Сладкие песни сирен

- Распорядись, чтобы им срам прикрыли. Неудобно все-таки. Молодежь смотреть будет, дети.

Весь товарищ Н. в этом: ничего не упустит, все лично проконтролирует. Потому и высока в области исполнительская дисциплина.

В тот же день в городском универмаге были закуплены розовые бюстгальтеры н-ской галантерейной фабрики, их отвезли в профилакторий химкомбината, где временно разместили сирен, заблаговременно выселив надышавшихся аммиаком химиков. Сопровождающий разъяснил гостьям, как мог, что ношение бюстгальтеров такого типа есть местный обычай, сложившийся исторически. Елене и Дориде обнова пришлась впору, с полногрудой Гегемоной вышла промашка. Поскольку купленное белье не обменивают, принесли иголки, нитки и какую-то тесьму; лифчик, и без того не маленький, расставили, и Гегемона, дочь Гефеста, поворчав себе что-то под крючковатый нос, смирилась.

Товарищ же Н., вернувшись в свой кабинет, вызвал к себе ближайших подчиненных и устроил им выволочку. За этих сирен народные средства плачены, причем инвалютные, так что же мы резину тянем, товарищи? Пусть начинают деньги отрабатывать, то есть петь, то есть закреплять кадры на предприятиях города и области. Вы что, запамятовали, для чего все это затеяно? Нет, товарищи ничего не забыли, но наперед надо решить ряд вопросов. Как-то: определить первоочередные объекты, утвердить места для пения, наладить акустическую аппаратуру, подготовить тексты и соответствующую музыку, подключив для этого, наряду с отделом культуры, лучших областных поэтов и композиторов, провести тексты через художественные советы, получить где надо разрешение на их публичное исполнение, в том числе по радио и телевидению, и прочее, и прочее, включая смету расходов и технико-экономическое обоснование.

- Столько времени прошло, а вопросы не подготовлены! - бушевал товарищ Н. Крут он был, но справедлив.- Нам такое дело доверено! Все Несуглинье на нас смотрит, вся страна! Не возражать! Для начала создаем управление по сиренизации. Да, так и назвать, потом уточним название в рабочем порядке. Возглавишь ты, это твой вопрос. Ставок у тебя нет? У всех нет! По заводам людей оформишь. Для них же все делается.

Умел товарищ Н. поднять людей, повести за собой. И поднялись люди, и пошли, и горы бы свернули, но встало на их пути непреодолимое препятствие, почище всякой горы - языковой барьер.

Это только говорится, что весь мир изучает наш язык. В мире-то вон еще сколько лености и косности. Ни бельмеса не понимали по-русски ни прекрасная Елена, ни ее старшие подруги Дорида и Гегемона. Говорили они на каком-то сицилийском диалекте, древнегреческого, на котором с грехом пополам мог объясниться кандидат наук Рейсмус, сроду не знали. Понимали немножко птичий английский, куиить-продать-поесть-попить, но не больше. Как же петь им свои сладкие песни? "Твоя-моя-работай-надо"? Или по-сицилийски? Да кто поймет этот сицилийский! Уж на что японские острова крупнее Сицилии, так недавно японская делегация приезжала - и никто без переводчика ничего понять не мог.

Сирен засадили за изучение русского языка. А это работенка не на день и не на неделю. Одних падежей сколько у нас - помните? Верно, шесть.

О чем же, спрашивается, при таком количестве падежей вы раньше думали, товарищи энчане?

Мы нередко покупаем за рубежом то, чего у нас нет и не предвидится или есть, но лучше бы не было. Привозят это, закупленное, в красивой упаковке, липучкой обмотано, ленточкой перевязано. Разворачивают, расколачивают мать моя родная! Ручки, кнопочки, стрелочки, и возле каждой надпись на чужеземном языке. Даже инструкция приложена - что, куда и зачем вставлять, и одна только незадача: язык-то чужеземный.

