Страница 13 из 68
Когда-нибудь Элли обязательно позовет Норта и скажет ему это слово.
– Не уходи, – сказала она.
– Ладно, посмотрим.
Он повернулся на бок, спиной к ней, но она все равно успокоилась. Он останется. Пусть ненадолго, но все же останется. Она задремала.
Уже засыпая, она снова подумала о том, как странно Норт обратился к нему, как чудно он говорил. Она ни разу не видела, чтобы стрелок, ее новый любовник, выражал хоть какие-то чувства – ни до, ни после. Он молчал даже тогда, когда они занимались любовью, и лишь под конец его дыхание участилось и замерло на секунду. Он был точно какое-то существо из волшебной сказки или из мифа, существо незнакомое и опасное. Может быть, он исполняет желания? Наверное, да. Ее желание он исполнил. Завтра он не уйдет. Он останется. Хотя бы на время. И этого ей пока что достаточно – ей, несчастной сучке со шрамом. Завтра у нее будет время придумать второе желание и третье. Она уснула.
IX
Утром она сварила ему овсянку, которую он молча съел. Он сосредоточенно поглощал ложку за ложкой, не думая об Элис и вряд ли ее замечая. Он знал: ему нужно идти. С каждой лишней минутой, пока он медлит, человек в черном уходит все дальше и дальше. Возможно, он уже в пустыне. До сих пор он неуклонно держал путь на юго-восток, и стрелок знал почему.
– У тебя есть карта? – спросил он, оторвавшись от тарелки.
– Этого городка? – рассмеялась она.
– Нет. Страны к юго-востоку отсюда.
Ее улыбка увяла.
– Там пустыня. Просто пустыня. Я думала, ты останешься, ненадолго.
– А что за пустыней?
– Откуда мне знать? Еще никто ее не перешел. Никто даже и не пытался, сколько я себя помню. – Она вытерла руки о фартук, взяла прихватки и, сняв с огня ушат кипящей воды, перелила ее в раковину. Над водой поднялся пар. – Тучи уносит в ту сторону. Как будто их что-то засасывает…
Стрелок встал.
– Ты куда? – В ее голосе явственно слышался страх, и она разозлилась на себя за это.
– На конюшню. Если кто-то и знает, так это конюх. – Он положил руки ей на плечи. Они были жесткими, его руки. Но и теплыми тоже. – И распоряжусь насчет мула. Если я соберусь здесь задержаться, нужно, чтобы о нем позаботились. Чтобы он был готов, когда надо будет отправиться дальше.
Когда-нибудь, но не теперь. Она подняла глаза.
– Ты с этим Кеннерли поосторожнее. Он скорее всего ни черта не знает, зато будет выдумывать всякие небылицы.
– Спасибо, Элли.
Когда он ушел, она повернулась к раковине с посудой, чувствуя, как по щекам текут слезы – горячие слезы благодарности. Она уже и забыла, когда ей в последний раз говорили «спасибо». Кто-то, кто ей действительно не безразличен.
X
Кеннерли – мерзопакостный старикашка, беззубый и похотливый – схоронил двух жен и вовсю пялил собственных дочерей. Две девчушки, как говорится, еще не вошедшие в возраст, таращились на стрелка из пыльного полумрака конюшни. Малышка едва ли не грудного возраста со счастливым видом пускала слюни, сидя прямо в грязи. Взрослая уже девица, белокурая, чувственная, неопрятная, что качала воду из скрипучей колонки во дворе у конюшни, поглядывала на стрелка с этаким глубокомысленным любопытством. Она увидела, что он на нее смотрит, приосанилась, ущипнула себя за соски, недвусмысленно подмигнула ему и вновь принялась качать воду.
Конюх встретил его на полпути между улицей и входом в конюшню. Его манеры представляли собой нечто среднее между открытой враждебностью и боязливым заискиванием.
– Уж мы за ним смотрим как надо, – объявил он с ходу, и не успел стрелок даже ответить, как старик вдруг повернулся к дочери и погрозил ей кулаком: – Иди в дом, Суби! Брысь отсюда, кому сказал!
Подхватив ведро, Суби с угрюмым видом поплелась к хибаре, пристроенной прямо к конюшне.
– Это ты о моем муле? – спросил стрелок.
