Страница 14 из 23
В точности так же, как птицы не изобретали летания, а птенцам не нужно посещать летную школу и набирать навыки, речь представляется для человека естественной – но исключительно для человека. Нашему виду, чтобы выжить в дикой природе, пришлось научиться сложному общинному поведению, и, как я все время напоминаю своим детям-подросткам, – тыканье пальцами и хрюканье мало что дает. И потому, как зрение и способность держать корпус вертикально, речь развилась как биологическое приспособление, а помог ей в этом ген, имевшийся в человеческих хромосомах до того давно, что его нашли в ДНК древних неандертальцев.
Поскольку способность к устной речи у людей врожденная, можно было бы предположить ее повсеместное проявление, и, похоже, так и есть: ее «изобретали» в разных местах, независимо, вновь и вновь, по всему земному шару, в каждом сборище людей, обитавших вместе. Перед неолитической революцией языков вообще было столько же, сколько племен. Вот по крайней мере одна причина так думать: до британской колонизации Австралии в конце XVIII века на австралийском континенте обитало пятьсот местных племен, в каждом – сотен по пять людей, вели они по-прежнему до-неолитический образ жизни, и у каждого племени был свой язык[79]. Стивен Пинкер даже говорил: «Ни одного немого племени до сих пор не было обнаружено, и нет данных, что эта область планеты служила “колыбелью” речи, откуда язык распространился среди прежде безъязыких сообществ»[80].
Хотя устная речь – важная определяющая черта человеческого рода, речь письменная – определяющая черта человеческой цивилизации, а также один из ее важнейших инструментов. Говорение дало нам возможность общаться с небольшой группой людей вокруг нас, письмо сделало возможным обмен мыслями между людьми, находящимися далеко друг от друга – и в пространстве, и во времени. Оно сделало возможным широкое накопление знания – так культура обогащается с опорой на прошлое. Тем самым мы смогли выйти за границы собственного личного знания и памяти. Телефон и интернет изменили мир, однако задолго до того, как они возникли, письмо было первым и самым революционным методом коммуникации.
Речь – штука естественная, ее не пришлось изобретать. А вот письмо – пришлось, и есть множество племен, так этот шаг и не сделавших. Хоть мы и воспринимаем ее как должное, письменная речь есть одно из величайших изобретений в истории – и одно из сложнейших. Масштаб задачи отражен фактом, что, хотя лингвисты задокументировали более трех тысяч языков, на которых ныне говорят в мире, лишь около сотни из них удалось записать[81]. Более того, за всю историю человечества письменность была независимо изобретена всего несколько раз и распространилась по миру в основном благодаря культурным обменам: люди заимствовали или приспосабливали уже существовавшие системы, а не переизобретали письмо заново.
Похоже, первое применение письменного слова, примерно 3000 лет до н. э., произошло у шумеров, в южной Месопотамии. Совершенно уверены мы лишь в еще одном самостоятельном изобретении системы письменности – в Мексике, до 900 года до н. э.[82] Вдобавок возможно, что египетская (3000 лет до н. э.) и китайская (1500 лет до н. э.) письменности также развивались независимо от других систем. Вся известная нам ныне письменная речь происходит от одного из этих изобретений.
В отличие от большинства людей я лично получил опыт попытки «изобрести» письменное слово: когда мне было то ли восемь, то ли девять лет, я состоял в «Волчатах-скаутах», и вожак нашей стаи дал нам задание – попробовать создать свою систему письменности. Когда мистер Питерз возвращал наши работы, сразу было видно, что моя произвела на него впечатление. То, что вышло у меня, совсем не походило на работы других детей. Те просто слегка видоизменили буквы английского алфавита. А моя система письменности смотрелась совершенно по-новому.
Прежде чем вернуть мою работу, мистер Питерз еще раз в нее вгляделся. Он меня недолюбливал, и я видел, что он ищет, к чему бы придраться и не похвалить созидательный гений, скрывавшийся за эдаким творением. «У тебя… хорошо получилось», – буркнул он. Перед «хорошо» он помедлил, будто, потратив на меня это слово, придется заплатить его изобретателю недельную зарплату в виде авторских отчислений. И, уже протягивая мне листки, вдруг отдернул руку. «Ты в воскресную школу ходишь же, да?» – спросил он. Я кивнул. «А письменность вот эта, которую ты изобрел, она случайно не на основе ивритского алфавита?» Врать я не мог. Да, я, как и все остальные, попросту взял знакомый мне алфавит и видоизменил буквы. Стыдиться тут нечего, но я расстроился вдрызг. Мистер Питерз всегда считал меня не просто ребенком, а еврейским ребенком, и я подтвердил его правоту.