Конечно, из-за того же зарубежья, где эту штуку с кнопками смастерили, можно выписать специалиста. Многое можно, да кто денег даст? Вот и кличут умельца Петровича из ремонтно-механического. Он и блоху может подковать, и первую главу "Капитала" недавно на фасоли выгравировал - если есть под рукой очень сильный микроскоп, можно взять и прочитать. Однако дело это сколь удивительное, столь же и бесполезное. Упаси Бог, не подумайте, будто последнее наше замечание касается великой книги. И мысли такой никогда бы себе не позволили. Говоря о бесполезности, мы имеем в виду совсем другое: зачем расходовать зерна на непищевые цели, когда в стране и так нехватка зерна, зачем ускорять износ дорогого микроскопа и портить глаза, читая мелкий шрифт, когда можно зайти в городскую библиотеку, взять книгу и прочесть хоть первую главу, хоть весь том, от корки до корки. Что не умаляет редкого таланта Петровича, коим мы искренне восхищены.

Так вот, приходит наш ковец блохи, наш гравировщик по фасоли, крутит так и этак зарубежную штучку и в толк не может взять, зачем она и для чего. А тут еще голова после вчерашнего арбузом колется. Однако нельзя Петровичу срамиться перед миром. Глаза боятся, а руки делают - берет умелец одну деталь, сует в другую, ан не лезет, тогда он бормочет: "Где наша не пропадала, едрена рашпиль" - и загоняет "папу" в "маму" с хрустом и скрежетом. А выучился бы Петрович английскому или японскому, прочел бы, куда вставлять и как поворачивать, и вошла бы деталь в деталь, как нож в масло.

Какое, спросите, имеет отношение эта вставная история к событиям в городе Н.? Да самое прямое. Можно было все продумать заранее и выписать сирен со знанием русского языка. А если бы вдруг таких не нашлось или заломили бы за них несусветную цену, то послали бы туда нашего человека пожить месяц-другой между Сциллой и Харибдой, подучить Елену, Дориду и Гегемону русскому языку.

Но теперь не было этого месяца у товарища Н. и его аппарата. В любой момент Москва могла спросить - а как там у вас идет сиренизация области? как окупаются валютные средства? и не пора ли раздвигать рамки эксперимента, сделать его, так сказать, достоянием всего Несуглинья, а то и сопредельных областей? Не ответишь же, что-де сирены пока не задействованы, не поют - не телятся, зубрят, как школьницы, падежи и спряжения, а валютные средства тем временем заморожены.

Каждый день начинался с пятиминутки по сиренам. Вел ее лично товарищ Н. Вопросы решались оперативно. Прежде всего наладили быт Елены, Дориды и Гегемоны. Поначалу их хотели перевести в гостиницу, разумеется, не в городскую, где теснился забитый командированный люд, а в маленькую, тихую, без вывески, которая почему-то называлась общежитием. В небольшом доме, позади драмтеатра, отдыхали после государственных дел посланцы столицы и союзных республик; холодильники таили в себе благородные напитки, в вазах стояли свежие цветы, на блюдах лежали спелые фрукты - что твоя Сицилия. Но, подумав, отказались от этой затеи. Во-первых, сирены своим внешним видом не вписывались в строгую обстановку общежития, а во-вторых, они имели обыкновение время от времени затягивать в полный голос что-то заунывное на своем родном наречии, что вряд ли пришлось бы по вкусу обитателям скромного общежития.

А что, если оставить Елену, Дориду и Гегемону там, где они есть,- в профилактории химиков? Славная мысль! А чтобы не было пересудов, объявили, будто профилакторий закрыт на реконструкцию и что временно там будут проживать приезжие специалисты по эстетике и дизайну.

Проблема питания тоже худо-бедно решилась. Приписать сирен к городскому общепиту или кормить их продуктами из магазинов не рискнули потравились бы и расторгли контракт. На н-ском же колхозном рынке цены несусветные, да и кто даст наличные на закупки съестного? Кончилось тем, что прикрепили сирен к одному буфету, поставили их на лечебное питание так это называется. Продукты там всегда свежие и совсем дешевые. Почему так - понять не можем, там проводится, должно быть, какой-то эксперимент в области ценообразования; но мы, увы, не экономисты, а скромные бытописатели.

Надо ли перечислять продукты, которые выдавались в том буфете для лечебного питания заслуженных граждан города Н.? Может, и надо, но, составив короткий список, мы поняли, что многое знаем лишь по наименованию, а кое-что - всякие там балычки, паштетики и нежнейшие сосисочки, стоящие в банках одна к одной, как на митинге,- помним, но неотчетливо. А браться за образ, который ты можешь создать только в своем воображении, да и то лишь приблизительно, хорошо еще, если по памяти,- занятие для художника пустое. Сколько талантов потерпело неудачи из-за безрассудного желания рассказать о том, чего не видели своими глазами!