Сладкие песни сирен

Территорию завода Вячеслав покинул не насовсем, а проветриться, перевести дух после отчаянного решения. Выйдя из проулка на улицу, он увидел бегущую толпу. Не понимая зачем, побежал он вместе со всеми, и толпа вынесла его на площадь, на которой акустически безупречно, будто в миланской опере, разливался неслыханной красоты женский голос:

Если, влекомый соблазном, тягою к дальним скитаньям,

С просьбою ты обратился к старшим и власть предержащим

Дать тебе полный расчет,- осознай же, о нетерпеливый,

Шаг неразумный ты сделал. Возьми заявленье обратно,

Не уезжай на чужбину, о коей ты знаешь так мало,

Льготы и выплаты там, мне поверь, далеко не обильны...

Вячеслав поднял голову и встретился с лучезарными глазами Елены. "Может, забрать заявление?" - мелькнула у него мысль и тут же уступила место удивительному, безотчетному восторгу. "Чего уставился, козел? - грубо сказал ему стоявший рядом Климентий и ткнул кулаком под ребро.- Сирен не видел? Я тебе попялюсь!" Но Вячеслав не почувствовал боли и не услышал угрозы. Он растворился в голосе, в глазах Елены, дочери Ипполита.

"...Наш полет протекает на высоте одиннадцать тысяч метров со скоростью девятьсот пятьдесят километров в час. Температура за бортом минус пятьдесят градусов",- сахарным голосом стюардессы рассказывал репродуктор. Верочка повернула личико к мужу, взгляд ее говорил: как славно, что за бортом мороз, а здесь тепло и мы вместе. Сережа провел пальцами по щечке жены, большего он не мог себе позволить - рядом сидел полковник инженерной службы.

"Через несколько минут наш самолет будет пролетать над городом Н.,продолжала стюардесса.- Город Н. связан экономическими связями с тридцатью семью зарубежными странами, здесь развита промышленность, есть пединститут, драматический театр, краеведческий музей, ряд величественных памятников. А сейчас, - сказал репродуктор без всякой связи с предыдущим,- вам будут предложены прохладительные на..."

В репродукторе что-то щелкнуло, зашипело, зашелестело, и прерываемый атмосферными помехами голос запел:

Вам я пою, пассажиры, летящие в сумрачном чреве

Птицы могучей и гордой, которую лайнером кличут...

По рядам пассажиров, как рябь по воде, пробежало беспокойное шевеление. Быстрым шагом прошла стюардесса, задевая крутыми бедрами кресла и плечи пассажиров.

Скорость гаси и берись за штурвал, командир экипажа,

Первого класса пилот, машину веди на сниженье,

Ей уготовано место в нашей Калиновке-два...

Сережа почувствовал, что самолет куда-то проваливается, и, чтобы не потерять в этом страшном падении Верочку, крепко ухватил ее за тонкое запястье. Заложило уши, он не слышал, что кричала ему жена, и по шевелящимся ее губам пытался угадать смысл слов.

За несколько секунд самолет прорубил толстые ватные облака, и пассажиры с ужасом увидели в иллюминаторы падающую на них землю. Крутобедрая стюардесса бегала по проходу, умоляя людей пристегнуться. Сережа крепко стиснул Верочкину руку и закрыл глаза.

Ах, что за прелесть эти стюардессы! Машина только коснулась земли, затряслась на бетонной полосе, а из репродуктора полилась спокойная, будто записанная на магнитофон речь: "Наш самолет совершил посадку в аэропорту Калиновка-два. Просим всех оставаться на своих местах до полной остановки двигателей. Вы будете приглашены к выходу. Командир и экипаж..." Но стюардессу опять перебили:

Трап подают к самолету. Спустись же на землю по трапу.

Славная Н-ская область ждет не дождется тебя...

Самолет качнуло - это подали трап. Но никто к выходу не приглашал. Не обращая внимания на растерянных пассажиров, мимо них пробежали к выходу мужчины в синих костюмах с золотыми позументами, а вслед за ними и стюардессы. Оставленные на произвол судьбы пассажиры молча и остервенело бросились к трапу, чтобы как можно скорее добраться до ждущей их неведомой н-ской земли. Измятые, забыв про багаж и ручную кладь, они шли к зданию аэровокзала, влекомые волшебными звуками.