Наше маленькое скаутское испытание оказалось непростым, однако у нас по сравнению с теми, кто изобретал письменность впервые, было решающее преимущество: нас уже научили, как устную речь можно разбить на простейшие звуки и обозначить их отдельными буквами. А еще мы выучили, что некоторые ключевые звуки, вроде «th» и «sh»[83], – это не одна буква, и мы умели различать звуки «б» и «п», что могло бы оказаться трудным, не будь у нас в запасе опыта обращения с какой бы то ни было системой письменности.
Прочувствовать эту трудность можно, попробовав определить составляющие звука, когда при вас разговаривают на иностранном языке. Чем более чужд вам язык – к примеру, китайская речь, если сами вы говорите на одном из индоевропейских языков, – тем труднее это определение. Вам будет непросто выделить много какие отдельные звуки, а различить тонкости вроде разницы между звуками «б» и «п» – и подавно. Но все же древняя шумерская цивилизация преодолела эти препятствия и создала письменный язык.
Исходное применение свежеизобретенных технологий часто отличается от роли, которую они позднее будут играть в обществе. Более того, тем, кто трудится в областях, живущих новаторством и открытиями, важно понимать: изобретатели нового, подобно создателям научных теорий, как далее убедимся, зачастую не вполне понимают значение того, что они придумали.
Если посмотреть на письменность как на технологию, то есть как на запись устной речи на глину (или, позднее, на другие основы – на бумагу, допустим), представляется естественным сравнить ее эволюцию с развитием метода аудиозаписи. Когда Томас Эдисон его разработал, он понятия не имел, что люди в конце концов применят его к записи музыки[84]. Он думал, что коммерческой ценности у метода нет, кроме, быть может, увековечивания последних слов умирающих или же конторских диктовок. Так же и с изначальной функцией письма – она была очень далека от той, которую будет выполнять в обществе позднее. Вначале письменность применяли попросту для хранения записей и составления списков, то есть в задачах, сопряженных с литературой не больше, чем таблица в «Экселе».
Самые ранние известные нам надписи были сделаны на глиняных табличках, найденных в храмовом комплексе на территории Урука. Это списки, в которых фигурируют мешки зерна и поголовье скота. Есть и таблички, фиксирующие распределение трудовых задач. К примеру, из них мы знаем, что религиозное сообщество одного храма наняло восемнадцать пекарей, тридцать одного пивовара, семерых рабов и кузнеца[85]. Благодаря частичному переводу мы в курсе, что работникам выдавали определенные пайки товаров, в том числе ячмень, масло и ткани, одна профессия была обозначена как «глава города», другая – «повелитель скота». Хотя можно себе представить много разных целей письма, 85 % табличек с письменами, найденных при раскопках, – бухгалтерского свойства.
79
T. K. Derry and Trevor I. Williams, A Short History of Technology (Oxford: Oxford University Press: 1961), стр. 214–215.
80
Steven Pinker, The Language Instinct: How the Mind Creates Language (New York: Harper Pere
81
Georges Jean, Writing: The Story of Alphabets and Scripts (New York: Henry N. Abrams, 1992), стр. 69.
82
Jared Diamond, Guns, Germs and Steel (New York: W. W. Norton, 1997), стр. 60, 218. (Рус. изд., напр.: Даймонд, Джаред, «Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ». М.: АСТ, АСТ Москва, 2012, пер. М. Колопотина. – Примеч. перев.) Касательно Нового мира см. M^a del Carmen RoMguez Martinez et al., «Oldest Writing in the New World», Science, 313 (15 сентября 2006), стр. 1610–1614; John Noble Wilford, «Writing May Be Oldest in Western Hemisphere», New York Times, 15 сентября 2006. В этих работах описан камень с прежде не известной системой письма, недавно найденный в центральной части ольмекских территорий в Веракрусе, Мексика. Стилистические и другие датировки камня подсказывают, что он относится к первому тысячелетию до н. э., это старейшее письмо Нового мира, и его свойства с точностью приписывают это важнейшее изобретение мезоамериканской ольмекской цивилизации.
83
«Th» в англ. обозначает глухой или звонкий межзубный звук, записываемый в рус. яз. буквами «т», «с», «з» или «д»; «sh» – звук, обычно обозначаемый в рус. яз. буквой «ш». – Примеч. перев.
84
Patrick Feaster, «Speech Acoustics and the Keyboard Telephone: Rethinking Edison’s Discovery of the Phonograph Principle», ARSC Journal, 38, no. 1 (весна, 2007), стр. 10–43; Diamond, Guns, Germs and Steel, стр. 243.
85
Jean, Writing: The Story of Alphabets, стр. 12–13.