса, значит, у него там что-то стряслось. Значит, нам надо рассчитывать только на себя. И подмога не придет.

— Обойдемся без подмоги, — сказал Степан Гончар, застегивая патронташ поверх свитера. — Саби, как дети?

— Спрятались за тюками с сеном. Но к нам пули не залетали.

— Перебирайся в наш номер, — приказал Степан. — Сейчас нам надо держаться вместе.

Она подчинилась беспрекословно. И Гончар понял, что никогда больше не услышит от нее возражений.

Чтобы замариновать медвежатину, Эрни достал из погреба бутылку настоящего вина. Вторую бутыль он предложил Степану, но Гончар решительно отказался, попросив заварить кофе покрепче. Он не собирался спать этой ночью.

Если Фрэнк Юдл и в самом деле был опытным воякой, то он ни за что не пошел бы на штурм почты без подготовки. И все признаки такой подготовки Степану были видны. К примеру, бандиты заранее пустили слух о своих намерениях. В результате все те, кто мог бы помешать их действиям, предпочли убраться от греха подальше. При этом, правда, был утрачен фактор внезапности и почтари приготовились к возможной осаде — ну и что, долго ли они продержались? А на дороге между почтовой станцией и городом Юдл наверняка выставил засаду. И как только горожане во главе с шерифом сунулись посмотреть, что это так громко взрывается и красиво горит, их любопытство остыло, наткнувшись на заградительный огонь. Шериф, наверно, честно получает свои деньги за то, что защищает закон. Но закон действует только в светлое время суток. А в ночные рейды против банды головорезов должны ходить не законники, а военные. Следовательно, жители Эшфорда обязательно придут на выручку почтарям, но только после восхода солнца.

Сколько бойцов было у Юдла? Наверно, не меньше десятка. Пятеро уже здесь. Двое, Сиплый и Гомес, — на стоянке оттава. Где же остальные? Остальные, узнав о гибели вожака, могут посетить поле боя. Нет, мстить за горячо любимого босса они не собираются. Но вот вернуть себе то, что хранилось в карманах Юдла, — ради такого стоит рискнуть. Тем более что свидетель битвы при трактире, укативший в фургоне, должен был заметить, что здесь не так много защитников.

Но с другой стороны, а не проще ли им спокойно смыться в свою Дакоту, потратив остаток ночи на дорогу, а не на новый штурм?

Что они выберут?

«Экспедиторской компании „Золотой Бобер“ требуется хороший знаток бандитской психологии, — подумал Степан Гончар. — Требования к кандидату: мужчина от 20 до 50 лет, со своим комплектом боеприпасов».