Уже на трапе, прижимая к себе онемевшую от ужаса Верочку, Сережа вновь услышал пение, которое ворвалось в эфир во время полета, оно неслось из громкоговорителей и, со всей очевидностью оставляя Верочку равнодушной, тянуло Сережу, как звуки волшебной флейты. Сережу и Верочку куда-то понесла толпа, неизвестно как они очутились в такси с чужими людьми, потными и измятыми, из приемника лилась та же песнь, и таксист гнал как сумасшедший, презрев дорожные знаки и сигналы светофоров. Они затормозили у вокзала, и все, вместе с шофером, вылезли из машины и двинулись на голос. Полуженщина-полуптица пела в микрофон, установленный в кузове грузовика. Мы-то знаем, что это была Дорида, дочь Вакха. С другой стороны, от вокзального перрона, к тому же грузовику в тот же час шли завороженные пением Дориды Семен Семенович и его юный попутчик Алеша.

Бухгалтер-ревизор Вилнис проснулся в "полулюксе" городской гостиницы довольно поздно. Проснулся он от сильной головной боли, происхождение которой не вызвало бы сомнений даже у Верочки и Сережи, хотя дипломы врачей они получили лишь на прошлой неделе. Конечно, Вилниса они пока не знали, им еще предстоит познакомиться, мы это просто к тому, что поставить диагноз в данном случае было сущим пустяком.

Вчера очередной наш герой закончил финансовую ревизию на молокозаводе. Тот руководитель, который без греха, пусть первым бросит камень в бухгалтера-ревизора Вилниса или в скромных авторов этих строк. Вот и в данном случае руководство молокозавода камней не бросало, а, напротив, предприняло попытки сунуть нечто на ощупь совсем не твердое в карман его пиджака. Вилнис проявил твердость духа, даваемого не принял, руководству указал на преступное неприличие поступка, но вот за ужином, увы, не устоял - за день не выдалось времени перекусить, а на голодный желудок, сами знаете...

Постанывая от боли в висках и отвратительной тошноты, Вилнис опустил ноги с кровати и, пошатываясь, встал. Какая гадость эта местная водка! Из чего они ее гонят, злодеи, из нафталина, что ли? Встряхнуться, принять таблетку, взбодрить себя громкой музыкой, принять душ. Вилнис доковылял до письменного стола, на котором стоял гостиничный репродуктор, включил его, но ничего не услышал. С перепоя (он был безжалостен к себе и называл вещи своими именами) Вилнис совсем забыл, что с вечера по обыкновению сунул в уши особые тампоны - изобретение большого московского ученого, - дающие возможность отключиться от внешнего мира, забыться и заснуть.

Бухгалтер-ревизор Вилнис извлек затычки из своих крупных, заросших волосом ушей и услышал... Вы уже знаете, что услышал бухгалтер-ревизор Вилнис. И потому не удивитесь, что через несколько минут он уже стоял в безмолвной толпе и жадно впитывал в себя сладкую песнь. Вы спросите, где он очутился - на главной площади, у желдорвокзала, на колхозном рынке? Да какая разница!

Для нашего повествования это не имеет ровно никакого значения. Важно, что Вилнис прибежал сюда в чем спал, то есть в сатиновой пижаме темно-коричневой в зеленую полоску; если бы она не была так измята беспокойной минувшей ночью, ее, пожалуй, издалека можно было принять за пиджачную пару. Вы по-прежнему настаиваете? Хорошо. Бухгалтер-ревизор Вилнис находился на площади перед трибуной, с которой пела Елена. Сами бы могли догадаться: гостиница в городе Н. построена в самом центре, между каланчой и горсоветом.

9

Подровняв наших героев во времени, вернем стрелки часов на прежнее место. Но, прежде чем двинуться дальше, в который уже раз подивимся вместе поразительной прозорливости товарища Н., его умению концентрировать силы и средства на решении главной задачи. Однако не перегибаем ли мы палку, всякий раз превознося достоинства нашего главного героя? Увы, вопрос в духе времени, времени переменчивого и смутного, характернейшая особенность которого - во всем сомневаться, очернять наше прошлое и настоящее, расшатывать устои, мазать дегтем и вываливать в перьях достойнейших людей, единственная вина которых заключается в том, что они занимают руководящие кресла. Ну да ладно, не об этом здесь речь, просто вырвалось, что в душе наболело.