Страница 2 из 23
Он спрятал заступ в багажник, стянул с рук латексные перчатки, швырнул их туда же и захлопнул крышку. Потом забрался в машину и торопливо прикрыл дверцу, радуясь защите от жестокого ветра.
Его пробирала дрожь. Он подул на руки и энергично потер их в надежде восстановить кровообращение. Латексные перчатки были необходимы, но от холода они не спасали. Он вытащил из кармана куртки пару кожаных перчаток на шерстяной подкладке и натянул их.
Повернул ключ зажигания.
Ничего.
Он нажал на акселератор и попытался еще раз. Мотор даже не кашлянул. После нескольких безуспешных попыток он откинулся на спинку сиденья, сверля взглядом деления на приборном щитке, словно они могли подсказать ему, что он делает не так.
Еще одна, последняя попытка. Двигатель так и не ожил. Он был так же мертв, как и женщины, похороненные там, на горе.
– Черт! – Он забарабанил кулаками по рулю и уставился прямо перед собой на ветровое стекло, хотя смотреть там было решительно не на что. Стекло полностью затянулось льдом и покрылось морозным узором. – Тирни, – пробормотал он, – ты в полной заднице.
2
– Ветер усилился. Идет дождь со снегом, – заметил Датч Бертон, занавешивая окно. – Нам пора выбираться отсюда.
– Сейчас освобожу эти полки, и все. – Лилли сняла несколько книг с одной из полок и уложила их в коробку.
– Ты всегда любила читать, когда мы бывали здесь.
– Только здесь у меня было время почитать последние бестселлеры. Здесь меня ничто не отвлекало.
– Ну, разве что я, – пошутил Датч. – Помню, как я изводил тебя вопросами. Тебе приходилось откладывать книгу и отвечать мне.
Сидя на полу, она бросила взгляд на Датча и улыбнулась, но не поддержала разговор о том, как чудесно они проводили свободное время в своем горном убежище. Поначалу они приезжали сюда на выходные и на праздники, чтобы сбежать из Атланты, где сумасшедший рабочий ритм буквально валил их с ног.
Потом они стали приезжать сюда, просто чтобы сбежать.
Она упаковывала свои личные вещи, которые собиралась забрать с собой. Больше она сюда не вернется. Не вернется и Датч. Это последняя страница – по сути дела, эпилог – их совместной жизни. Она от души надеялась, что это последнее прощание пройдет по возможности в деловом ключе. Он же, напротив, изо всех сил старался увлечь ее за собой на аллею воспоминаний.
То ли он пытался облегчить собственную душу, поминая добрые старые времена, то ли хотел разбередить душу ей, в любом случае она решительно не желала в этом участвовать. Плохого в их совместной жизни было настолько больше, чем хорошего, что любые воспоминания бередили старые раны.
Она вернула разговор в практическое русло:
– Я сделала копии со всех документов для продажи коттеджа. Они в конверте вместе с чеком на твою половину денег.
Он взглянул на плотный конверт из коричневой бумаги, лежащий на кофейном столике, но не притронулся к нему.
– Это несправедливо. Почему я должен получить половину?
– Датч, мы уже не раз это проходили. – Лилли загнула все четыре клапана картонной коробки и заклеила ее. Хотелось бы ей с такой же легкостью покончить с этим спором.
– Дом куплен на твои деньги.
– Мы купили его вместе.
– Но без твоей зарплаты мы бы его не купили. На одну мою мы бы его не потянули.
Она подтолкнула коробку к двери, потом поднялась на ноги и повернулась к нему.
– Мы были женаты, когда купили его. Мы пользовались им совместно.
– Мы были женаты, когда занимались в нем любовью.
– Датч…
– Мы были женаты, когда ты подавала мне кофе по утрам и на тебе ничего не было, кроме улыбки и вот этого. – Он кивком указал на плед крупной вязки, брошенный на спинку кресла.
– Прошу тебя, не делай этого.
– Это моя реплика, Лилли. – Он сделал шаг к ней. – Прошу тебя, не делай этого.
– Все уже сделано. Мы занимались этим последние полгода, и теперь дело сделано.
– Ты могла бы все это отменить.
– Ты мог бы с этим смириться.
– Я никогда с этим не смирюсь.