– Да, сэй, о нем. Давненько не видел я мулов. Да еще таких ладных, здоровых… два глаза, четыре ноги… добрая скотина… – Он скривился, как бы давая понять, что у него и вправду душа болит за такое дело или, может, что это была просто шутка. Стрелок так и не понял, что именно, но решил, что, наверное, все-таки шутка, хотя у него самого с чувством юмора было напряжно. – Было время, куда их девать-то не знали, мулов, а потом мир взял да и сдвинулся. И куда они все подевались? Осталось только немного рогатой скотины, и почтовые лошади, и… Суби, я тебя выпорю, Богом клянусь!
– Да я не кусаюсь, – заметил стрелок.
Кеннерли подобострастно съежился. В его глазах стрелок явственно видел желание убить, и хотя он не боялся Кеннерли, он все же отметил увиденное, как будто сделал закладку в книге – в книге потенциально ценных советов.
– Дело не в вас. Нет, не в вас. – Он осклабился. – Просто она от природы немного тронутая. В ней бес живет. Она дикая. – Его глаза потемнели. – Грядет Конец света, мистер. Последний Час. Вы же знаете, как там в Писании сказано: и чада не подчинятся родительской воле, и многих сразит моровая язва. Да вот послушать хотя бы нашу проповедницу, и все станет ясно.
Стрелок кивнул, а потом указал на юго-восток.
– А там что?
Кеннерли опять ухмыльнулся, обнажая голые десны с остатками пожелтевших зубов.
– Поселенцы. Трава. Пустыня. Чего же еще? – Он гоготнул и смерил стрелка неожиданно похолодевшим взглядом.
– А пустыня большая?
– Большая. – Кеннерли старательно напустил на себя серьезный вид. – Колес, может, с тысячу будет. А то и с две тысячи. Не скажу точно, мистер. Там ничего нет. Одна бес-трава да еще, может, демоны. Говорят, что на дальней ее стороне есть еще говорящий круг. Но, наверное, врут. Туда ушел тот, другой. Который вылечил Норта, когда он приболел.
– Приболел? Я слышал, он умер.
Кеннерли продолжал ухмыляться.
– Ну… может быть. Но мы же взрослые люди.
– Однако ты веришь в демонов.
Кеннерли вдруг смутился.
– Это совсем другое. Проповедница говорит…
И Кеннерли понес такой вздор, что чертям стало тошно. Стрелок снял шляпу и вытер вспотевший лоб. Солнце жарило, припекая все сильнее. Но Кеннерли как будто этого и не замечал. В тощей тени у стены конюшни малышка с серьезным видом размазывала по мордашке грязь.
Наконец стрелку надоело выслушивать всякий бред, и он оборвал Кеннерли на полуслове:
– А что за пустыней, не знаешь?
Кеннерли пожал плечами.
– Что-то, наверное, есть. Лет пятьдесят назад туда ходил рейсовый экипаж. Папаша мой мне рассказывал. Говорил, что там горы. Кое-кто говорит – океан… зеленый такой океан с чудовищами. А еще говорят, будто там конец света и нет ничего, только свет ослепляющий и лик Божий с разверстым ртом. И что Бог пожирает любого, кому случится туда забрести.
– Чушь собачья, – коротко бросил стрелок.
– Вот и я говорю, что чушь, – с радостью поддакнул Кеннерли, снова согнувшись в подобострастном полупоклоне. Боясь, ненавидя, стараясь угодить.
– Ты там приглядывай за моим мулом.
Стрелок швырнул Кеннерли еще одну монету, которую тот поймал на лету. Как собака, которая ловит мяч.
– В лучшем виде присмотрим, не беспокойтесь. Думаете задержаться у нас ненадолго?
– Пожалуй, придется. Бог даст…
– …будет вода. Да, конечно. – Кеннерли опять рассмеялся, но уже невесело. В его глазах стрелок снова увидел желание убить. Нет, даже не так. Не убить – а чтобы стрелок сам повалился мертвым к его ногам. – Эта Элли, чертовка, может быть очень миленькой, если захочет, верно? – Конюх согнул левую руку в кулак и принялся тыкать в кулак указательным пальцем правой, изображая известный акт.
– Ты что-то сказал? – рассеянно переспросил стрелок.
Теперь глаза Кеннерли переполнились ужасом – словно две луны поднялись над горизонтом. Он быстро убрал руки за спину, как шкодливый мальчишка, которого поймали за нехорошим занятием.
– Нет, сэй, ни слова. Прошу прощения, если что сорвалось. – Тут он увидел, что Суби высунулась из окна, и набросился на нее: – Я тебя точно выпорю, сучья ты морда! Богом клянусь! Я тебя…