– Это твой выбор. – Лилли помолчала, вздохнула. – Выбор всегда был за тобой, Датч. Ты не способен принять перемены. Ты ни с чем не можешь расстаться.
– Я не хочу расставаться с тобой.
– Тебе придется.
Она отвернулась от него, подтянула пустую коробку поближе к полкам и начала торопливо набивать ее книгами. Ей хотелось уехать поскорее, но приходилось говорить ему неприятные вещи. Он никак не желал понять, что их браку пришел конец.
Несколько минут прошли в тягостном молчании, нарушаемом лишь воем ветра в кронах деревьев вокруг коттеджа. Сучья все яростнее стучали по скатам крыши.
Ей хотелось, чтобы он уехал первым, чтобы не видел, как она покидает охотничий домик. Зная, что они навсегда покидают этот дом, он мог развалиться на части и устроить ей слезливую сцену. Лилли не раз приходилось выдерживать подобные сцены в прошлом, она была сыта ими по горло. Она считала, что расставаться нужно мирно, без скандала, но Датч упорно сворачивал именно в эту сторону.
Конечно, он вовсе не этого добивался, но, вороша старые обиды, лишь помогал ей укрепиться во мнении, что она правильно поступила, когда положила конец их браку.
– По-моему, это твой Луи Ламур[5]. – Лилли протянула ему книгу. – Заберешь или оставим его новым хозяевам?
– Они получили все остальное, – мрачно проворчал Датч. – Можешь оставить им роман в бумажной обложке в придачу.
– Проще было продать коттедж вместе с мебелью, – объяснила Лилли. – Мебель была куплена специально для этого дома, ни к какому другому она не подойдет. И потом, ни у тебя, ни у меня нет для нее места. Что бы мы стали с ней делать? Вывезти ее только для того, чтобы потом продать кому-то еще? И где ее хранить все это время? Разумно было включить всю обстановку в продажную цену.
– Речь не о том, Лилли.
Она знала, о чем речь. Ему не хотелось думать, что чужие люди будут жить в этом коттедже и пользоваться их вещами. Кто-то будет наслаждаться тем, что принадлежало им. Датчу это представлялось каким-то кощунством, вторжением в их частную жизнь, в то счастье, которым они вместе наслаждались в этих комнатах.
«Мне все равно, разумно это или нет, Лилли. Плевать я хотел, что разумно, а что неразумно! Чужие люди будут спать в нашей постели, под нашими одеялами! Как ты можешь с этим смириться?»
Вот так он отреагировал, когда она рассказала ему о своих планах насчет мебели. Очевидно, ее решение все еще бесило его, но она уже не могла ничего изменить, даже если бы захотела. А она не хотела.
Когда на полках ничего не осталось, кроме одинокого ковбойского романа, Лилли огляделась в поисках каких-то случайно забытых вещей.
– Консервы, – сказала она, указывая на банки, выставленные на стойку бара, отделявшую кухню от жилой комнаты. – Хочешь забрать их с собой?
Он отрицательно покачал головой.
Лилли вложила банки в последнюю, лишь наполовину заполненную коробку с книгами.
– Я распорядилась, чтобы электричество, воду и газ отключили: новые владельцы будут пользоваться домом только с весны. – Наверняка он все это уже знал: Лилли говорила лишь для того, чтобы заполнить молчание, становившееся все более тягостным, по мере того как она освобождала дом. – Мне осталось только забрать последние мелочи из ванной, и все, я уезжаю. Я все выключу, запру, оставлю ключи у агента по недвижимости, как договорились, по дороге из города.
Горечь и обида были написаны на его лице. Он кивнул, но ничего не сказал.
– Можешь меня не ждать, Датч. У тебя наверняка есть дела в городе.
– Они подождут.
– А ты не забыл, что синоптики обещали снежную бурю? Тебе, наверно, придется регулировать движение в торговом центре, – пошутила Лилли. – Ты же знаешь, в такое время все запасаются, словно им грозит многодневная осада. Давай попрощаемся, и можешь ехать.
– Я тебя подожду. Мы уедем вместе. Заканчивай там, – он указал на спальню, – а я пока загружу эти коробки в твой багажник.
5
Автор популярных ковбойских романов.